Владлен Бахнов - Владлен Ефимович Бахнов

у Вареньки-Варюхи всегда найдется для него то, что не найдется для нехорошего: и в жаркий день пиво, и в холодный водочка, и в любое время «Гранатовка».

О «Гранатовке». Вино это получило свое оригинальное название исключительно из-за разрывного сходства с вышеназванным боевым снарядом. И человек, впервые хвативший стакан этой взрывчатой смеси, мог по неопытности вполне решить, что заглотал гранату и та произвела у него внутри соответствующие разрушительные действия. Закуски «Гранатовка» не требовала, двух стаканов ее хватало на вечер, а разрушенный ею организм вполне восстанавливался всего через неделю.

Дядя Кока «Гранатовку» не уважал, может быть, потому. что любил жизнь. Но смотреть, как другие пьют этот нектар, не отказывался.

Неизвестно, замечала ли раньше Варвара Михайловна этого расторопного старичка или он просто попался ей на глаза в подходящий счастливый момент, но только однажды без десяти минут семь (а магазин закрывался ровно в семь) Варвара сказала:

— Эй, дедусь, стань в дверях и никого больше не пускай, а то у меня вон еще какая очередь! Что ж. я с ними до утра чикаться буду?

Дядя Кока послушно стал в дверях и начал нести службу. Он. конечно, не понял, какое счастье свалилось на него. как фортуна повернулась к нему и подошла так близко, что можно было разглядеть добрую улыбку на ее благородном лице. Впрочем, ему было не до фортуны: он нес службу.

Сначала каждому подходившему он вежливо и несколько даже смущаясь объяснял, что в магазин, к сожалению. пустить его не может, потому что магазин, к сожалению, закрыт. Но подходившие все больше наседали, грозя снести маломощную преграду. Тогда дядя Кока поднатужился, захлопнул дверь и закрыл на массивную задвижку. Там, за стеклом, понуро стояли опоздавшие, и дядя Кока в глубине души даже жалел их, ведь теперь им аж до завтра маяться, но впустить их в магазин он не решался. У него даже мысли такой кощунственной не возникало ослушаться продавщицы. Приказ есть приказ. Не он его придумал. не ему отменять его.

И тут, как назло, дядя Кока увидел за дверью своего стародавнего соседа и собутыльника Сан Саныча. Тот стоял, приплюснувшись носом к стеклу, и с безмолвной тайной надеждой смотрел на приятеля. В руках у него болталась авоська с двумя пустыми бутылками, а глаза, как сказал бы покойный Сергей Петрович, буквально гипнотизировали всемогущего дядю Коку. И тот не выдержал: то ли под влиянием гипноза, то ли под воздействием совести он на мгновение приоткрыл двери и, дернув за рукав, втащил Сан Саныча в помещение.

Этот впереди этого стоял, пояснил он Варваре.

Толпа за дверью недовольно заворчала, но тут же смолкла. Каждый надеялся, что, если быть послушным, дядя Кока может и тебя впустить в магазин, а начнешь права качать, так уж наверняка за дверью останешься!

Так дядя Кока, которого вдруг стали величать Николай Александровичем, впервые в жизни почувствовал, что в его власти находятся судьбы посторонних людей: кого захочет, впустит за пять минут до закрытия, а кого не захочет, и за десять до закрытия не впустит. Не впустит, и все, и иди ищи на него управу! Вернее, управа была — Варя, Варвара Михайловна. Но она стояла за прилавком, а дядя Кока у дверей, и между ними было не меньше восьми метров. Тех, которые были с покупками, верный страж беспрепятственно выпускал, а тех, кто шел за покупками, не впускал. А если шибко нагло начинали барабанить в дверь, Варвара зычным криком, слышным во всем микрорайоне, наводила порядок, и на улице смолкали.

— Ну, спасибо, дедуся, помог ты мне, — сказала продавщица, когда стали закрывать магазин. — Ловко ты с ними справлялся!

— Так я… пожалуйста… — Дядя Кока даже смутился. — Мне без трудов…

И на следующий день ровно без десяти семь дядя Кока, весь день топтавшийся в магазине, подошел к Варваре и тихо спросил:

— Ну что, будем закрывать? Время.

— Время, время, — согласилась продавщица. — Ты давай, дедусь, действуй! — От зорких глаз Вари не укрылось, что дедуся был как-то торжественно подтянут и даже выбрит.

А дядя Кока плотно прикрыл двери и закрыл задвижку, не обращая внимания на какого-то гражданина с портфелем, пытавшегося морально воздействовать сквозь стекло на неумолимого дедушку. Он даже показал ему рубль. Но дядя Кока был неподкупен. И, чтобы продемонстрировать свою неподкупность, он, увидев за стеклом тощую мающуюся личность, вдруг открыл двери и тощую личность в магазин впустил, а того, с портфелем, оставил на улице. Пусть знает, как денежными знаками размахивать.

На третий день дядя Кока уже без всяких согласований с продавщицей точно в назначенное время закрыл двери. И когда кто-нибудь из запоздавших пытался барабанить в стекло, дядя Кока отворачивал правый рукав и тыкал в то место на запястье, где должны были находиться часы. Конечно, если бы часики и вправду находились там, где им было положено, разговор был бы посолидней. Но опоздавшие и так прекрасно понимали скупой жест дядя Коки и. кляня свой несчастный жребий, не сопротивлялись.

И в жизни дяди Коки стали происходить маленькие, но весьма знаменательные перемены. Зашел он как-то в мясной магазин ливерной колбаской побаловаться. Очередь кружилась по залу, и опытным взглядом дядя Кока определил, что стоять ему тут минут сорок. Однако какой-то незнакомый молодой человек в яркой куртке и еще более ярком свитере сказал ему:

— Причаливай, батя, к прилавку. — И пояснил стоявшим рядом: — Это тот, который в «Пиво — водах» в дверях дежурит. Давай, отец, не стесняйся!

И дядя Кока понял, что у него появился новый статус. И та позиция у дверей «Пиво — воды», которую он ежедневно занимает в течение десяти минут. — очень заметная позиция в масштабах микрорайона. И, в общем, как сказал бы Сергей Петрович, наступил его звездный час.

Теперь на улице с дядей Кокой здоровались совершенно незнакомые ему люди. Грузчики из овощного магазина подбрасывали ему свеженькой зелени, продавец из молочного оставлял для него творог, а домовой электрик Саша ни с того ни с сего пришел и исправил дяде Коке дверной звонок. Откуда Саша прознал, что звонок сломался, дядя Кока ни сном ни духом не ведал и в домоуправление на испорченный звонок не жаловался по причине своей исключительной занятости в магазине. Но. видимо, во время какой-нибудь задушевной беседы с каким-нибудь посторонним человеком дядя Кока обмолвился, что жизнь, конечно, штука хорошая, но дверные звонки все-таки еще ломаются. А тот, задушевный, возьми да и передай эти слова еще кому-нибудь. И дошло это дело до самого домоуправа,