Альбинос (сборник) - Андрей Левицкий

Эви ахнула, когда авиетка разорвалась сотнями огненных брызг и пылающих сгустков, которые скатились вдоль стены и комьями огня запрыгали по крыше. Далекий грохот докатился до нас сквозь шум битвы.

Башня начала заваливаться назад, идущий от зеркальной чаши луч ударил по дисколету, на мгновение ослепив нас, поднялся выше, выхватив из темноты ползущее по небу одинокое облако. Оно вспыхнуло над головой, засияло слепящим белым светом и погасло, когда луч ушел дальше во тьму небес. Башня обрушилась, луч еще мгновение бил вертикально, а после погас.

– Вот дают! – крикнула Эви. – Аюта, ты видела?!

– Влезайте! – приказал снизу Егор Разин.

Отвернувшись от Улья и воздушной битвы над ним, я подтянулся. Четыре руки вцепились в мои плечи, помогая забраться в люк.

* * *

Верхняя часть дисколета состояла из бронированного колпака с узкими дверями и прорезями, которые накрывали железные шторки. Над колпаком торчали изогнутые трубки перископов, вокруг шла открытая палуба – полоса блестящего рифленого металла шириной шагов в пять. Ее окружали высокие борта, с четырех сторон стояли пулеметы, защищенные выгнутыми наружу броневыми щитами. Турбины – заключенные в широкий обод пропеллеры, затянутые снизу сеткой, – находились прямо под ними.

Мы выбрались на палубу через люк, следом вынырнул Разин, огляделся и захлопнул крышку. Борта закрывали от нас Улей, рокот турбин заглушал звуки воздушного боя. Было холодно, я ощущал ледяные порывы ветра – и при этом лицо и грудь мои под разорванным френчем покрывала испарина.

Эви и девушка, которую она назвала Аютой, схватили меня под руки и потащили к железному колпаку в центре дисколета. Аюта распахнула дверь, и мы вошли в небольшую комнату, где вдоль одной стены на крюках висели теплые рыжие куртки с меховыми воротниками, а вдоль другой в нише стояли короткоствольные ружья.

Я уже совсем плохо соображал, правая рука онемела, а по плечу будто равномерно ударяли топором. С каждой пульсацией боли мир вокруг вспыхивал трескучими звездочками и гас, вспыхивал – и гас.

Толстая деревянная дверь с резиновым ободком вела в рубку. Как я понял немного позже, колпак делили на четыре части пара длинных перегородок крест-накрест, снабженных люками-переходниками между треугольными отсеками – то есть двумя каютами, рубкой и машинным отделением. Там в полу был еще один люк, ведущий под палубу.

Большую часть рубки занимали гудящие железные шкафы. Между ними тянулись трубы и кабели, возле двери из стены подковой выступал пульт с рукоятями, окошками датчиков и лампочками. Все это деловито мигало, жужжало и трещало. В кресле перед пультом, приникнув к перископу, сидел знакомый мне говорливый седоусый небоход, один из двоих, дежуривших под дверями в зал, где совещались управитель Улья, интендант Ягор, командор Брага и Егор Разин.

Когда мы ввалились в рубку, он повернулся к нам и приказал:

– Так, а ну дверь закрыли быстро! Что тут у нас… А, Разин, и ты здесь!

Вошедший в рубку за нами глава Меха-Корпа кивнул небоходу так, будто знал его раньше, еще до этого визита в Гильдию.

– Малый ранен? – спросил усач.

– Пуля, – ответила Эви.

– Давайте его пока на место второго пилота.

Под стеной рядом с пультом стояло еще одно кресло, и меня усадили в него. Вторая девушка стянула с головы шлем, сняла очки. Она была ниже ростом, чем Эви, более полная, с большими карими глазами, округлым лицом и пухлыми губами сердечком.

– Аюта, помоги, – попросила цыганка, стягивая с меня френч и стараясь не зацепить рану. Она нагнулась, заглядывая мне в лицо. – Альб, ты меня слышишь? Эй, не вырубайся!

– Слышу, слышу, – промямлил я.

– Хорошо. Это – Аюта Чиорана, а там ее дядя, Карабан Чиора.

«Да мне какое дело?» – хотел сказать я, но не сказал. Аюта кивнула мне. Внешне она казалась на несколько сезонов младше Эви, хотя держалась сдержанно, более по-взрослому, чем порывистая, вспыльчивая цыганка.

– Давай снимем с него рубашку, – предложила Аюта. Ухватила за порванный рукав – и отдернула руку, ощутив твердое утолщение между запястьем и локтем.

– Это то оружие? – спросила она.

Я сам принялся стягивать с себя рубаху, но неловко двинул левым плечом и заскрипел зубами от боли. Огни лампочек на пульте потускнели, треск и жужжание приборов стихли… Из гулкой тишины донеслось бодрое:

– Разин, а ну-ка смени меня! Мне Эви сказала, ты авиетку водить умеешь? Значит, справишься. Вот тут держи, это руль высоты, и вот ручка газа. Вопросы есть? Давай рули.

