Уроки гнева - Анатолий Нейтак

По лицу Эхагеса скользнула судорога мгновенной муки. Но Тиив не прервал монолога. Он слишком глубоко погрузился в свою собственную боль, чтобы замечать чужую.

— Через месяц начнётся очередная война с Карун Теном. Всего через месяц, Гес. А я по сию пору понятия не имею, как её избежать. Просто не вижу способа. Во всяком случае, такого, который стоил бы меньшего числа жизней. Единственное, что пришло мне в голову — поставить начальником войск Союза Хейги. Он-то уж сбережёт жизни балийцев… убив больше тенийцев. А торговые гильдии Карун Тена и их знать, как всегда, останутся невредимы! Самое большее — немного похудеют от контрибуций, полную тяжесть которых, как всегда, понесёт на своём намозоленном горбу простой люд…

Тиив говорил то быстрее, то медленнее, говорил печально и гневно, горько и презрительно. А Гес слушал его — и не знал, что сказать. Просто не знал.

"Если бы здесь был Владыка… если бы…"

Неожиданно для самого Эхагеса внутри словно лопнуло что-то.

"Нет! Хватит прятаться за спиной Пламенного! Хватит!

Проклятье, почему Тиив может решать за себя сам, а я не могу?! Неужели я до сих пор не повзрослел? Чего мне не хватает?"

— Эй, Гес? Эй! Что с тобой?

Прикрыть глаза. Вдохнуть. Выдохнуть. Открыть глаза.

— Со мной всё хорошо. Правда.

"У тех, с кем всё хорошо, в расширенных зрачках не бушует белое пламя", — подумал Тиив.

Но промолчал.

Он поймал себя на том, что больше не видит в существе по ту сторону стола кого-то близкого и знакомого. Новый Эхагес мало походил на старого друга, бок о бок с которым они так решительно и просто шагнули в неизвестность следом за Владыкой. С этим, новым Эхагесом можно было поговорить на родном языке (поправка: на родном языке Тиива). Ещё можно было повернуться к нему спиной, не опасаясь удара… И — не более того.

Не более.

"Зря я разоткровенничался. Зря. Что ему в моих печалях?" Но об этом Верховный Магистр Ворон промолчал тоже.

Вместо этого он спросил:

— Ну, будем прощаться? Заглядывай при случае, — добавил он без особого напора, вежливо и вполне формально.

— Да, конечно, — ответил Летун с похожей интонацией.

И исчез. Был — нет.

Снова, как и в прошлый раз, не оставив Ворону координат Равнин.

Глава семнадцатая

Вестник прилетел ночью. Бурый, услышав его, вышел из дома, чтобы встретить гостя.

Короткий сдвоенный крик, похожий на лай, улетел в тёмную высь. Падающий на землю частый высокий треск стал чаще: Вестник снижался, с осторожной придирчивостью перебирая эхо-картины места посадки. Но на полпути к земле он отклонился от прямой.

И выбрал одиноко торчащий валун в большом отдалении.

Бурый фыркнул, однако пошёл к валуну. Спустя время приблизился, сел на землю, склонив набок большую голову.

— Рад слышать твою тень, Отшельник-у-Края, — тонко проскрипел Вестник.

— И я рад твоему полёту, Взмывающий Высоко, — ответил Бурый. — Почему ты не сел на мой дом, как прежде?

— Что сделали с твоим домом?

— Отблагодарили за приют. Это не злая магия.

— Это чужая магия.

— Да. Ты прежде слышал ли такую, Взмывающий Высоко?

— Нет. Такую — нет. О похожей — слышал: братья мои летают далеко. Но в мире теперь стало много чужой магии. Очень много. И очень разной.

— Я угощу тебя, как положено, плотью и кровью. — Сказал Бурый. И попросил. — Расскажи мне о том, что ты слышал.

Вестник запел.

Бурый слушал песнь, не похожую на его собственные: слишком точную, полную тонких штрихов с одним-единственным значением… да, именно значением, потому что толкований язык Вестников почти не допускал. И слушая, хозяин хижины в предгорьях думал, что в Вестниках воля древних, создавших их, явлена ясно. Этот народ создан для того, чтобы носить по миру новости: быстро, скрытно и точно. Не то, что они, Бурые, до сих пор ищущие свою Главную Цель.

Древние люди-маги тоже как будто не имели Главной Цели… и не потому ли они в конце концов разрушили себя?

…Я летел сюда с запада, редко отклоняясь от прямого маршрута. И над горькими водами между Землёй Гнездовий и Срединной Зелёной Землёй я пролетел над деревянными судами, что строят прямые потомки Творителей. Но с ними на этих кораблях, плывших с севера на юг, была сила, холодная, как пустой воздух больших высот, яркая, как поток лавы из горы-с-огнём-камня. Об этой силе Вестники пели прежде: пять десятков периодов назад и ещё восемь. Но прежде эта сила пребывала на севере, среди руин и хмурых лесов. В первый раз она пересекает горькие воды, и в первый раз она столь велика.

Я летел дальше, к Срединной Зелёной Земле, и полёт был спокоен. Но в Малом Кольце Гор, которое в дне полёта от береговой линии горьких вод, я услышал низкий плач. В нём тоже была сила, но о такой не пели Вестники никогда. Поднимался плач к вершинам и углублялся к корням, и я миновал Место Плача по большой дуге, ибо испугался того, кто оплакивал свою потерю. Был он голоден и не был добр.

Дальше летел я над Срединной Зелёной Землёй, через Малое Кольцо и через Великий Дол, где текут пять больших рек, рождающихся на склонах Матери Всех Вершин. И летел я над Мёртвой землёй, краем тысячи проклятий, и провёл один день, отдыхая в сердце Мёртвой земли, в обители ста благословений, и летел дальше. Я пересёк западные хребты Большого Кольца Гор. А когда летел я над мокрыми землями в середине его, меня нашла и позвала живущая там Новая Сила. И мне трудно было устоять перед этим зовом, хотя проник я в её суть. Темнота духа звала меня, темнота духа, в сердце которой — голодный огонь. Многих пожрал он, но от того лишь больше стал его голод.

И так миновал я мокрые земли в Большом Кольце Гор, и пересёк я восточные хребты его, и опустился здесь, чтобы спеть тебе о том, что я слышал сам и что слышали другие Вестники. Я сел здесь, чтобы ты угостил меня, как положено, плотью и кровью, чтобы ты спел мне о том, что узнал ты в своём уединении, Отшельник-у-Края, чтобы спел ты мне о своих гостях, о том, какова их магия и каковы они сами.

— Благодарю тебя за песнь, Взмывающий Высоко, — сказал Бурый после пристойного молчания. — Утром угощу я тебя, а пока послушай, что было со мной за тот период и ещё семь дней, которые прошли с поры, когда я пел другому из твоего рода.

Бывали гости в доме моём, не званные, но желанные,

Гости щедрые и глубокие, сильные и много видевшие — уммм!

Принимали они из рук моих еду, слушали песни из горла моего, жили под моей крышей, кто недолго, а кто много ночей,

Спрашивали они моего совета, а спросив, принимали его — и я был доволен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});