Елизавета Петровна - Евгений Анисимов

Во дворцах Елизаветы, да и ее знатных сановников жить было неуютно. Екатерина II пишет о дворцах, в которых ей приходилось жить, как о бестолково спланированных помещениях, большей частью проходных; по их залам гуляли страшные сквозняки. В щели в стенах, в окна и двери, через прогнившие переплеты окон прорывался студеный мороз. Летом в дворцовых покоях было невыносимо душно, зимой дымно от неимоверно чадящих печей.

Многие здания строились второпях, из плохих материалов. Екатерина II описывает, как однажды она и ее муж - наследник престола Петр Федорович - чуть было не погибли ночью в Гостилицах под Петербургом, в роскошном доме графа Алексея Разумовского. Гости спаслись только благодаря бдительности часовых, вовремя заметивших, как начинает скрипеть и медленно разваливаться огромный дом. «Едва мы, - пишет Екатерина, - переступили порог, как дом начал рушиться, и послышался шум, похожий на то, как когда спускают корабль на воду». Осевшее здание раздавило своими обломками шестнадцать слуг, спавших в его нижних помещениях.

Нередко случались и пожары в дворцовых помещениях. Их причиной, как правило, становились неисправные печи или небрежность истопников и слуг. Не раз и не два слуг предупреждали, «чтоб стерегли от огня и в окна головень и угольев с огнем выкидывать никого не допускали», но все напрасно - в 1753 году от такой головни загорелся и со всем добром погиб в пламени Яузский дворец цесаревны. Если истопники рано закрывали трубы (чтобы лишний раз не беспокоить господ и самим не торчать в прихожей), то у господ открывалась возможность досрочно отправиться на тот свет от воздействия угарного газа. Как вспоминает Екатерина, печи были до того стары, что когда их топили, насквозь был виден огонь - так много было щелей, и дым наполнял комнаты, у нас у всех болели от него голова и глаза» (Екатерина, 1907, с.348).

Ко всему прочему нужно добавить, что императорские дворцы не были обставлены мебелью, поэтому всю обстановку каждый раз перевозили туда, куда переезжала императрица и двор. В дороге драгоценные зеркала, комоды, кровати бились и ломались. Постоянной мебели не было даже в двух петербургских главных дворцах - Зимнем и Летнем. Наконец, отсутствовали элементарные гигиенические удобства (кроме ночных горшков для членов царской семьи и сугроба или куста под окном для всех остальных придворных и сотен слуг). Зимой и летом сени служили как бы импровизированным отхожим местом и войти в них со свежего воздуха было тяжелым испытанием для каждого.

Сущим наказанием для обитателей дворцов были полчища живших в них разнообразных паразитов. Наши предки отличались изрядной нечистоплотностью, и это касалось и двора, и народа. Отсылая читателя к главе из воспоминаний француза Ш. Массона под характерным названием «Дамы и вши», отмечу, что в елизаветинское время во дворце было нисколько не чище, чем в описанный очевидцем век Екатерины Великой. Вши были у всех, они беспрепятственно переползали от слуг к господам, с дам на кавалеров и наоборот. От регулярных частых бань обычно было мало проку, если при этом одевались в то же самое, снятое перед мытьем белье. Вши становились причиной заразных болезней. Блохи резво прыгали по великолепным паркетам из ценного дерева, гнездились в щелях и язвили самые прекрасные тела. Их ловили специальными блохоловками. Эти произведения искусства из слоновой кости, золота или серебра представляли собой трубочки со множеством дырочек. Снизу трубочка была запаяна, а в верхнюю часть вворачивался стволик, намазанный кровью или сиропом, чтобы блохи, попав в трубочку, прилипали к нему. На цепочке блохоловка вешалась на шею дамы. После бала трубочку опускали в воду - так топили злодеек. От клопов также не было спасу - считается, что балдахины над кроватями возводились для того, чтобы клопы хотя бы не падали с потолка прямо на лицо.

Конечно, с паразитами боролись разными народными и заграничными средствами - порошками, травами. Тараканов морили холодом, открывая в лютые морозы окна и двери помещений, клопов казнили, обливая щели крутым кипятком. Сложнее было с мышами и крысами - их беготня, шуршание и писк за гобеленами и по углам беспокоили и пугали государыню. А этих тварей было очень много. Екатерина II вспоминала, что самым потрясающим зрелищем во время пожара Яузского дворца было несметное количество крыс и мышей, которые, несмотря на суету слуг, выносивших на улицу мебель и вещи, «спускались по лестнице гуськом, не слишком даже торопясь». В связи с засильем грызунов появилось несколько императорских указов о поощрении дворцового котоводства в России. 27 октября 1753 года Дворцовой канцелярии было предписано для Зимнего дворца «набрать… кошек до трехсот и, посадя оных в те новосделанные покои, в немедленном времени прикармливать и как прикормлены будут, то в те покои распустить, чтоб оные по прокормлении разбежаться не могли, которых набрать и покупкою исправить от той канцелярии и то число кошек содержать всегда при дворе Ее императорского величества непременно».

Через год в новом указе последовало уточнение: кошкам говядину и баранину более не отпускать, а «велеть для помянутых котов… отпускать в каждой день рябчиков и тетеревов по одному» (Именные указы - 1, с.444). С чем было связано изменение меню котов - науке неизвестно. Впрочем, с некоторыми из хвостатых «подданных» у государыни сложились хорошие отношения. Так, дважды было публично объявлено, что «сего апреля 3-го из Комнаты Ее величества пропал кот серый, большой, а приметы у него - лапы передние серые…» (Журнал, с.235).

Прокормить триста котов было, конечно, легче, чем содержать при дворе триста лейб-компанцев. После переворота 25 октября 1741 года награды посыпались прежде всего на участников мятежа. Те три сотни преображенцев, которые возвели государыню на престол, не желали растворяться в общей массе гвардейцев. Согласно сведениям из нескольких источников, они якобы остановили государыню при ее дневном, под клики приветствий, «занятии» Зимнего дворца и попросили создать из них особую роту, а самой стать, ее капитаном. Государыня милостиво согласилась и 31 декабря 1741 года издала указ: «А гренадерскую роту Преображенского полка жалуем: определяем ей имя - Лейб-Компания, в которой капитанское место Мы, Наше Императорское Величество, соизволяем сами содержать и оною командовать, а в каком числе каких чинов оная Наша Лейб-Компания состоять имеет и какие ранги обер- и унтер-офицерам и рядовым мы всемилостивейше пожаловали, то следует при сем…» И далее следуют назначения: капитан-поручик считался отныне в ранге полного генерала (им стал принц Гессен-Гомбургский). Поручиков в ранге генерал-лейтенанта было двое (А. Г. Разумовский и М. И. Воронцов/Подпоручиками в ранге генерал-майоров стали братья А. И. и П. И. Шуваловы. Прапорщиком в ранге полковника считался Петр Грюнштейн. Все остальные солдаты получили также офицерские чины: сержанты - подполковников, капралы - капитанов и т. д.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});