Арийский мессия - Марио Эскобар

– Мы его найдем, – заверила его Алиса и зашагала к выходу из вокзала.

Геркулес и Линкольн последовали за ней, и вскоре они втроем растворились в огромной толпе.

112

Мюнхен, 1 августа 1914 года, 16 часов 30 минут

Адольф хотел было сесть на трамвай, но затем передумал. Простояв несколько минут в бесконечно длинной очереди, он вдруг заметил далеко впереди своего старого венского знакомого и попросил его купить билет до Берлина. Через пару часов он сядет на поезд и в столице запишется добровольцем в армию. Оставалось только вернуться в квартиру портного Поппа, забрать свой чемодан, поэтому он решил пойти туда пешком: улицы заполонили люди, трамваи продвигались по своим маршрутам лишь с большим трудом. Пройдя Максимилиансплац, он зашагал по Бриннерштрассе. Здесь люди казались единым живым организмом, который равномерно перемещается в сторону центра города.

– Куда вы идете? – спросил Адольф у одного из прохожих.

– Как куда? Говорят, что бургомистр вот-вот зачитает на Одеонсплац декларацию об объявлении войны.

Адольф посмотрел на часы. У него еще было время, чтобы послушать декларацию на Одеонсплац. Оказавшись на этой огромной площади, он хотел было пробраться к аркаде полководцев, – Фельдхеррнхалле, – под ренессансными арками которой красовались статуи баварских полководцев Тилли и Вреде, но все же передумал и решил встать на Людвигштрассе, возле колонн аркады, отделяющей эту улицу от парка Хофгартен. Возле трибуны, установленной в Фельдхеррнхалле, еще не было официальных представителей городских властей, однако бургомистр появится там с минуты на минуту и зачитает декларацию об объявлении войны – а стало быть, исполнится последнее пророчество, и тогда его, Адольфа Гитлера, уже никто не сможет остановить.

113

Берлин, 1 августа 1914 года, 17 часов 15 минут

Рейхсканцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег и министр иностранных дел Готлиб фон Ягов быстро спустились по лестнице министерства иностранных дел. Рейхсканцлер держал в руке очень важный документ, который ему надлежало как можно быстрее показать кайзеру. Вместе с фон Яговом он сел в автомобиль, ожидавший их у входа в здание министерства, и поехал по переполненным людьми улицам города.

Генерал фон Мольтке входил в свой кабинет, когда ему сообщили, что его срочно вызывает к себе кайзер. На подъезде к кайзеровскому дворцу он увидел полицейского, который, забравшись на ограду, громогласным голосом читал собравшимся декларацию об объявлении войны. Когда автомобиль генерала проезжал через главные ворота дворца, стоявшие перед дворцовой оградой люди начали распевать национальный гимн. Фон Мольтке почувствовал, как к горлу подступает ком. Он высунул голову в окошко и увидел несколько полицейских автомобилей. Возле них стояли десятки полицейских, размахивавших платками с криком: «Мобилизация! Мобилизация!» Толпа одобрительно гудела и выкрикивала антироссийские лозунги.

Но в кабинете кайзера Вильгельма Второго генерал не заметил столь же бурного патриотического подъема. Монарх пребывал в мрачнейшем настроении: он до последнего надеялся, что назревающий конфликт не приобретет больших масштабов, а тот, наоборот, грозил перерасти в общеевропейскую войну…

Рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег и министр иностранных дел фон Ягов только что прибыли во дворец кайзера и поспешно поднялись по лестнице. Войдя в кабинет кайзера, они увидели, что Вильгельм Второй с яростным видом о чем-то спорил с генералом фон Мольтке.

– Ваше Величество, мы еще можем предотвратить общеевропейскую войну.

Рейхсканцлер передал принесенный документ кайзеру, и тот стал читать его вслух:

– «Если Германия не станет нападать на Францию, Англия обязуется сохранить нейтралитет и гарантировать нейтралитет Франции. Князь Лихновский».

– Наш посол в Англии полагает, что с Англией и Францией еще можно договориться. Однако Германии нужно взять на себя обязательство не нападать на Россию.

