Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках - Петр Стефанович

Могло быть так, могло иначе, могло быть как-то ещё, но при тогдашних условиях жизни (главное, видимо, при относительно незначительной роли частного землевладения) это не имело принципиального значения. Где бы боярин ни жил, он был связан и с князем, исправляя те или иные должности суда и управления, и с местной городской средой, поскольку собирал налоги или судил местное население, а также осуществлял свои частные коммерческие операции. Откуда он происходил– географически и социально – было важно только с точки зрения тех условий, в которых боярин начинал свою карьеру (её «плацдарма»): близость к князю благоприятствовала более быстрому и прямому доступу к власти, а связь с местной средой облегчала исправление должностных обязанностей и ведение собственных дел, – но само по себе ни то, ни другое не было ни обязательно, ни достаточно для карьеры.

То, что в Новгороде жили (или собрались) какие-то бояре, которые вместе с новгородцами стали собирать средства на продолжение войны с Киевом, никак не противоречило тому, что они ему служили (а Константин был собственно княжеским посадником). И наоборот, тот факт, что бояре служили Ярославу, нисколько не мешал тому, что они проявили самостоятельность, отказались отпускать его «за море» и заставили продолжать борьбу со Святополком. То, что боярин мог происходить из Новгорода, но попасть в плен в Киеве, совсем не исключало того, что какой-то киевлянин оказался по своим делам или с княжеским поручением в Новгороде и там стал со всеми собирать деньги на новый поход. Бояр можно назвать в каком-то смысле и «служилыми», и «местными», но эти характеристики не точно и не полно обозначат их положение как представителей знати, которая, как было выяснено выше, обладала не одним, а рядом признаков.

Таким образом, никакой «альтернативной» боярству знати– «местной», «земской» или какой бы то ни было ещё – в источниках мы не видим. Боярство и составляло знать, а вместе с городской верхушкой и княжескими военными слугами (гридью) оно в XI в. составляло общественную (светскую) элиту. С гридью боярство объединяли военные занятия, с городскими «олигархами» – торгово-экономические предприятия. Преимущественно боярским «уделом» было государственное управление и политика. В то же время, война и политика не были чужды в какой-то мере и горожанам, по крайней мере, виднейшим из них. Можно предположить, что некоторую политическую роль играла и гридь, хотя данных по этому поводу нет.

Боярство было связано с городской средой и в этом смысле не лишено «местных» интересов. Чтобы иметь доступ к государственному управлению и соответствующие доходы, бояре должны были состоять на службе у князя. В этом смысле их можно назвать «служилой знатью». Однако, служебный характер боярства и подчинение его княжеским интересам не надо преувеличивать – его положение было достаточно самостоятельным, и в случае необходимости оно могло занять и сформулировать собственную позицию. Определённой боярской «политической программы» мы в источниках не находим, но в некоторых случаях боярство оказывается способным диктовать свою волю князьям – касалось ли то распределения дани с древлян (когда желание «дружины» был вынужден исполнять Игорь) или продолжения борьбы за Киев (когда планам новгородцев во главе с боярами должен был следовать Ярослав), или противостояния половецкой угрозе (когда Святополк Изяславич разошёлся с боярами в оценке ситуации, но был вынужден следовать их совету). То же самое наблюдают исследователи и в XII в.: нет данных, что знать «пыталась отстаивать какие-то свои особые интересы, отличные от интересов княжеской власти» (то есть имела некие «сословные» устремления), но в то же время фактически в ряде конкретных случаев, когда князья отступают от сложившегося status quo в распределении властных полномочий и доходов, знать «выступает как сила, самостоятельная по отношению к институту княжеской власти, стремящаяся подчинить князя своему руководству и контролю»[1021].

Обособленность боярства

Боярство было особым слоем древнерусского общества. Уже в XI в. бояр выделял ряд признаков, каждый из которых, возможно, не был присущ исключительно им, но сочетание всех этих признаков делало бояр знатью. В литературе иногда используется понятие сословие для характеристики боярства домонгольского времени. В узком терминологическом смысле под сословиями подразумевают общественные слои, права и обязанности которых определены законом (юридически) и передаются по наследству. Население если не всех, то большинства европейских государств оказалось разделено на такие слои в позднее Средневековье. На Руси юридическое размежевание групп населения, в общем, не было отчётливым и строгим вплоть до XVIII в., и общество было достаточно «открытым» в смысле наличия каналов социальной мобильности[1022]. В то же время в источниках уже в домонгольское время фиксируются и некие представления о стратификации общества, и некоторые фактические, иногда даже юридические, привилегии за отдельными группами населения, и наследственность в передаче если не статуса, то по крайней мере занятий, и другие факторы социальной дифференциации[1023]. Действовали ли в XI в. эти факторы по отношению к боярам, выделяя их в социальный слой с особым статусом?

