Многоярусный мир: Гнев Рыжего Орка - Филип Фармер

Единственным источником света была луна, но Орк разглядел, что хвостом он держится за металлическую статую. Теперь он точно знал, в каком месте огромного, запутанного города-дворца находится. Это северная сторона одного из первых зданий, построенных на самом нижнем уровне. Этому строению было около двух тысяч лет, и родители Орка давно поговаривали о том, чтобы снести его и поставить новое. Стиль рококо, слишком вычурный, их больше не устраивал.

Во дворце зажегся свет, но никаких признаков жизни не появилось. Возможно, здесь остались только теледатчики — все обитатели переехали в Голгоноозу. Лoca уже наверняка разбудили, и он, возможно, уже прошел через врата — в этом здании или в соседнем.

Орк покрепче стиснул хвостом ноги статуи и вылез из окна. Какой-то миг он висел вниз головой, вытянувшись в свою полную длину. Потом мощные змеиные мускулы подняли его, и он изгибал свое змеиное тело, пока не переместился вверх головой. Вскоре он уже ухватился за плечи статуи и отцепил хвост от опоры. Пальцы едва выдержали вес оставшегося на миг без опоры змеиного туловища, но Орк тут же поднял его вверх и зацепился за статую у себя над головой. Так, передвигаясь от статуи к статуе, он вылез на крышу.

Как он и предвидел, там стояли несколько летательных аппаратов разного типа и размера. Орк выбрал себе белую машину класса «Скакун II». Она была достаточно велика, чтобы вместить его огромное тело. Расположиться на пилотском сиденье так, чтобы иметь возможность вести машину, было нелегким делом. Верхнюю часть змеиной половины пришлось втиснуть в промежуток между двумя сиденьями, а потом изогнуть ее так, чтобы дотянуться руками до панели управления. За неимением ног на педали придется нажимать тоже руками. Лететь будет не слишком удобно, если не включать автоматику, но опасности нет — надо только соблюдать осторожность при некоторых маневрах.

Орк надеялся, что голосовой код, включающий двигатель, не изменился. Код остался прежним, но это еще не означало, что в механизме не спрятан прибор самоуничтожения, позволяющий взорвать аппарат. Такой прибор может сработать и автоматически, и по радиосигналу Лоса. Машина также может взять управление на себя, опознав в пилоте незнакомца. Тогда Лос посадит ее, где захочет сам.

Приходилось идти на риск — у Орка не было другого выбора.

Ни одна из машин не была вооружена и не имела оружия на борту.

С обеих сторон «Скакуна» возникли световые веера десяти футов длиной. Послушные Орку, они начали ходить вверх и вниз быстро-быстро, как крылья колибри. Машина медленно оторвалась от площадки, и вспышки сефи-двигателя преобразились в ровное свечение. Орк включил радар, инфракрасный детектор и головные огни. Яркий свет «Скакуна» заметят с любого встречного аппарата, так что лучше видеть, что у тебя впереди.

Понадобилось шесть минут головокружительного ускорения, чтобы покрыть сто пятьдесят миль. Когда Орк сбросил скорость, впереди сверкали, становясь все ярче, огни Голгоноозы. Лос, должно быть, уже побывал в старом дворце, узнал, что там случилось, включая и похищение «Скакуна», а теперь вернулся обратно сюда. Или вот-вот вернется. Он должен догадаться, что сын, пока остается полузмеем, не станет спасаться бегством, а явится в Голгоноозу, к нему.

То ли Лос действительно успел вернуться, то ли вообще никуда не уходил, но был он здесь, в новом городе. Орк направил машину круто вниз, чтобы посадить ее на площади перед башней с витым куполом — резиденцией Лоса, — и увидел отца. Лос бежал через площадь, нетвердо держась на ногах. На нем был только короткий кильт с поясом, где висел в кобуре лучемет. Рукой Лос зажимал бок, словно там что-то болело.

Впереди него, в облаке прозрачного белого ночного одеяния, бежала мать Орка. Стройные ноги Энитармон быстро мелькали, лицо выражало отчаяние. Лос, хотя мог оглушить или убить ее из лучемета, был так взбешен, а возможно, так тяжело ранен, что забыл об оружии. Или же берег его на самый крайний случай.

Выворачивая «Скакуна» так, чтобы оказаться позади Лоса, Орк увидел, что у того между пальцами торчит рукоять кинжала и часть лезвия. Видимо, это Энитармон нанесла мужу удар между ребер, хотя и неглубокий. Значит, ее не держали под замком — или недавно освободили. А возможно, отец лгал, что заточил ее в тюрьму. Как бы там ни было, мать узнала, что сделал Лос с их сыном. И остановила мужа, чтобы тот не успел предпринять что-то против Орка. У них завязалась борьба, и она вонзила кинжал ему в бок. А потом убежала.

