Atomic Heart. Предыстория «Предприятия 3826» - Харальд Хорф

упрямо заявил Сеченов.

— Ты его уже нашёл, Дима! — Захаров устало вздохнул. — Надо не убеждать, а увлекать! Показать им все плюсы и умолчать о минусах. Никакого обмана. Просто немного недоговорили. Причём, как ты правильно заметил, мудрые поймут, что отрицательных сторон у «Коллектива 2.0» нет. А безмозглых убеждать нет смысла — это бесполезно. Для них достаточно безмозглой идеи. До революции они безмозгло верили в религию, после революции безмозгло верили в непорочность вождей коммунизма — сейчас поверят в светлое будущее! Тем более что на этот раз это действительно светлое будущее!

— Так! — Сеченов бросил быстрый взгляд на отдельную приборную панель, стоящую особняком. — Не распаляйся! Вставлять шпильки вождям коммунизма — занятие неблагодарное и небезопасное! КГБ не дремлет!

— У них нет технологий, чтобы нас подслушать, — усмехнулся Харитон. — Или ты забыл, на чьём предприятии изготавливается их шпионское оборудование? Увеличь мощность фильтров, если полковник Муравьёва попытается нас прослушивать.

— Полковник Муравьёва пытается нас прослушивать постоянно. — Сеченов отмахнулся с видом человека, констатирующего неизбежную данность. — И помимо неё этим занимается чуть ли не всё Управление «Ш». Единственные, кто за нами не шпионит, это «Аргентум». Поэтому я обеспечил их самыми современными нашими разработками. А все остальные довольствуются технологиями предыдущих уровней. Разве что секретную и правительственную связь я стараюсь держать на высоте. Это же безопасность страны! Родина выше мелких политических дрязг.

— Это верно, — согласился Захаров. — Что там с тестированием?

— Порядок! — Сеченов удовлетворённо кивнул. — Скорость поглощения информации у этого образца действительно высока. Но из-за его постоянных попыток достать до ретранслятора запись идёт всплесками. В итоге скорость информационного накопления ниже, чем была бы у неагрессивного образца.

— Я отодвину штатив немного в сторону, чтобы образец не ощущал близость ретранслятора. — Харитон подошёл к ванне и ухватился за штатив. — Я буду двигать, следи за уровнем сигнала. Двигаю!

Захаров попытался сдвинуть штатив, но ему это не удалось. Он надавил чуть сильней, но снова неудачно.

— Основание прилипло к полу, — определил он. — Кажется, я в этом месте обронил сгусток нейрополимера, когда работал с образцом. Сейчас…

Он упёрся в штатив обеими руками и сорвал его с места. Усилие оказалось чрезмерным, и штанга ретранслятора дёрнулась, разворачиваясь в сторону.

— Вот ведь! — чертыхнулся Захаров. — Перестарался! Сейчас поправлю, отследи направление!

Он принялся двигать штангу, возвращая ретранслятор к ванной. Сеченов, устремив взгляд на пульт, корректировал его действия:

— Правее! Ещё правее! Угол пятнадцать… семь… минус шесть. Давай назад, влево! Минус два… Плюс три. Теперь снова вправо!

— Да чтоб его… — тихо возмутился Захаров. — Так. Сейчас сделаю.

Он встал ногами на бортик ванной, дотянулся до ретранслятора и спросил:

— А теперь?

— Минус ноль пять! — Сеченов смотрел на вспыхивающие на экране цифры.

В следующий миг подёргивающийся в ванне серый нейрополимер выбросил вверх желе-сталагмиты, мгновенно обвил Захарова и рывком затянул в себя с почти беззвучным хлюпаньем.

— Минус ноль один! — произнёс Сеченов. — Оставь так! Вполне пойдёт. Позже пришлю сюда киберлаборанта, он выставит нужный угол… Что такое…

Учёный вслушался в исходящий от образца нейросигнал.

— Образец испытывает боль! Я вижу твой образ, Харитон! Ты не слишком близко?..

Учёный обернулся к ванне и не увидел друга.

— Харитон?!

