Увечный бог - Стивен Эриксон

Пандусы были закончены, отряды с песней налегали на канаты. Колонны черного мрамора вставали, формируя кольцо вокруг блестящего кургана. Пыль во рту Штыря имела привкус... надежды, ломота в плечах и пояснице казалась посулом спасения.

  Он видел ее сегодня, она выглядела... лучше. Хотя все еще дитя, жестоко использованное - лишь мерзавец скажет, что это к добру. Что веру можно обрести лишь через тяжкие страдания. Что мудрость рождается из шрамов. Просто дитя, чтоб вас, очищенное от мерзких пристрастий... но остается этот взгляд, прячущийся в глубине древних глаз. Познание смертельного яда, познание себя - пленницы слабости и желания.

  Она Верховная Жрица Искупителя. Он принял ее в объятия; последней из людей познала она этот дар.

  Копавшие вокруг Кургана целыми корзинами поднимали наверх приношения. По большей части от Т'лан Имассов. Куски полированных костей, раковины и слезы янтаря имеют обыкновение скатываться с боков могильника. В Коралле уже целые штукатурные фризы украшены странными и драгоценными дарами, они окружают Девять Священных Сцен.

  Штырь оперся о колесо фургона, ожидая, пока придет очередь и в мозолистую, покрытую ссадинами руку передадут видавшую виды оловянную кружку.

  Когда-то он был морским пехотинцем. Сжигателем Мостов. Прошел подготовку в военной инженерии, как положено каждому малазанскому морпеху. И теперь, спустя три месяца по возвращении из Даруджистана (эх, что за сумятица там случилась!) его сделали бригадиром котлована. Как и в дни солдатчины, он не любит сидеть и смотреть, как тяжелую работу выполняет кто-то другой. Нет, всё это... хорошо. Честно.

  Его уже неделю не преследуют убийственные мысли. Ну, почти неделю.

  Яркое солнце сжигает плоскую равнину. По западной дороге фургоны подъезжают и отъезжают от карьера. А город на юге... Он повернулся, прищурился. Славный свет. Куральд Галайн пропал. Черный Коралл более не черен.

  Пропал. Тисте Анди исчезли, с ними красный дракон; всё остальное... осталось. Сокровища, всё. Ни слова никому, ни единого намека. Чертовски загадочно, но что тут странного? Они не люди. Они и думают не как люди. Фактически...

  - Боги подлые!

  Над высоким дворцом, над башнями внезапная сумятица, клубящаяся тьма - она кружит облаками, распадается на части.

  Возгласы рабочих. Страх, тревога. Ужас.

  Вдалеке нарастающие крики.

  Штырь упал на колени, кружка вывалилась из дрожащих рук. Последний раз... боги! В последний раз он видел...

  Великие Вороны заполонили небо. Тысячи взмывают, кружатся, оглушительно каркают. Солнце мигом пропало за огромной тучей.

  Он содрогался, потеряв душевный покой; он чувствовал старые слезы, поднимающиеся из некоего внутреннего колодца. Думал, всё запечатано. Забыто. Но нет. - Друзья мои, -шепнул он. - Тоннели... ох, сердце, сердце...

  Великие Вороны льются из всех возвышенных мест города, машут крыльями все выше, смещаются к заливу.

  "Улетают. Они улетают".

  И, пока они клубились над городом, кишели над восточным морем, тысяча ужасных, сокрушающих воспоминаний окружила Штыря, охватила пламенем.

  Лишь мерзавец скажет, что это к добру. Что веру можно обрести лишь через тяжкие страдания. Что мудрость рождается из шрамов. Лишь мерзавец.

  Он стоял на коленях. И рыдал, как может только солдат.

  ***  

  Что-то привлекло Банашара к группке солдат. Может, любопытство; наверное, так оно внешне выглядит... но, правду говоря, ныне каждое его движение стало бегством. "Бегу от зуда. Зуда храмовых погребов, что были под рукой. Если бы я знал. Да, мог бы догадаться".

  Стеклянная Пустыня отвергает его. Идеальная роскошь, рай пьяницы, безбрежные запасы вина, не стоящие ему ни монетки - пропали. "Я проклят. Как я и поклялся Блистигу, как сказал всем. На старого бедного Банашара снизошла трезвость. Ни капли в венах, ни намека на перегар в дыхании. Ничего не осталось от прежнего человека.

  Кроме зуда".

  Червяк, свернувшийся во сне - хотя он начинает шевелиться, поднимает слепую голову. Длинный, словно угорь малазской гавани, но в остальном вовсе не похожий. Рты по всему телу.

  - Не могу сказать, что на это глядеть приятно, - буркнул кто-то из солдат.

  - Вялый какой-то, - заметил другой.

  - Ты его только разбудил. Думаю, днем он таится. Все эти голодные рты... дыханье Худа, лучше перевернуть камни в лагере. Как подумаешь, что спишь, а такие вот выползают охотиться...

  Кто-то заметил Банашара. - Смотрите, здесь бесполезный жрец Д'рек. Что, пришел поглядеть на сыночка?

  - Мириады форм принимает Осенняя Змея...

  - Че? Миридам корм? О чем ты?

  - Я видел таких, - сказал Банашар, заставив всех замолчать. "Во снах. Когда зуд становится укусами. Меня грызут и жуют, а я не вижу, кто, не могу найти. Когда кричу во сне". - Хороший был совет, - добавил он. - Обыщите лагерь, расскажите всем. Найдите их. И убейте.

  Топнул, опускаясь, сапог.

  Червь изогнулся, развернул кольца, поднял голову, словно плюющаяся ядом гадюка.

  Солдаты с руганью отскочили.

  Банашара развернуло толчком в сторону. Сверкнуло железо, опустилось лезвие меча, разрубая червя надвое. Он поднял голову, увидел Фаредан Сорт. Та сверкнула глазами на кольцо солдат. - Хватит время терять, - рявкнула она. - День будут жаркий, солдаты. Закончите с этим и найдите тень.

  Куски червя крутились, пока не наткнулись один на другой, сцепившись в смертельной схватке.

  Кто-то бросил монету, подняв облачко пыли. - Тот мирид, что короче.

  Меч Фаредан Сорт опустился, и еще раз, и еще, пока в белой пыли не остались лишь мелкие кусочки. - Ну, - буркнула она, - услышу, что кто-то бьется об заклад или еще что - тот дурак будет носить нам воду из Восточного океана. Поняли меня? Хорошо. Взялись все за дело.

  Когда солдаты поспешили удалиться, офицер развернулась к Банашару, критически его оглядев. - Выглядите хуже обычного, Жрец. Найдите тень...

  - О, солнце - мой друг, Кулак.

  - Лишь человек без друзей способен так сказать, - сощурила она глаза. - Вы обожжены. Будет больно, советую искать целителя.

  - Принимаю совет, Кулак. Ждет ли меня сегодня боль? Да. Правду сказать, я ей буду рад.

  Он заметил вспышку отвращения. - Боги подлые. Вы лучше, чем хотите казаться.

  - Да ну? Очень приятно слышать.

  Фаредан Сорт помедлила, словно желая сказать еще что-то, но потом отвернулась.

  Он смотрел, как она уходит вглубь лагеря регулярной пехоты. Солдаты суетились с мечами и ножами в руках, поднимая камни. Сверкали лезвия, слышались ругательства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});