1. «Русская Правда»

Обсуждение вопроса о степени и путях обособления боярства в XI в. уместно начать с обращения к «Русской Правде».

В историографии данные этого источника обычно расцениваются как важнейшие для суждений о стратификации древнерусского общества в домонгольскую эпоху. Вместе с тем, они очень трудны для интерпретации и сами по себе вызывают не меньше споров, чем проблемы общественного строя. Разумеется, в юридическом кодексе, касающемся разных слоев общества, историки ожидают увидеть правовые нормы, определяющие, хотя бы косвенно, статус этих слоев. Однако эти ожидания далеко не всегда оправдываются, и в этом случае исследователи нередко «вчитывают» в текст то, чего там нет.

Что касается бояр, то озадачивает почти полное отсутствие упоминаний о них в «Русской Правде». Непонятно, почему главный законодательный памятник Древней Руси упоминает и гридей, и купцов, и смердов, и холопов, и разные другие социальные, юридические, профессиональные группы, а также разных должностных лиц, – более того, знает даже боярских тиуна, рядовича и холопа, – но при этом самих бояр в «Краткой редакции» вообще нет, а в «Пространной редакции» они появляются лишь в одной из последних статей, трактующей вопросы наследования, – в статье под заглавием, согласно древнейшим спискам, «О задницѣ боярьстѣи и о дружьнѣи» (то есть: «о наследстве бояр и людей из дружины») (ст. 91)[1024].

В литературе давно уже пытались объяснить это обстоятельство с помощью теории «земских бояр»/«местной знати». Если исходить из того, что «Русская Правда», по крайней мере первоначально и преимущественно, является законом, исходящим от князя, то можно допустить, что этот закон мало интересуется тем населением, которое не входит в число княжеских людей («земством»), и поэтому о нём, в основном, умалчивает. В той или иной мере этот взгляд свойственен многим историкам, но, пожалуй, наиболее последовательное применение он нашёл в схеме В. О. Ключевского, который предлагал видеть две параллельные иерархии в «Русской Правде» – по политическим признакам (сословия) и экономическим (классы)[1025]. Первая иерархия отражена в кодексе прямо и непосредственно в нормах, защищающих людей, важных для князя, а вторая – лишь опосредованно, случайно. «Политические сословия создавались князем, княжеской властью, – писал он, – экономические классы творились капиталом, имущественным неравенством людей». Высшим классом по политическим признакам у него выступали «княжие мужи», которых несколько раз упоминает «Пространная редакция», а по экономическим – бояре, «класс частных привилегированных земельных собственников».

В общем, примерно такого же подхода придерживается сегодня М. Б. Свердлов, хотя он больше делает акцент на политико-юридическом делении общества на «сословия», беря за основу этого деления нормы виры за убийство человека, предусмотренные «Пространной редакцией» (Ключевский фактически уходил от вопроса об отношении шкалы вир к статусу «сословий»). Экономические различия учёный учитывает, но вписывает их в юридическую иерархию.

По схеме Свердлова «высшее сословие» составляли «высшие должностные лица княжеского государственного и домениального аппарата» («княжие мужи»), за которых платилась 80-гривенная вира. Отдельно стояло «особое сословие» духовенства. «Третьим в иерархии сословий стояло лично свободное население», включая «местную знать». Оно защищалось вирой в 40 гривен. «Низший слой служилых князю людей» («младшую дружину») историк уравнивает по вире в 40 гривен со свободными, но при этом всё равно относит к «высшему привилегированному сословию» «княжих мужей». Внизу иерархии – «четвёртое сословие», которое «представляло собой разные категории зависимых людей, находящихся в составе господского хозяйства» (смерды, рядовичи, холопы и др.)[1026]. Таким образом, Свердлов разводит «княжих мужей» и «местную знать» в разные «сословия», хотя отмечает, что экономически de facto эта «местная знать» могла выделяться среди прочих свободных. Для «местной знати» историк не находит в «Русской Правде» специального обозначения.