Путь между - Надежда Ожигина

Когда он смог наконец открыть глаза, реальный мир слегка померк и потускнел. Санди вновь залег в природную ванну, как по заказу наполненную свежей, чистой водой. Эйви-Эйви успел натянуть штаны и грелся на солнышке неподалеку, прочно обосновавшись на мощном, хорошо прогретом валуне. Окутанный священной ленью Денхольм пренебрег штанами, добрел до валуна и устроился рядом, широко раскинув руки.

— Не ревнуйте, хозяин, не надо, — пробормотал вдруг старик.

— Я не ревную, — тихим эхом отозвался король.

— Кого обманываете? — усмехнулся Эй-Эй, по-прежнему не открывая глаз. — Ваш друг любопытен. Он просто наверстывает упущенное время… Ведь вы раньше поверили в меня, господин. Пусть не до конца, пусть с какими-то глупыми оговорками, но поверили. Вам требовались иные знания, чем Санди, — я старался не скупиться. А теперь отдаю то, в чем больше нуждается он. Быть может, я тороплюсь, сбиваюсь, пытаюсь рассказать все сразу, но… У меня слишком мало времени, господин мой. Слишком мало, а я должен успеть…

— О чем ты, Эйви-Эйви? — король резко повернулся на живот, оглядывая чуть менее уродливое, чем прежде, лицо проводника. — Ты собираешься нас бросить?

— Я? — улыбнулся старик. — Нет, что вы. Но я должен предвидеть любую выходку дуры-Судьбы. Кто знает, что за фишки прячет Богиня в своем широком рукаве?!

— Когда ты шел к Купели, ты сам был похож на Бога, — прошептал Денхольм, касаясь рукой глубокой борозды, словно пытаясь стереть ее с морщинистого лица, с груди. — А теперь ты снова стар и… — Он запнулся, притронувшись к рваному шраму на левом плече, всем существом распознавая еще один след акирро.

— Безобразен, как прежде? — услужливо подсказал проводник. — Эти раны слишком стары, хозяин. Они прожгли не только тело — душу. Я не первый раз прохожу Обряд Очищения, но и целебные воды гномов не в силах смыть мою боль.

— Ты простил Браза, Эйви-Эйви?

Король вздрогнул, настолько неслышно подкрался к ним вездесущий Санди. Но старик ответил, как ни в чем не бывало —

— Это единственное, что я умею делать по-настоящему хорошо, мой мальчик. К тому же, на что мне обижаться? Я его опозорил…

— Опозорил? — не поверил король.

— Конечно, — с заметной гордостью покивал Эй-Эй. — В те далекие безумные годы, когда я носил меч, но редко держал его в ножнах, многим казалось, что моя жизнь стоит хороших денег и руки опытного убийцы. Браз выследил меня, загнал в угол… А убить не смог. Он на мне расписался, но ведь и я в долгу не остался тогда… Когда нас подобрали, мы, считай, уже Йоттея приветствовали… После того как вместе постоишь на Пороге, грех браться за старое. По крайней мере так говорят ирршены…

— Гномы нас за это не убьют? — поинтересовался осторожный шут, кивая на Купель. — Что это тебя потянуло искупаться в святой водичке?

— Принял очищение перед трудным делом, — лениво дернул плечом проводник.

— Но ты же не гном!

— Поспорим на деньги? — Эйви-Эйви приоткрыл хитрый глаз, оглядывая короля непривычно лукаво.

— Уж не хочешь ли ты сказать… — прыснул Санди.

— Смейся, мой мальчик, смейся! И вы, господин, не стесняйтесь. Потому что перед вами — вполне законный гном Сторожевых гор.

И король послушал совета, захохотал так, что заикалось, без всяких церемоний ощупывая тощего, долговязого, безбородого сына Народа Бородатых.

— В моих жилах течет гномья кровь, — пояснил сжалившийся старик, когда они, обессиленные смехом, повалились на камни. — Несмотря на то что кровосмешение у Бородатых настолько не в почете, что на него наложен негласный запрет. Знаете, я издавна считаюсь другом этого замкнутого народа, с тех самых пор, когда первым пришел на помощь засыпанным лавиной гномьим купцам. Тогда я голыми руками разгребал снег, обморозил кисти (смерть для мечника! смерть для менестреля, господин мой!), но вытащил за бороды пять оледеневших тел. Счастье, что гномы живучи, — когда наконец подоспела подмога, я сумел привести их в чувство.

— Говоришь без особой радости…

— Да, хозяин. Позже выяснилось: с ними была девушка, лавиной ее бросило на острый скальный выступ… Мгновенная смерть. Один из спасенных мной был ее женихом, и проклял тот час, когда я вернул его к жизни…

Эйви-Эйви засопел, но скорее печально, чем обиженно, горюя о девушке, не о проклятии:

— Знаете, у Бородатых очень мало женщин. И отношение к браку особое: гномы выбирают один раз и на всю жизнь. Впрочем, — вскинулся он, — разговор совсем не об этом. Я стал другом прямо над тем обвалом, но когда позднее узнали про гномью кровь — решили не отступать от обычаев. Если ты гном — ты должен быть введен в Род, принять Имя, постигнуть тайны ремесла. А значит — пройти Обряд. О Всемогущие Боги! Как же мне было страшно впервые входить в эти блаженные воды! Ведь если не гном — значит осквернитель! Значит, водный столб вышвырнет прочь, разбивая о скалы! Я шел так медленно, словно старался запомнить, как это — ходить по земле! Я шел, впитывая в себя запахи и звуки, заранее махая ручкой Йоттею… Но Купель приняла, и вода не выдала…

Эй-Эй весело рассмеялся и хитро подмигнул:

— Вот с тех самых пор я заделался вполне законным гномом, у меня есть имя, семья, мастерская…

— Но, если мне не изменяет память, — осторожно, боясь спугнуть ответ, возразил король, — ты все же собирался лезть над Горой. И путь внутрь тебе заказан.

— Это не я сказал, это вы так решили. — Проводник повернулся на живот, подставляя солнечным лучам исполосованную шрамами спину. — Если я войду сейчас в Гору, хоть с заднего хода, хоть через парадную дверь, меня встретят копченой бараниной, традиционным тройным поклоном, подметанием полов бородами и приглушенными оханьями по поводу моего изувеченного «лысого» подбородка. Передо мной протащат всех девиц, еще не выбравших мужа, проведут к Пресветлой Статуе, а потом выкатят бочку пива и упьются на радостях. Это называется «Прием Малого Церемониала» и выдумали его специально для блудных сынов, забредающих в дом на пару дней за пару лет. Только… Мне все равно нельзя туда. Я, изгой среди людей, очень соскучился по своей дружной семье величиной в целую Гору! Но не пойду. Когда брат на брата топором машет — на что это похоже?!

Эйви-Эйви помолчал. Скрипнув зубами встал, натянул рубаху.

— Вас до Ворот провожу, — выговорил он спокойно, даже отрешенно. — Скажу, чтобы приняли с почетом, дали отдохнуть, залы показали. Сам вверх пойду: не привыкать по горам лазить

Денхольм подошел и положил ему руку на плечо:

— А кто тебе сказал, приятель, что мы пойдем под Горой?

— А как же вы тогда пойдете? — отрешение, по-видимому притупило былую остроту ума. — До Вура? А зачем? В Галитен вернетесь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});