Четырнадцатая дочь - Екатерина Федорова

Вокруг ведра на каменном полу разлилась лужица воды.

– Что, водичку подтереть? – спросила Таня. И глянула нагло.

– Просто коснуться.

Эта ветвь стала ответом на вопрос, почему ее разыскивала Лига. Таня молча подошла, понимая, что упираться нет смысла, если она не коснется, то коснутся ее. Погладила бархатистые лепестки. Кайрес подошел сзади, встал рядом.

Цветы были по-прежнему бело-кремовые и даже не думали чернеть. Ну вот совсем.

Она ощутила некое облегчение. И подумала, что, возможно, все дело было в том, что это отрезанная ветвь. Кто его знает, что будет, если коснуться живой ветви в храме. А может, в знаменитом катрене речь вообще шла не о храмовых цветах?

Первым от созерцания ветки оторвался Кайрес. Разочарованно вздохнул, глянул на нее отстраненно.

И сразу стало понятно, что она перестала представлять для него некий интерес. Таня в пику ему широко улыбнулась, спросила:

– Может, мне еще что-нибудь потрогать в вашем кабинете, благородный господин? Если это не заденет моей девичьей скромности, я готова…

Благородный господин, помрачнев, широкими шагами вернулся к столу. Сел, сообщил, поднимая листок с груды бумаг, лежавшей на столешнице:

– Даже если вы не та, кого я ищу, все равно остается вопрос о вашем нападении на людей Лиги. И разрушении клетки. Помимо этого вы при свидетелях объявили обнаруженную кошку вашей, что говорит о связи с демонами. А еще светились в ночи демоническим синим светом. Разумеется, вас ждет судилище Лиги, но сначала я вытрясу из вас все сведения относительно интересов Тарланьского дома в Аретце и этого загадочного свечения.

Он смотрел уже не на нее, а на зажатый в руке листок. Крикнул громко:

– Заруанна!

Дверь тут же распахнулась, и на пороге возникла одетая в черное старуха.

– Девицу – в каземат для особо опасных персон, – приказал Кайрес, погруженный в изучение листка. – Стража пусть сопроводит ее туда и останется рядом. Если что, сразу бейте по голове.

Таня вскинула голову и шагнула к бабище. Но та сначала обвела кабинет хозяйственным взглядом, спросила:

– Милостивый Кайрес, веточку поменять?

Тот с досадой поднял взгляд от бумаги. Старуха в ответ ткнула рукой в угол:

– Вы же приказывали, чтобы всегда только свежее стояло. А оно того, завяло…

Таня развернулась, едва не выпав из башмаков. Белые цветы посерели, и края лепестков уже начали печально скручиваться.

– Вон! – негромко сказал Кайрес, и бабища исчезла.

Он вышел из-за стола, обошел Таню, глянув на нее странным взглядом, в котором читались и горечь и радость. Склонился над ветвью. Протянул медленно:

– Нет сомнения. Они чернеют, только очень медленно. Значит, вы и есть будущая дева Аретца.

– О как, – протянула Таня. – Так меня еще не называли. А какие обязанности у девы Аретца? В смысле, чего вы от меня ждете и что это вообще такое?

Тут ее желудок заурчал, прямо посреди разговора, напоминая о том, что последний раз она ела сутки назад, в доме Таркифа, каганского сына. Таня покраснела.

– Может, обсудим это за ужином? – дипломатично предложил Кайрес. И развернулся к выходу, не дожидаясь ее согласия. Добавил, направляясь к двери: – Здесь комната для работ, а столуюсь я в личных покоях. Это рядом; там и поговорим.

Он вышел, не оглядываясь и не проверяя, идет ли она. Таня торопливо зашагала следом. Есть хотелось до ужаса, к тому же господин обещал поделиться информацией. А она в ее положении была сущей манной небесной – надо же узнать, какие обязанности ждут деву этого города, княжну Татьяну, и четырнадцатую дочь по совместительству.

Кошкодавы, толпившиеся у дверей, почтительно раздались в стороны при появлении Кайреса. Пройдя по коридору, проложенному им, Таня вышла из зала.

Покои и впрямь располагались аккурат напротив. Первым помещением оказалась просторная зала с дверью в дальней стене, напоминавшая комнату, где толпились котоборцы. Те же беленые стены и узкие окна, вот только мебель была получше качеством. На всю залу протянулся массивный обеденный стол со стульями, сплошь резьба и позолота, как в каком-нибудь Пале-Рояле. Такую обстановку Таня видела лишь в Фенрихте.

Кайрес, стремительно шедший впереди, остановился у дальнего конца стола. Сел первым, указав Тане на стул по левую руку.

Следом в столовую сунулась Заруанна, выслушала распоряжение об ужине и исчезла. Кайрес уложил локти на столешницу из позолоченного дерева. Сцепил кисти, изучающе посмотрел на Таню.

– Может, расскажете мне пока об этой деве Аретца? – поспешно предложила она.

