Памятники Византийской литературы IX-XV веков - Сборник

Любопытным памятником ученого классицизма служат письма Григоры, полные античных образов, восстанавливающие круг личных знакомств и интеллектуальных интересов гуманиста XIV в.

РОМЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ [496]

КНИГА VIII

I. … У царя Михаила [497] и его супруги Марии, родом армянки, было две дочери: Анна и Феодора. Анна вышла замуж за правителя Эпира и Этолии Фому, а потом ее взял за себя племянник Фомы, граф, убивший своего дядю. Феодора же стала женой правителя болгар Святослава.

Итак, дочерей у Михаила было две, было у него еще и два сына: Андроник — царь и Мануил — деспот. Андроника очень любил его дед, царь Андроник [498]. Привязанность к внуку была такой сильной, что всех своих первородных и непервородных сыновей, дочерей и потомков дед ставил на второе и третье место после Андроника и променял бы их всех на него одного. Он любил в нем надежного наследника своей власти, благородство ума, внешнюю красоту, любил его, возможно, и за одно с ним имя. По его настоянию внук жил при нем, воспитывался по–царски, и дед, гордясь и радуясь, непрестанно наблюдал за ним, днем и ночью.

Когда же младший Андроник пришел в юношеский возраст и природа властно потребовала себе наслаждений и свободы, тем более, что Андроник обладал и царским саном и цветущей молодостью, тогда сверстники начали без труда увлекать его на все те дела, какие любят затевать умы бесстыжие и своенравные. Сперва его заманивали на прогулки, в театры, на псовую охоту, а затем и в ночные похождения, царю уже вовсе непристойные. На все это ему нужны были немалые деньги, которые трудно было доставать, потому что царь–дед отпускал ему дневное пропитание мерой и весом и тут не на что было роскошествовать и тешить свое честолюбие. Андроник, таким образом, стал искать дружбы с латинянами, жившими в Галате [499], с богачами по преимуществу. Занятый поиском денег, беря займы и запутываясь в долгах, он размышлял и обдумывал, как бы тайно убежать на чужую сторону. Ведь он видел, что дед его Андроник правит долго, знал, что царский престол перейдет после деда к его отцу — царю Михаилу и сам уже не надеялся быть когда–либо самодержцем. Жажда власти лишала его покоя, и это было нетерпение, по своему благородное, все росшее со временем. Он не желал уже, как дитя, подчиняться отцу и матери, словно педагогу, ему не хотелось, как ребенку, вечно следовать чужой воле. Он добивался самостоятельности, как царь, и богатств, чтобы и самому издерживать на себя и других одаривать, как одаривает царь своих подданных. Он понимал, что пока живы дед и отец, ему не видать этого и подумывал поэтому о других странах: ему грезились то Армения, его материнское наследие, то Пелопоннес, то Лесбос, Лемнос и другие острова Эгейского моря. Об этих слухах тайно сообщалось и отцу его и деду, и то один, то другой незаметно чинили ему помехи.

Не стану говорить о всех его проделках, расскажу лишь один случай: Андроник как–то раз ночью пошел к одной знатной женщине, гетере нравом. У этой женщины был любовник, к которому она благоволила, прелестный юноша, красивый, как Адонис. Ревнуя ее, царь Андроник расставлял вокруг ее дома засаду из стрелков и меченосцев. Так вот в эту ночь случилось, что деспот [Мануил] искал своего брата–царя и ненароком проезжал мимо дома гетеры, а царские дозорные, увидав торопливо едущего человека, не разглядели в темноте, кто это, приняли его за любовника гетеры, метнули тучу стрел и ранили его насмерть. Когда Мануил упал с лошади, они сбежались к нему, опознали и уже чуть живого на руках отнесли во дворец. Царя–деда, которому все стало известно на следующий день, это привело в страшное раздражение, и не только само событие, но и то, что прозревал его ум в будущем. А разве передашь, что творилось с царем Михаилом, когда деспот Мануил умер и весть о том дошла до Фессалоник? Больнее любой стрелы поразил этот удар сердце Михаила, и неотступные горькие думы ввергли его в тяжелую болезнь, которая в скорости отняла у него жизнь. Старого же царя Андроника охватили такие вихри и волны мыслей, такая сумятица вторглась во все его дела, что с этим не сравнится ничто прежде бывшее….

