Дорогая Лав, я тебя ненавижу - Элия Гринвуд

что, если Дьюк узнает? Ксавье, что ты наделал?

Ксавье хватает мое лицо одной рукой и сжимает мне щеки, пристально глядя в глаза, как будто хочет запечатлеть слова в моей голове, когда шепчет:

– Я защитил свою семью.

Я плачу в два раза сильнее, и Ксавье приникает к моим губам, его большие пальцы вытирают мои мокрые от слез щеки. Он целует меня так крепко, что я удивляюсь, как я могла хотя бы на долю секунды подумать о том, чтобы уехать от него за 2216 миль.

Я не имею ни малейшего представления, что все это значит для нас, сяду ли я завтра на самолет, изменит ли его откровенность перед всей вечеринкой что-нибудь в великом раскладе вещей, но я не могу заставить себя беспокоиться. Не сейчас, когда Ксавье Эмери целует меня так, будто это последнее, что он делает в своей жизни.

Я хватаю его за воротник, прижимая наши тела друг к другу, как вдруг различаю быстрые шаги, направляющиеся прямо к нам. В следующее мгновение дверь в гостиную распахивается, и Ксав яростно отрывается от меня.

Следующие события разворачиваются слишком быстро, чтобы успеть за ними.

Я едва успеваю заметить, как мистер Эмери, простите, отец Ксавье, смотрит на нас так, будто планирует убийство, прежде чем он замахивается кулаком на собственного сына.

Он со всей силы ударяет Ксавье по лицу, и я вскрикиваю, моя рука в непроизвольном порыве взлетает ко рту. Ксав в шоке отшатывается назад, покачиваясь так, словно вот-вот потеряет равновесие, но в последний момент восстанавливает контроль над телом. По-королевски разозленный, он рывком поднимает голову и вытирает кровь со рта тыльной стороной ладони.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворил? – мистер Эмери орет во всю мощь своих легких, ноздри раздуваются от ярости. – Ты разрушил наши жизни, сынок. До этого мы были совершенно счастливы.

Черты лица Ксавье искажаются от отвращения, ярость пульсирует в набухшей вене на его шее.

– Подожди… Ты хочешь сказать… ты, мать твою, знал? – кричит Ксав.

Мистер Эмери стискивает зубы, раздумывая, стоит ли раскрывать секрет, к которому Ксав никогда не был готов.

Наконец он говорит:

– Конечно, я знал.

Это подтверждение служит детонатором для взрывного гнева, который слишком долго дремал в Ксавье. Подражая жестокости своего отца, Ксав сжимает костюм мистера Эмери в кулак и кричит в нескольких сантиметрах от его лица:

– Так ты знал все это время? Ты знал, что она трахалась с несовершеннолетним? С моим другом?

У мистера Эмери, который немного ниже ростом и далеко не такой мускулистый, как его сын, нет другого выбора, кроме как признать свое поражение:

– Я знал о водопроводчике и соседе, но я не знал о парне, клянусь.

Совсем не убежденный, Ксав отпускает костюм своего отца и сильно толкает его, что заставляет дорогого папочку напрячься, чтобы восстановить равновесие.

– И что? – шипит Ксавье. – У вас двоих был какой-то хреновый договор об изменах? Ты с самого начала знал, что она трахается со всеми этими неудачниками, и тебя это устраивало?

Мистер Эмери испустил долгий вздох.

– Я узнал об этом два года назад. Однажды вечером я пришел домой и услышал, как они занимаются этим наверху. Сначала я был в ярости. А потом вышел и вернул им должок. Я убедил себя, что теперь мы квиты. Я даже планировал рассказать ей, прежде чем подать на развод, но потом… я просто… не остановился.

Ксав выглядит так, словно ему только что насильно скормили кусок реальности, который он не может переварить. Его мать изменяла его отцу – это одно. А то, что оба его родителя изменяют друг другу, – это совершенно другая история.

– Ну же, сынок, – мистер Эмери делает шаг вперед. – Ты ведь и не предполагал, что я был с Хэнком все эти ночи, правда?

Ксавье отшатывается, его губы на мгновение приоткрываются.

– Но… как ты мог остаться с ней?

– Послушай, – мистер Эмери подходит ближе. – Когда твоя мама забеременела тобой сразу после старшей школы, я сделал серьезный шаг. Женился на ней. Научился быть отцом. Это было несложно. Я хотел тебя, моего мальчика, мою гордость и радость. Но когда она начала трахаться с прислугой, я думаю, это заставило меня понять, что… То, что я хотел ребенка, – он медлит, – не означает, что я хотел жену.

Глаза Ксавье налиты кровью, его кулаки сжаты так сильно, что костяшки пальцев побелели как мел.

– К тому же у нас общий дом. Работа в одной школе. Все было просто. Знакомо. И я не хотел начинать все заново с кем-то другим, поэтому играл роль идеального мужа. Осыпал ее любовью, чтобы она ничего не заподозрила и мы могли продолжить жить как прежде. Ты бы удивился, насколько встревоженной становится женщина. Она буквально дышала мне в затылок, постоянно спрашивала, куда я иду. Как будто переносила на меня свои проступки.

Его отец подавляет смешок.

– Хотя теперь это не имеет значения. На планете нет ни одной чертовой школы, которая бы взяла нас на работу после этого. Не говоря уже о том, что твоя мама идет ко дну. Попрощайся с Сильвер-Спрингс, парень. Это точно, черт возьми, больше не наш дом. – Отец Ксавье поворачивается, чтобы уйти, но останавливается в двух шагах, его полные ненависти глаза сверлят меня. – Надеюсь, она того стоила.

Уходя, мистер Эмери захлопывает дверь, и тишина возвращается на свое законное место, опускаясь на нас.

Но она длится недолго.

– Мне так жаль, – я говорю это серьезно.

– Неважно, – Ксав ведет себя невозмутимо, но я чувствую его боль. Он хватает меня за талию обеими руками, прижимая мои бедра к своим. – Важно только то, что тебе не нужно уезжать.

– Ксав, я… Мы так не договаривались. Мистер Холл сказал, что я должна рассказать ему, кто ты, или он лишит меня стипендии.

– И ты это сделала.

– Что? Нет, я…

Он целует меня в губы, чтобы я замолчала.

– Я отозвал его в сторону до твоего прихода. Сказал ему, что ты убедила меня признаться и он обязан тебе всем. Мы заключили сделку. Я согласился взять на себя полную ответственность, если только они не будут упоминать твое имя. Дьюку ни хрена не нужно знать.

В этот момент я заливаюсь безудержным плачем.

Отчасти потому, что никогда в жизни не испытывала такого облегчения.

Но также… потому, что я никогда не чувствовала себя такой виноватой.

– Ты спланировал это? Когда? – шмыгаю носом я.

– Как только Диа сказала мне, что ты уезжаешь.

Я в полном ошеломлении, и мне требуется время, чтобы