Сердце Змеи. Час Быка - Иван Ефремов

Сильная воля Чеди помогла ей вынырнуть из красного моря боли и слабости, затопившего сознание. Она лежала без одежды, прикрытая желтой тканью, на узкой железной кровати, под резким светом ничем не прикрытой вакуумной лампы. Эти режущие глаза лампы встречались на Тормансе во всех служебных помещениях и в жилищах «кжи». Здесь, в госпитале, резкий свет казался невыносимым, но никто из распростертых на соседних койках стонущих, мечущихся в бреду не обращал на него внимания. В ночное время больных не посещали сиделки, медицинские сестры или врачи. Люди проводили долгую ночь Торманса наедине со своими страданиями, слишком слабые для того, чтобы подняться или заговорить друг с другом.

Чеди поняла, что она умрет, предоставленная своей судьбе. Преодолевая невероятную боль и кружение в мозгу, Чеди приподнялась, спустив ноги с кровати, и снова потеряла сознание. Пронзающий укол привел ее в себя. Открыв глаза, Чеди увидела прямо над собой горящее от волнения лицо Эвизы.

В сопровождении извивающегося от испуга за свою ошибку дежурного врача Чеди повезли в свободную операционную. Эвиза, убедившись, что непосредственная опасность отошла, связалась с Родис и Вир Норином.

Последующие дела, включая бесплодный разговор со «змееносцем», отняли больше двух часов. Чеди спала в операционной. Когда Эвиза примчалась как ветер, неся на плече сумку с необходимыми препаратами, весь врачебный персонал госпиталя был уже в сборе. Минутой позже прибежал Вир Норин, нагруженный двумя большими, туго скрученными тюками. Главный хирург нервно ходил перед дверями операционной, убежав из своего кабинета, где на большом экране попеременно появлялись то Зет Уг, то Ген Ши, требуя сведений о земной гостье. Предупрежденная Таэлем, Эвиза ничего не сказала о присланной со звездолета помощи. В госпитале думали, что она бегала за лекарствами не то домой, не то к своему товарищу.

Дезинфицируясь, Эвиза успела отдохнуть и немедленно взялась за операцию. Хирурги Торманса увидели странную технику земного врача. Эвиза смело распластала все пораженные участки продольными разрезами, тщательно избегая повредить не только мельчайшие нервные веточки, но и лимфатические сосуды. Она скрепила разбитые кости, вплоть до мелких осколков, какими-то красными крючками, изолировала главные кровеносные стволы, перерезала их и присоединила к ним маленький пульсирующий аппарат. Затем все операционное поле было пятикратно пропитано ОМН — раствором скоростной регенерации костей, мышц, нервов; разрезы соединены черными крючками. Появился второй прибор для массирования краев ран и одновременно втирания густой жидкости кожной регенерации — КР. Тотчас Эвиза разбудила Чеди, обильно напоив ее похожей на молоко эмульсией. Вир Норин, одетый братом милосердия, с бесконечной осторожностью снял Чеди с операционного стола. Земляне сейчас не заботились о соблюдении тормансианских приличий, не доверяя стерильности простынь. Астронавигатор нес на вытянутых руках совершенно нагую Чеди в отведенную ей маленькую палату. Там он положил ее на постель из особой, сверкающей серебром ткани и накрыл заранее натянутым на каркас прозрачным легким колпаком. Пепельно-голубая девятиножка Чеди уже стояла рядом с постелью. К ней подключили многоцилиндровый аппарат с системой трубок, концами закрепленных в колпаке. Эвиза Танет, отдыхая, вытянулась на твердом диванчике, слегка облокотясь на левую руку и закинув за голову согнутую правую. Она поглядывала на столбик индикаторов у своего изголовья, с проводами, укрепленными на висках, шее, груди и запястьях Чеди.

Вир Норин благодарно поглядел на Эвизу, крепко пожал локоть ее сильной руки, выступивший из-под густых, круто вьющихся волос ее затылка, и пошел к выходу, осторожно ступая по еще влажному от дезинфекции полу.

Астронавигатор не успел покинуть громадное здание госпиталя, как в палату к спящей Чеди и полусонной Эвизе вошел человек в измятом и застиранном желтом халате посетителя, с забинтованным наискось лицом. Эвиза вскочила и кинулась ему на шею.

— Родис!

— Я пришла сменить вас, — и Родис провела пальцами по запавшей щеке Эвизы.

Эвиза зажмурилась, как ребенок от попавшего в глаз мыла, и отчаянно замотала головой.

— Не сейчас. Отойдет нервное напряжение, и я буду спокойна.

— Я отведу. Ложитесь!

— Я так давно не разговаривала с вами, даже по СДФ. Вам надолго разрешили уйти?