Раздались шаги.

– Так, что тут у нас? – произнес Карабан совсем близко.

В темноте проступили два бледных овала, потом между ними возник третий. Они превратились в три лица. Среднее было украшено длинными, закрученными на концах белоснежными усами.

– Эй, девчонки, да у вас руки-крюки! – весело воскликнул Карабан Чиора, отстранив цыганку с племянницей и став между ними. – Что вы с ним сделали? Парень в обмороке!

– Дядя! – воскликнула Аюта. – Помолчи и не мешай нам!

– Не командуй родным братом своего покойного папаши, девочка! – хохотнул Карабан. Его лицо приблизилось, когда он нагнулся ко мне, привалившемуся спиной к спинке кресла. – Не боись, парень, сейчас все решим быстро и по-мужски!

Он ловко разорвал рубаху на моей груди, высвободил раненое плечо и покачал головой.

– Весь кровью залился… Так, знаю я, чего ты сейчас хочешь: выпить.

Я прохрипел:

– Нет.

– Хочешь, хочешь, – настаивал Карабан, доставая откуда-то большую фляжку.

– Не хочу…

– Хочешь, ты просто сам еще про это не знаешь.

Свинтив колпачок, он поднес фляжку к моему лицу.

– Дядя! – снова воскликнула Аюта и вцепилась в его руку.

– Карабан, ты че надумал? – крикнула с другой стороны Эви и схватила за другую руку.

Я отвернул голову, но бравого небохода не так-то легко было остановить. Похохатывая, он оттолкнул девушек, взял меня за волосы на темени, запрокинул голову и приставил горлышко фляги к губам.

Не знаю, что в ней было, но оно жидким огнем пролилось по глотке в желудок. Я заперхал, закашлялся… Вернее, попытался закашляться, но не смог – небоход не выпускал мои волосы и вдавливал горлышко в рот, так что содержимое свободно лилось туда. Судорожно сглатывая, содрогаясь всем телом, сипя и булькая, я ударил его локтем в живот, пихнул здоровым плечом, и только тогда Карабан отпустил меня.

В голове загудело, пространство завращалось вокруг точки, которая находилась у меня между бровей. Я чихнул, брызнув капельками пойла из носа. Со всех сторон наползли гудящие тени… Расступились – и я увидел перед собой озабоченное лицо Эви. Сомкнулись, расступились опять… Теперь вместо нее был Карабан Чиора, он зверски ухмылялся, сжимая в руках тонкие длинные щипцы, и тянулся ими к моему плечу.

Легкий укол боли. Голос Эви – неразборчивый, звенящий, словно она сидела в железной бочке.

Тени опять сомкнулись, вновь расступились… Прямо перед глазами были щипцы, и в них – пуля, с покатого кончика которой капала кровь.

Сквозь гул прорвался голос Эвитты Галекс:

– Альб! Как ты? Карабан – ну ты живодер, катрана тебе в задницу!

Аюта Чиорана заступилась за родственника: «Не смей так говорить дяде!» – а упомянутый живодер в ответ лишь благодушно рассмеялся.

Их голоса будто разорвали тени, вновь наползавшие на меня, и вокруг стало светлее. Опять зажглись лампочки на пульте, он затрещал и зажужжал. Я скосил глаза. Рану закрывал тампон, пропитанной жирной темной мазью.

Карабан отступил, и Эви с Аютой стали бинтовать плечо. Вызванная этим боль вытравила последний хмель – но с другой стороны, почти два стакана пойла, которые Карабан успел влить мне в глотку, сделали свое дело, избавив меня от целого букета разнообразных ощущений, которые обычно сопровождают процесс выковыривания пули из свежей раны.

Закончив бинтовать, девушки заставили меня сделать несколько глотков микстуры из пузатой склянки, вытерли мой бок от крови и накинули на плечи куртку с меховым воротником, которую принесла Аюта.

Микстура подействовала не так хорошо, как пойло Карабана, но боль уменьшилась. Мне захотелось спать, я потер лицо и сел в кресле ровнее. Аюта принялась убирать окровавленные тряпки, а Эви спросила:

– Нормально, Альб?

Я кивнул.

Она присела на подлокотник, положила руку мне на колено и сказала:

– Ты, короче, на меня не сердись, доставщик. Не могла я в Гильдии про эту твою штуку не рассказать. Ну не знала же я, что Ягор такой скотиной окажется. Так что не обижайся, лады? – Она подалась ко мне и поцеловала в губы. Я сидел неподвижно, часто моргая – глаза слипались.

– Засыпаешь? – спросила Эви, вставая. – Это от лекарства. Ладно, дрыхни теперь.

Как только она поднялась, я откинулся в кресле, закрыл глаза и последовал совету цыганки.

* * *

Когда дисколет слегка качнулся, моя рука свесилась с подлокотника, ударилась о шкаф, и это разбудило меня. Это и еще громкий голос Карабана, который кричал в решетку микрофона на краю пульта: