Женщина без мужчины - Джастин Скотт

Сзади послышались шаги, хрип и тяжелое дыхание. Лео догонял Натали.

— Эй, вы! Оставьте ее! Мерзавцы! Суки!

Рука с блеснувшим кастетом обрушилась на непокрытую голову Лео. Старик стал медленно оседать в снег. Натали задохнулась в крике:

— Лео! Что вы с ним сделали?!

К ее рту прижали резко пахнущий платок и втолкнули в машину на заднее сиденье.

— Помогите! Вызовите доктора! — молила она, беззвучно шевеля губами. Натали словно окутали ватой, заглушающей все звуки.

35

В студенческие годы Натали прочла «Слепящую тьму» Кестнера, антиутопию Оруэлла и «В круге первом» Солженицына. В колледже они писали рефераты по этим авторам. Это была литература кошмаров, фантастика, которая никак не связывалась с реалиями жизни Натали Стюарт. Но, когда при свете безжалостно яркой лампы под потолком ей приказали раздеться догола, Натали поняла, что никто не застрахован от попадания в «круг первый».

Сколько прошло часов или суток с тех пор, как она потеряла сознание, что случилось с Лео, который остался лежать окровавленный на снегу, — все эти вопросы отступили на второй план. Ей надо было бороться за себя.

— Я гражданка Соединенных Штатов Америки! Я требую встречи с представителем посольства! — Это были заученные фразы, но бесполезные в этих стенах.

У женщины, выполняющей работу по превращению свободной гражданки США в заключенную КГБ, было тонкое худощавое лицо сестры милосердия. Церковный живописец охотно писал бы с нее Богоматерь. Она была совсем не похожа на жутких тюремщиц, описанных Солженицыным. Но доброта, излучаемая этим лицом, была искусственна, словно маска. Вот-вот маска спадет и обнажится звериный оскал и окаменевшая ненависть во взгляде…

«Никогда не проси что-либо… не обвиняй, не оскорбляй низших исполнителей. Они тебе не помогут, а возненавидят тебя и нанесут еще больше вреда», — так высказался однажды Уоллес.

Натали догадывалась, что ее привезли в Москву. В сознании запечатлелись какие-то смутные фрагменты событий: ее толкают вверх по ступенькам трапа в самолет, взлет, короткое забытье, посадка, темнота наглухо запертого фургона, торможение на светофорах во время долгого пути, шум большого города… Если она находится в стенах государственной охранки, ей хотя бы не грозит пуля заговорщиков.

— Разденьтесь, — повторила женщина.

Ее иконописное лицо не меняло выражения, а голос был механически ровным. Ни капли ненависти или каких-либо других эмоций — одна сплошная официальная доброта.

Натали подчинилась приказу. На ней осталось только нижнее белье: трусики, лифчик… Это было снято так же, как и кольца, браслет, часы и серьги. Женщина-тюремщица экономила слова. Она молча указывала резиновой дубинкой на то, что надо снять и положить на стол. Она водила дубинкой перед лицом Натали, обрисовывала контуры ее тела, задерживаясь на необходимых точках. Этот предмет, словно волшебная палочка, излучал волю, подавляющую сопротивление Натали. Расставание с личными вещами было первой стадией обряда превращения свободного человека в узника.

Все, что было отобрано у Натали, сложили в пластиковые пакеты. Несколько минут ей пришлось стоять обнаженной, босиком на холодном цементном полу.

Когда ей швырнули шлепанцы и тюремный халат, пахнущий дезинфекцией, она приняла это как благословенный дар. Дрожь пронизывала ее тело, и она была благодарна, что ей позволили прикрыть наготу от глазка телекамеры, притаившегося в углу потолка как злой черный паучок. Ощущение времени исчезло… Его можно было бы определить по биению пульса, но Натали скоро сбилась со счета. От напряженного ожидания все плыло у нее перед глазами. «Божья матерь» опять появилась в дверях, жестом приказала Натали выйти. Она покинула камеру и, сопровождаемая конвоиром, пошла по каким-то коридорам. Перед ней маячила спина еще одной надзирательницы. Тапочки с трудом отрывались от пола, как будто к их подошвам прилипла масса затвердевшего цемента.

Она очутилась в тесном кабинете. Свет настольной лампы бил ей в лицо. Ей приказали сесть. Натали села на жесткий стул перед простым канцелярским столом. С другой стороны яркой лампы была тьма и пустота. Потом в этой пустоте возник Кириченко. Он был в мундире. Он принес с собой туго набитый портфель и объемистый пластиковый мешок, в котором что-то белело. Вместе с Кириченко в комнату вошли еще двое — пожилые женщина и мужчина. Когда-то раньше Натали видела эту пару.

— Да, это она, — произнесла женщина.

— Это она, — подтвердил мужчина.

— Можете идти, — распорядился Кириченко.

Натали вспомнила, как при виде этих мирных посетителей ресторана Гопкинса в штате Коннектикут Люба обратилась в бегство. Уже тогда несчастной девушке представлялся ее роковой конец.

Кириченко сухо поблагодарил свидетелей. Они удалились. Он раскрыл пакет. На стол легла меховая шубка Натали. Кое-где ворсинки были испачканы засохшей кровью.

— Если вы верующая, то молитесь Богу, хотя вряд ли он облегчит вашу участь. — Таково было начало их беседы. — Сберегите ваше и мое время! И избавьте себя от возможных страданий.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, только предупреждаю.

— Чего вы хотите от меня?

— Ответа на несколько вопросов.

— Для этого нужно было мое похищение и убийство Лео Моргулиса, американского гражданина?

— Успокойтесь, он жив и здоровье его в полном порядке.

— Я возражаю против ваших методов.

— У нас свои трудности и свои издержки производства. Нам труднее работать, чем раньше. Видите, я с вами искренен. Того же жду от вас.

Никакой напыщенности не было в официальном полковничьем обличье Кириченко. Оно ему не шло. Наоборот, в нем чувствовалась какая-то обреченность. Но загнанный в угол шакал, обиженный, непонятый, был еще страшнее.

— Задавайте ваши вопросы, — собралась с силами Натали.

— Это ваш жакет?

— Не уверена.

— Первый ответ — первая ложь… Я вас предупреждал.

— Оно похоже на то, что я продала в Ленинграде одной местной жительнице…

— Одной местной бляди…

Натали демонстративно поморщилась.

— Будем честны до конца. Даже в выражениях… — произнес Кириченко.

«Неужели меня привлекли за спекуляцию? — подумала Натали. — Если б это было так!»

— Свидетели показали, что вы не продали, а обменялись. С какой целью?

Натали решилась ответить на издевательство выпадом:

— Спьяну, мистер Кириченко. Устала, издергалась от общения с вашими чиновниками. Решила сделать широкий жест. По-русски — шубу с плеча! Одарить простую женщину.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});