Родис рассмеялась по-девичьи звонко и беззаботно.

— Никто не разрешал, как и посадку дискоида. Если бы я стала отпрашиваться, они бы и завтра не решили великого вопроса. А я буду здесь с вами сколько понадобится.

— А этот маскарад?

— Дело Таэля и его друзей.

Родис облачилась поверх черной тормансианской в жемчужно-серебристую паутинку земной врачебной одежды.

— А где ваш СДФ, Родис?

— Выключен. Привезут к ночи и выпустят у входа в этот корпус. Я его позову сюда. Ну, ложитесь, а я похожу по комнате, отведу возбуждение иного рода. Давно не испытывала такой радости от долгой ходьбы, как сегодня. Кажется, целую вечность я живу в тесноте — естественной на корабле и ненужно принудительной на Тормансе.

— Чеди тоже не могла привыкнуть к такой жизни. Ее долгие прогулки были полезны для знакомства с людьми и обычаями, но в конце концов привели к катастрофе, — сказала Эвиза.

— Чем вызвано нападение?

— Она ничего еще не могла сказать. Напавший на Чеди тут же покончил с собой. Она вряд ли знает об этом.

Родис задумалась и сказала:

— Всему причиной сексуальная невоспитанность, порождающая Стрелу Аримана. Кстати, я слыхала про вашу лекцию об эротике Земли. Вы потерпели неудачу даже с врачами, а они должны были быть образованны в этом отношении.

— Да, жаль, — погрустнела Эвиза, — мне хотелось показать им власть над желанием, не приводящую к утрате сексуальных ощущений, а наоборот, к высотам страсти. Насколько она ярче и сильнее, если не волочиться на ее поводке. Но что можно сделать, если у них, как говорила мне Чеди, всего одно слово для любви — для физического соединения, и еще десяток слов, считающихся бранью. И это о любви, для которой в языке Земли множество слов, не знаю сколько.

— Более пятисот, — ответила не задумываясь Родис, — триста — отмечающих оттенки страсти, и около полутора тысяч — описывающих человеческую красоту. А здесь, в книгах Торманса, я не нашла ничего, кроме убогих попыток описать, например, прекрасную любимую их бедным языком. Все получаются похожими, утрачивается поэзия, ощущение тупится монотонными повторениями. Олигархи (конечно, через своих образованных приспешников) отчаянно борются за сокрытие от людей их духовных способностей и связанных с этим великих сил человеческой природы. Точно так же они стараются умалить и обесценить физическую красоту, чтобы рядовой человек ни в чем не мог считать себя лучше или выше правителей. Их ученые слуги всегда готовы оболгать, отрицая духовные силы, и осмеять красоту.

В античное время Европы и Ближнего Востока, средневековой Индии, — продолжала Родис, — физическая любовь переплеталась с религией, философией, обрядностью. Затем последовала реакция: Темные Века, превознесение религии и отвергание, подавление сексуальности. Новая реакция — и в ЭРМ возродилась примитивная эротика с отмиранием религиозности, на более слабой физической основе. Не получилось, как в прежние времена, мощного взлета чувств. Этот период — последний в существовании капиталистических отношений в обществах Земли — дополнительно охарактеризовался утилитаризмом. Эротика, и политика, и наука — все рассматривалось с точки зрения материальной пользы и денег… Утилитаризм неизменно приводил к ограниченности чувств, а не только мышления. Вот почему тормансианам нужно сперва восстановить нормальное ощущение мира. Только потом они будут способны на подлинную эротику. Вы взяли слишком быстро с места, Эвиза! Но довольно!

Родис принялась водить пальцами по телу Эвизы, нажимая на определенные точки и говоря размеренно-музыкальные слова. Не прошло и нескольких минут, как Эвиза спала с детской безмятежностью. Морщинки огорчения укрывались только в уголках губ, но скоро и они исчезли. Затем Родис встала на колени и, выгнувшись назад, головой коснулась пола, распрямляя спину. Ее спутницы принадлежали к возрасту, когда силы быстро восстанавливаются в крепком и здоровом сне. Родис любовалась обеими и радовалась. Они сделали что сумели для изучения Торманса и, естественно, не могли изменить здешнюю жизнь. Теперь они вернутся на «Темное Пламя». Ради крупиц, которые Эвиза и Чеди добавили бы еще в гигантскую задачу поворота истории Торманса, не стоило более рисковать их жизнью. Антрополог Чеди и врач Звездного Флота Эвиза еще побывают в разных местах вселенной, дадут Земле своих детей, проживут долгую, интересную жизнь. Безмерное унижение человека на Тормансе и перенесенные здесь страдания, тоска и жалость, родившаяся к собратьям, сотрутся, смягчатся и в конце концов перестанут тревожить их на Земле…