Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945. - Артем Драбкин

Общались мы в основном поэскадрильно, потому что и все задания выполняли поэскадрильно. Командир полка ставит задачу, соответственно командир эскад­рильи собирает свою эскадрилью и тоже ставит задачу. Перед каждым вылетом нам давали соответствующие указания, разъясняли особенности задания, распреде­ляли, кто что делает. Соответственно появлялась спло­ченность.

Вечером нам давали 100 граммов фронтовых. И не только после вылетов, а всегда. Давали в основном не водку, а разведенный спирт. Кроме того, иногда прику­пали вино у хозяев на Кубани, хоть я ни тогда, ни сей­час в нем не разбираюсь, но выпивал, как и все.Танцы были у нас не всегда. Помещений не было. Иногда к нам даже артисты приезжали. Но в основном мы обходились силами полковой самодеятельности — в полку был хороший баянист.

—  С БАО какие были взаимоотношения?

— В основном нормальные.

—  В полку женщины были?

— Да, человек тридцать-сорок. Парашютистки, ору-жейницы... В то время нам командование полка запре­щало с ними вступать в близкие отношения. Считалось, что они наши подчиненные, не надо их обижать и про­чее. И им мораль читали. Но девушки были разные, неко­торые сами стремились. Иногда даже по беременности уезжали. Правда, с нашего полка только одна уехала.

Помимо этого, неподалеку стоял женский полк на У-2. Мы их очень уважали, пользовались они авторите­том. Правда, те, кто в мужских полках были, на них оби­жаются. Все-таки их и награждали по-другому, не по-мужски.

—  А не возникало между летчиками неприязни по поводу того, что одного наградили, а другого нет?

— Нет. Ни один летчик ни разу не жаловался, что он сделал столько-то, а ему дали столько. Даже под 100 граммов это не обсуждалось. Ты же не будешь гово­рить: «Дайте мне орден, я сделал так много, а мне не дают». Кто был поближе к руководству, те стремились намекнуть что-то, а мы, простые летчики, никогда. У меня в личном деле есть представление на второе Красное Знамя. То есть по первому представлению я орден Красного Знамени получил, а по второму до сих пор нет.

С наградами тогда было сложно. Моим первым ор­деном была Красная Звезда. В то время положено бы­ло: за 30 боевых вылетов или за 2 сбитых самолета — награда. А у меня было к тому времени уже 60 вылетов да еще 2 сбитых. Впрочем, в то время летчики за этим не следили, и никто никаких претензий не предъявлял. А когда война закончилась, Сталин приказал всех ее ак­тивных участников представить к награде и к очередно­му воинскому званию. Я за время войны ни одного во­инского звания не получил. Мне звание лейтенанта по­чему-то присвоили два раза. А положено было сначала через три месяца на фронте давать очередное звание, а потом через шесть месяцев. Меня это как-то обошло стороной.

Что еще? За сбитые самолеты противника нам пла­тили, и не только за самолеты. За истребитель была одна цена, за бомбардировщик — другая, за паровоз — третья, за танк — четвертая. Нам выдавали специаль­ную книжку. Кроме того, платили за вылеты. За 30 вы­летов тысячи 3 давали, за 50 еще больше и т. д.

—  У вас в полку приписки были?

— Черт его знает. По-моему, не должны были быть. Сужу по сбитым, которые у меня записаны, так мне ка­жется, что я, наоборот, больше сбил. Хотя там сложно сказать точно. Некогда ведь смотреть, когда собьешь, падает враг или нет: отвлечешься на такое — тебя са­мого собьют. Поэтому выстрелил и быстро занимаешь­ся своим делом, чтобы самого не сбили. Когда, кроме тебя, летчики из звена видели, они могли дать подтвер­ждение. Но это не всегда бывало. Впрочем, иногда вез­ло. Один раз у меня было так. Мы звеном идем, и я иду крайний. И вдруг вываливается «мессер». Причем на нашей территории это было. В районе косы Чушка. Я разворачиваюсь, стрельнул снизу почти под четыре четверти. И снаряд разорвался у него в кабине. Он и упал. Мои товарищи все это видели. В общем, подтвер­ждение без сучка без задоринки.

Надо сказать, для проверки сбитых специально вы­деляли людей. Например, я прилетел, говорю, что в та­ком-то районе считаю, что сбил. Туда посылают специ­альную комиссию, несколько человек, двоих или троих из полка. Если они сами не находят самолет, то спра­шивают в воинских частях, которые там стоят. Назем­ные могут уточнить место падения, сказать, какого именно числа самолет упал. То есть подтверждение да­ет воинская часть, которая расположена рядом. Так что вряд ли приписывали. Более того, если на какое-то сбитие подтверждение получить не удавалось, летчики к этому обычно легко относились. Главным было унич­тожить врага, напавшего на Родину. Правда, был у нас такой Радченко Николай [Радченко Николай Васильевич, младший лейтенант. Воевал в составе 66-го иап. Всего за время участия в боевых действиях в воз­душных боях сбил 6 самолетов лично и 4 в группе. Погиб в воздушном бою 14 февраля 1944 г.], жадноватый парень. Он погиб на моей «двадцатке», когда я за самолетами летал. Вот он был любитель насбивать побыстрей и побольше...

—   После «двадцатки» какой был номер вашего самолета?

—   Под конец у меня уже 23-й номер был...

Со сбитиями по-разному получалось. У нас Иван Федорович Борченко выполнил 200 с лишним боевых вылетов, а сбил всего один самолет. Зато Иван Ильич, командир звена, говорил что-то вроде того, что снача­ла одному всех сбитых отдавать, потом насбивать уже следующему. Я сам в этом не участвовал. У моего веду­щего даже меньше сбитых, чем у меня. Не знаю, поче­му. Может, ему техники неправильную пристрелку ору­жия делали? Он бьет, бьет, а самолет летит и не падает.

— В бою вам с «фоккерами» приходилось встре­чаться? Кого сложнее сбить, «мессер»или «фоккер»?

— Одинаково сложно. Они почти одинаковые и с точки зрения пилотирования. Я на них не летал, но сужу по тому, как они вели себя в воздушных боях.

—   Говорят, немцы не любили лобовых?

—    Может быть. А кто их любит? Хотя... Когда наш 66-й полк участвовал в боевых действиях с октября 1941 года по ноябрь 1942 года, то за это время потери составили 15 летчиков. Бои проходили как раз над Подмосковьем, то есть полк участвовал в обороне Москвы. И настрой у наших был такой, что два летчика совершили два тарана. Один Александров1 таранил Ю-88 и сам погиб. Второй Латышев2, дмитровчанин, — таранил Ме-109, остался жив. Ему дали орден Красного Знамени, и все. [Александров Михаил Петрович, лейтенант. Погиб 18 января 1942 г. в воздушном бою. Документами факт тарана не подтверждается. Латышев Алексей Александрович, старшина. 11 сентября 1942 г. в районе юго-восточнее Коптево (Западный фронт) таранным ударом уничтожил истребитель Ме-109. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях сбил 2 самолета лично и 3 в груп­пе. Награжден орденом Красного Знамени.]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});