Желудок настойчиво урчал, лучшим средством заглушить звуки был разговор, да и любопытство подгоняло.

– Сначала давайте познакомимся, – без спешки ответил глава Лиги. – Ваше имя, как я знаю, Татуана…

– Татьяна, – поправила Таня.

Он кивнул.

– И именовать вас следует княжной. Рад с вами познакомиться, княжна Татьяна. Меня зовут Лемень, сын Малисты.

Значит, Кайрес – это титул. Она тоже кивнула, но молча.

– Ко мне, княжна Татьяна, месяцев восемь назад пришел посланник. Сказал, что Анадею ожидает ночь. А именно, темные времена, когда люди будут платить кровью за любую мелочь, когда войны начнут вспыхивать одна за другой. И пепел от огней ближних и дальних накроет наш город, как пелена. Лишь одна дева, по его словам, спасет Аретц и всю Анадею от этой участи.

Лемень сделал паузу. Таня тут же спросила:

– А что это был за посланник? В смысле как он выглядел?

– Обычно. – Лемень в чине Кайреса откинул голову, глянул на нее с легким прищуром. – Приятный юноша, лет двадцати. В плаще, голубоглазый. Лицо такое… на удивление чистое. Я ему не поверил, но он оставил кое-что, предназначенное для девы Аретца. И сказал, что я должен это хранить. На следующий день мой хозяин, который до этого меня лишь унижал, вдруг поблагодарил за честность. И даже сделал компаньоном. Тогда, чтобы вы знали, не существовало еще ни Лиги, ни Кайреса.

– Хозяин? – встрепенулась Таня. – Так вы работали?

– Приказчиком у купца Гаргузы. Мой отец, княжна Татьяна, тоже был купцом, только разорившимся. Однако в дни благоденствия он успел дать мне образование, и я смог устроиться на портовый склад не грузчиком, а приказчиком. Хотя грузить тоже приходилось. Я отработал шесть лет за маленькое жалованье и комнату при складе. А потом пришел посланник, и я стал компаньоном.

Лемень откинулся назад.

– После этого люди начали признавать свои ошибки, находясь рядом со мной. Раскаиваться в грехах, зачастую вслух. Даже дурак сообразил бы, что это связано с оставленной вещью. Я стал носить ее с собой, потому что боялся оставить дома. И…

Он пристукнул по столу сплетенными кистями, на мгновенье приподнял и опустил брови. Выдохнул:

– Я понял, что в руках моих Сила. С ней я создал Лигу.

Таня решилась вставить слово:

– А что вам сделали коты?

– Мне? Ничего, – улыбнулся создатель Лиги. – Просто со злом так трудно бороться. Оно таится за стенами, умеет себя защитить, убеждает людей, что ничего страшного не делает. Я решил придать злу лицо. Точнее, морду. Сделал кошек символом зла и с их помощью начал очищать людей. Вы не представляете, как быстро весь город избавился от котов, как быстро мне поверили. И не нужно было больше убеждать горожан, что сосед, избивающий жену и детей, творит зло. Нужно было просто подсунуть ему кошку – и месяц сидения в клетке на Вратной площади ему обеспечен. А там уж все зависит от родных.

– М-да, – протянула Таня. Подумала: вот история о том, как один приказчик боролся с мировым злом. Но вслух ничего не произнесла, уроки Арлены не прошли даром. – А люди и впрямь так быстро отдали котов? Насколько я знаю, кто-то всегда ослушается. Глухая бабулька, жалостливый ребенок… Надеюсь, вы не с них начали очистку города от зла?

– Что вы, – улыбнулся ее собеседник. – Мы послали глашатаев на улицы, дали горожанам месяц на добровольную сдачу зверушек. Уличных отловили сами. Потом, когда поступал донос о сумасшедшей старушке с котом, зверь обнаруживался вовсе не у нее, а у какого-нибудь соседа, который погряз в грехах. Объявлялось, что кот на деле принадлежал злодею, а старушку он одурманил и принудил с помощью магии укрывать вредителя. Кстати, детей из безвинных семей мы тоже не трогали.

– Ну прямо воины добра и света, – не удержавшись, пробормотала Таня.

Кайрес по имени Лемень вскинул брови, хотел ответить, но дверь распахнулась и вошла Заруанна с подносом. Сгрузив его на стол, старуха расстелила на их конце скатерку, небольшую, с простенькими узорами, вытканными красной нитью по холстине. Расставила тарелки, бокалы, блюда – и удалилась.

Таня решительно схватилась за блюдо с зажаренной птицей, посыпанной сверху желтой пудрой. Отпилила ногу ножом, отправила в рот ломтик. Нужно было время для обдумывания услышанного. Да и есть хотелось. Так что приятное с полезным…

Лемень, которому отец успел дать образование, а вместе с ним и начатки воспитания, чуть поморщился. Но тревожить активно жующую даму не стал. Молча положил себе мясо, налил вино в два бокала – свой и Танин.