3. Сын царя Андроника от первой жены, венгерки, деспот Константин был женат сначала на девице — дочери протовестиария [500] Музалона. Она была бездетна и, прожив с ним долгие годы, умерла. От тайной связи с ее служанкой, красавицей Кафарой, у деспота родился сын, которого он назвал Михаилом Кафаром. На первых порах Константин не выносил самого вида этого ребенка, питал к нему отвращение и ненависть и приказывал держать подальше от себя. Повинна в этом была новая, более сильная и требовательная любовь, которая неожиданно вытеснила и сломила его привязанность к Кафаре, матери мальчика.

А дело было так. Константин принял от отца и деспота управление Македонией и Фессалониками. Больше всего он находился в городе Фессалоники и влюбился там в одну знатную женщину — дочь протоасикрита [501] и жену Константина Палеолога. Женщина эта была как никто другой прелестна лицом, умна в беседе, нежна нравом, так что не только видя ее люди непременно уловлялись в сети любви, но даже по рассказам воспламенялись к ней страстью. Природа щедро одарила ее: всему ее облику придала стройность, наградила острым умом, сделала речь ее серьезной и убедительной, изящной и приятной для слуха. Не чужда она была и светской учености, легко вела при случае разговор обо всем, что читала сама и слышала от других, поэтому наши ученейшие мужи звали ее пифагорейкой Феано и второй Ипатией [502]. Всем этим она, как мы уже говорили, пленила деспота Константина, и он пытался склонить ее к тайной связи с ним. Она же то ли из страха перед мужем, то ли из отвращения к самому делу, как греховному, не соглашалась и отвергала Константина. Однако чем больше она его сторонилась, тем сильнее снедала его любовь к ней. Оправдывались слова Платона, душа влюбленного жила в чужом теле [503]. Спустя некоторое время умер ее супруг, и тогда деспот стал еще настойчивее; он, как говорится, камни переворачивал, стремясь сделать ее своей законной женой, и добился своего. И тут он забыл всех прочих женщин, все прочие привязанности, даже упомянутого нами сына Кафара Михаила, рожденного от служанки. Лишь ее одну, Евдокию, вдову Палеолога, окружал он лаской.

Когда Михаилу Кафару было пятнадцать лет, его вызвал к себе царь Андроник старший и ввел в число отроков, прислуживающих во дворце. Сделал он это прежде всего для того, чтобы Михаил, брошенный без присмотра, не погиб от голода, и для того еще, пожалуй, чтобы, связав этого отпрыска царской крови узами брака с кем–нибудь из соседних народов, заключить с его помощью соглашения, выгодные ромеям и ромейскому государству. Михаил, поселенный во дворце, очень скоро так расположил к себе царя, что вызвал ревность царских сыновей. Больше всех негодовал и гневался царь Андроник младший, потому что видел, как остывает к нему самому любовь царя и деда и как, напротив, день ото дня растет его привязанность к выскочке и приемышу.

Евангелист Лука. Миниатюра из Остромирова Евангелия. XI в.

Я расскажу сейчас о более важных вещах, печаливших и сердивших Андроника и доставлявших ему много забот, о вещах, навлекших на государство смуты, бури и волны бедствий. Положение государства после того, как умер царь Михаил было, как мы сказали, незавидным, и царь [Андроник старший] велел в это время всем принести присягу в том, что честь и поклонение, как царю и владыке, будут сначала воздаваться ему, а после него тому, кого он изберет и поставит наследником царства. Всех немного смутила неясность этих слов, а особенно внука Андроника, который уже был наречен наследником престола. Будто сговорившись, все разом устремили недоуменный взор на приемыша. Умы заволновались, стали расти заговоры. Лишь немногие испугались и дали клятву, большинство же открыто отказалось присягать, и царь при такой сумятице не счел нужным карать их.

Он видел, что уже и царь–внук готовится к побегу из–за неясности той присяги, к которой принуждали подданных. Поэтому царь [Андроник старший] на время успокоился, перестал требовать клятв и думал думу о том, как предотвратить побег своего внука–царя, опасаясь, что Андроник, перебежав к латинянам и получив от них в помощь флот, посеет раздор в ромейском государстве, а его, деда, силой лишит власти. Он приставил поэтому к внуку тайного наблюдателя Сиргиана, недавно выпущенного из тюрьмы…

4. … А Сиргиан, если верить народной молве, был человек властолюбивый, не имевший, однако, случая обнаружить свой нрав. И вот теперь он вообразил, что сама судьба помогает ему поссорить царей друг с другом, посеять таким путем смуту в государстве и самому захватить скипетр, а если это не удастся, то, отторгнув часть ромейской державы, установить там свою власть. С такими мыслями он пошел и открыл молодому царю Андронику тайну деда.