– Вы с ума сошли! – воскликнул кайзер. – Предлагаете пренебречь национальным достоинством немецкого народа?! Единственное, что можем пообещать, – мы не станем нападать на Францию…

– Ваше Величество, – перебил Вильгельма Второго генерал фон Мольтке, – остановить наше вторжение в Люксембург уже невозможно. Пути назад нет.

Все посмотрели на генерала, и кайзер с раскрасневшимся от гнева лицом проговорил:

– Я вам приказываю немедленно остановить это вторжение!

– Это невозможно, Ваше Величество. Тысячи поездов уже едут со всех концов Германии на запад.

Кайзер сердито рявкнул, чтобы его оставили одного. Когда генерал, рейхсканцлер и министр иностранных дел ушли, он выглянул в окно и увидел огромную толпу, заполнившую площадь перед дворцом.

114

Мюнхен, 1 августа 1914 года, 17 часов 30 минут

Геркулес, Алиса и Линкольн добрались до Одеонсплац по Резиденцштрассе. Они не шли – их несла к этой огромной площади толпа – и вскоре оказались на ее краю. Создавалось впечатление, что здесь проходит какой-то праздник: люди обнимались, пели патриотические песни, кто-то, держа в одной руке кружку с недопитым пивом, второй рукой размахивал платком или маленьким немецким флагом. Геркулес и его друзья, уставшие и измученные, уже смирились со своим поражением и попытались пробраться в парк Хофгартен через аркаду, перед которой собралось множество людей. Подходя к аркаде, Геркулес обернулся: маленькая группка людей, стоявшая в полутораста метрах от них у трибуны в Фельдхеррнхалле, пыталась жестами заставить толпу замолчать. Через несколько минут рев толпы стих до негромкого гула, а затем и вовсе наступила тишина.

– Кайзер Вильгельм Второй… – послышался громкий голос.

Геркулес решил воспользоваться тем, что толпа вокруг них успокоилась, схватил Алису за руку и вместе с Линкольном снова стал протискиваться в сторону парка Хофгартен. Уже между колонн аркады испанец в последний раз взглянул на заполненную людьми площадь и… увидел его. Да, это был он – юноша в простеньком костюме держал шляпу в руках, слушал оратора и радостно улыбался. Его глаза блестели, а лицо выражало почти мистический восторг. Геркулес выпустил руку Алисы и в несколько шагов оказался лицом к лицу с юным австрийцем. Их взгляды встретились, и Гитлер, почуяв неладное, бросился наутек сквозь толпу. Геркулес устремился вслед за ним, расталкивая попадающихся на пути людей, он уже протянул было руку, чтобы схватить юношу, но тот сумел ускользнуть и забежал в Хофгартен. Огромный парк был пуст. Геркулес мчался за юношей, и расстояние между ними постепенно сокращалось. С площади доносился едва различимый голос бургомистра, зачитывающего декларацию об объявлении войны. Вдруг австриец споткнулся и упал. Он попытался сразу вскочить на ноги, но Геркулес набросился на него и повалил на землю. Завязалась борьба, в которой испанец оказался намного сильнее и проворнее: подмяв юношу под себя, он врезал ему кулаком по лицу, и австриец, перестав сопротивляться, с отрешенным видом замер. Бургомистр все еще читал декларацию, когда Геркулес достал пистолет и приставил его ствол к голове Гитлера. Тот с ужасом посмотрел на испанца широко открытыми маленькими голубыми глазками, мысленно готовясь умереть. Геркулес встал, держа юношу на мушке, снял пистолет с предохранителя и приготовился нажать на спусковой крючок. Гитлер испуганно сглотнул слюну и стал исступленно отползать на спине прочь от Геркулеса. Подбежали Линкольн и Алиса и – в ожидании кровавой развязки – встали чуть поодаль за спиной Геркулеса. Над площадью звучали последние слова декларации об объявлении войны. Геркулес посмотрел на перекошенное от страха лицо юноши и медленно опустил пистолет. Гитлер тут же вскочил на ноги и, обогнув Геркулеса и его спутников, побежал в сторону площади. Линкольн и Алиса подошли к Геркулесу, который почему-то начал дрожать.