Сефи-крылья работали бесшумно. Их блеска Лос не видел — или был слишком увлечен погоней за женой, чтобы обращать внимание. Орк, ведя машину футах в шести над светящейся разными цветами мостовой, направил ее нос в спину Лоса. Энитармон споткнулась и упала на одно колено. Лосу хватило этого мгновения, чтобы с криком настичь ее. Схватив ее обеими руками за горло, он не дал ей встать. Она опустилась на оба колена, отклонившись назад и вцепившись в запястья Лоса.

За миг перед тем, как нос «Скакуна» ударил Лoca между лопаток, Энитармон, отняв правую руку, выдернула кинжал из раны в боку супруга. Лос взвыл от боли. Она хотела вонзить лезвие мужу в живот, но летучая машина уже сбила того с ног, и кинжал скользнул по грудине, а Лос, упав, придавил жену. Кинжал лег рядом с ее рукой. Однако удар был совсем не таким сильным, каким мог бы сделать его Орк. Даже переполненный яростью, окончательно он рассудка не утратил. Он не хотел причинить вред матери, обрушив на нее Лоса со слишком большой силой. И не хотел убивать Лоса — пока.

Даже и теперь Лос тяжело придавил Энитармон. Он лежал на ней ничком, раскинув руки, оглушенный или потерявший сознание. Энитармон не пыталась сбросить его с себя. Должно быть, ее тоже оглушило, когда она ударилась затылком о мостовую.

Орк откинул верх летательного аппарата и выполз наружу. Энитармон, увидев его через плечо Лоса, закричала. Даже если Лос рассказал ей, что он сделал с Орком, наяву это зрелище превосходило все, что она могла вообразить. А кровь, покрывавшая Орка, еще усугубляла ужас от его чудовищного облика.

— Это я, мать! — прохрипел он. И, наклонившись, подобрал кинжал. Она умолкла, и глаза ее раскрылись до самых пределов возможного. Орк сбросил с нее неподвижное тело отца и сорвал с него кильт и набедренную повязку. Через несколько мгновений Энитармон вновь закричала, и крик ее не прекращался долго.

Орк отрезал Лосу мошонку. Потом выпрямился, вылущил оба яичка из оболочки, сунул их себе в рот — и начал медленно, с набитым ртом, жевать.

Ярость и легенды о властителях былых времен, поступавших так со своими врагами, толкнули Орка на это. А могло быть и так, что его змеиная половина пересилила человеческое отвращение к подобному действию. Орк стал полуживотным не только по внешнему облику.

Что бы ни толкнуло Орка на это, для Джима Гримсона это было слишком. Ему не пришлось читать заклинания, чтобы освободиться из властителя. Шок и отвращение порвали умственную связь, и Джим очутился в своей комнате. Он трясся и испытывал рвотные позывы.

Глава 30

— Конечно, доктор, нельзя надеяться, чтобы вы были мной довольны, — говорил Джим. — Вы запретили мне возвращаться к Орку, а я вот не устоял. Орк — это наркотик не хуже «ангельской пыли». Клянусь, я больше никогда не стану в него входить! Никогда! До тех пор, пока вы сами мне не велите — да и тогда мне не захочется, точно вам говорю. Все, я от него очистился! Рыжий Орк мне противен! Должен вам сознаться, я испытал очень странное ощущение, когда он жрал яйца своего отца. На какую-то пару секунд это даже доставило мне удовольствие. Это потому, что я так сжился с Орком, что почти стал им! А потом меня сразу замутило! Да так, что я мигом стал самим собой и вылез из Орка. А не случись этого, я и посейчас мог бы сидеть в нем!

Лицо Порсены было непроницаемо, Джим предполагал, что доктор по-настоящему зол на него — только виду не подает. Зато все слова, которые доктор произнес до этого момента, были остры, как стрелы, и так же глубоко ранили. Теперь он заговорил помягче.

— Тебе было велено обратиться ко мне или к другому врачу, если ты почувствуешь, что желание вернуться становится неодолимым. Так и нужно было поступить. Надеюсь, что впредь ты так и станешь делать. Сейчас ты, с точки зрения психологии, находишься в водах, полных акул. Точнее, ты на переломе. С этого места возможны два пути: вперед и назад. Понимаешь?

Джим кивнул:

— Бог свидетель, я долго держался! Я знаю, что сам ничего не смогу. Теперь буду делать все так, как вы говорите.

— Не раньше, чем я тебе объясню, зачем предлагаю или приказываю сделать то или иное. Пациент должен четко сознавать все «почему» и «отчего» своей терапии.

— Я знаю. Вы мне это говорите каждый раз, когда мы готовимся перейти в следующую фазу терапии.