Сеченов непонимающе огляделся и опрометью рванулся к ванне, спотыкаясь и теряя операторский шлем. Добежав до её края, он замер в ужасе. Внутри серовато-прозрачной толщи нейрополимера отчётливо виднелся лабораторный халат и научный комбинезон Захарова, из которого торчали лишённые плоти череп и кости конечностей, медленно растворяющиеся прямо на глазах. Несколько секунд Сеченов неподвижно смотрел на бесследно исчезающий скелет, после чего нажал на кнопку экстренного вызова и медленно осел на пол. Он прислонился спиной к ванне, обхватил руками голову и тоскливо закрыл глаза.

22 декабря 1951 г. СССР, «Предприятие 3826», гостиница «Лесная», квартира Штокхаузена, восемь часов вечера

Дверной звонок издал мелодичную трель, и Штокхаузен посмотрел на укреплённый на стене видеодомофон. Перед входом стоял Петров с двумя бутылками «Баварского» в руке.

— Михаэль? Ты дома?

— Да, Виктор, заходи! — Штокхаузен ткнул в кнопку дистанционного открытия двери. — Я на кухне!

Спустя минуту Петров вошёл на кухню и пожал ему руку:

— Привет! — Он вручил Штокхаузену пиво и удивлённо оглядел разложенные на кухонном столе овощи. — Ты что, до сих пор сам себе готовишь? Озадачил бы робота! Девчата из комплекса «Челомей» на прошлой неделе составили отличную кулинарную программу! Её сейчас не попробовал только ленивый.

— Не люблю доверять процесс приготовления пищи посторонним, — поморщился Штокхаузен, возвращаясь к нарезанию салата. — Это у меня ещё с эпидемии осталось. Тогда было так: чем ты дальше от всех, тем больше у тебя шансов не умереть вместе с ними. В общем, привык.

— Понимаю, — с уважением оценил Петров. — А вот я эпидемию даже не заметил. Мы в ту пору на Дальнем Востоке жили, близ маньчжурской границы. Дотуда коричневая чума не добралась. Зато войну с Японией помню! Я даже добровольцем хотел записаться, но не успел — всё быстро закончилось. Потом меня в лётчики не взяли, и я в институт пошёл. — Он махнул рукой. — Ничего интересного! Ты про войну, как всегда, ничего не расскажешь, я в курсе. Как там Дмитрий Сергеевич?

— Как всегда, — Штокхаузен печально вздохнул, — весь в науке с утра и до ночи. После трагической гибели Харитона Радеоновича он практически живёт в лабораториях и экспериментально-конструкторских бюро. Почему ты спрашиваешь? Ты же теперь работаешь в АПО, Сеченов ежедневно проводит там почти пять часов.

— Я его редко вижу, — признался Петров. — Я же программными алгоритмами занимаюсь, в лаборатории программирования роботов, а он или в операционной, или в реабилитационных блоках, с Ларисой.

— С Филатовой? — уточнил Штокхаузен, раскладывая по тарелкам нарезанную закуску.

— Ты её знаешь? — Петров мгновенно оживился.

— Ни разу не видел. — Штокхаузен поставил тарелки на обеденный стол и принялся открывать бутылки с «Баварским». — Если не считать фото из личного дела. Я хорошо знаю её личное дело. Как и твоё. Она талантливый нейрохирург, сначала ученица, затем аспирантка, а после и докторант покойного Захарова, а также его ассистентка в работе над проектом «Коллектив 2.0». После гибели Харитона Радеоновича Дмитрий Сергеевич назначил её на его место сразу после окончания трёхдневного траура, объявленного на нашем предприятии. Без Захарова всё замедлилось, Филатовой потребовался грамотный инженер-программист робототехники, и я порекомендовал Сеченову тебя.

— Что бы я без тебя делал, Михаэль! — абсолютно серьёзно заявил Петров. — Реально ума не приложу! Если бы не ты, я не только прозябал бы сейчас на ВДНХ на ничтожной должности, но и не встретил бы Ларису.

— О! — Штокхаузен улыбнулся, ставя на стол наполненные стаканы. — Романтический сюжет!