Полководцы и военачальники Великой отечественной - А. Киселев (Составитель)

Утро 14 января выдалось тихим, туманным. Когда рассвело, сняли маскировочные сетки с орудий. Медленно поднялись вверх стальные направляющие реактивных установок, длинные жерла орудий и застыли, готовые к бою. Словно неведомый исполин натянул гигантский лук, гибкая шестидесятипятикилометровая дуга которого проходила по Ораниенбаумскому плацдарму от Старого Петергофа до Лебяжья, а тетива – по Кронштадту и его могучим фортам.

В это время командующий флотом находился на наблюдательном посту артиллерийской группы у переднего края. В 9 часов 35 минут командир флотской артгруппы обратился к адмиралу:

– Разрешите начинать?

Трибуц протянул ему руку:

– Действуйте!

К вражеским позициям понеслись огненные стрелы – реактивные снаряды, басовито, раскатисто заговорила артиллерия. Над укреплениями противника взметнулись клубы черного дыма, заполыхали ослепительные вспышки, задрожала, застонала промерзшая земля.

То натягивалась, то снова опускалась тетива огромного лука, на врага обрушивались снаряды артиллерии 2-й ударной армии, кронштадтских фортов, балтийских линкоров и крейсеров. В большой морской бинокль Трибуц наблюдал, как точно ложились снаряды. Взлетали над землей бревна и многопудовые камни вражеских блиндажей и дотов, вырванные с корнями деревья и кусты.

О чем думал тогда командующий флотом? Может быть, об осени сорок первого, когда он делал все, чтобы сохранить этот плацдарм, от которого во многом зависела судьба флота, о морских пехотинцах, что стояли здесь насмерть. Или вспомнил, как метался тогда по пятачку у вековых сосен, решая, где разместить небольшой аэродром, артиллерию, зенитные части. Или, может быть, память воскресила поврежденный «Марат», артиллерия которого нанесла немалый урон врагу. Или, возможно, о прорыве блокады в 1943-м, когда артиллерия флота так же вот громила вражеские укрепления и помогла войскам фронта…

Больше часа над узким десятикилометровым участком предстоящего прорыва бушевал огненный смерч. А когда он стих, вперед пошли пехота и танки.

Трибуцу доложили, что в наблюдательный пункт, где только что находился командарм Федюнинский, попал снаряд.

– Что командующий? – занервничал Владимир Филиппович.

– Не пострадал. Он в то время ушел за изгиб траншеи.

Адмирал успокоился. Все шло нормально. Он был уверен в успехе наступления. Подготовились полностью. Силы фронт и флот накопили. Он побывал на кораблях и фортах, видел – все предусмотрено, все подготовлено. По информации Говорова знал, что и у фронта полная готовность и уверенность в успехе. Ждали хороших вестей, и они приходили. Тем более неожиданным был доклад о серьезной задержке у деревни Подпорожье, где у маленькой речушки застряли или были сожжены более двух десятков наших танков. Доложили, что часть вражеских огневых средств не подавлена. На наблюдательный пункт поступили просьбы: открыть огонь. 16 раз повторились короткие артиллерийские удары.

Для организации взаимодействия сухопутных войск, флота и авиации на командном пункте 2-й ударной армии находился командующий фронтом генерал Говоров. Через начальника штаба он сообщил Трибуцу, что авиация сухопутных войск летать не сможет, ее аэродромы закрыл туман, пришедший с Ладоги. Над Ораниенбаумом тоже висели низкие облака, и Говоров не приказывал, а просил летчиков флота нанести удары по неподавленным огпевым точкам, поддержать пехоту с воздуха.

Трибуц знал, что операции летчиков фронта начались за день до начала общего наступления. Дальние бомбардировщики нанесли удары по железнодорожным узлам и местам сосредоточения фашистских войск. Ночью флотские тяжелые самолеты бомбили вражеские коммуникации, пункты управления. И теперь план был рассчитан на максимальные возможности авиации. Оставались только базировавшиеся на Ораниенбаумском пятачке штурмовики. Как это у них получится? Погода была явно нелетной: облака нависли над землей на высоте 50– 100 метров.

– Хочу уточнить, – спросил по телефону Трибуц начальника штаба ВВС флота полковника А. М. Шутинина, – можно ли летать над полем боя, видно, куда бить, машины в воздухе не столкнутся?

– Сможем летать, если пехотинцев поддерживать одиночными самолетами, – ответил Шугинин. – На цели будем наводить по указаниям наступающих.

– Действуйте! – приказал адмирал.

Весь день кипел горячий бой. На десять километров продвинулись 14 января дивизии ударной армии, сокрушив первую линию вражеской обороны.

Зимний день рождается медленно, но быстро угасает. Убедившись, что наступление 2-й ударной армии развивается успешно, командующий фронтом решил вернуться в Ленинград, чтобы с рассветом быть в 42-й армии, которой предстояло атаковать врага на другой день. Уезжая с плацдарма, Говоров от имени Военного совета фронта объявил благодарность всем экипажам морской авиации, совершившим боевые вылеты для поддержки пехоты и танков.

В ночь на 15 января флотская артиллерия вела огонь по вражеским батареям, уничтожала и подавляла их. А командующий флотом отправился в Ленинград на КП фронта.

Ранним утром вместе с Говоровым Трибуц поднялся на чердак здания. Через морозную дымку в стереотрубу просматривались Пулковские высоты, был виден передний край вражеской обороны. Но вот залпы орудий сотрясли воздух, докатились до центра Ленинграда. С опаской выходили из домов, выглядывали из окон жители: не стреляет ли снова по городу враг? Но снаряды не рвались на улицах, и люди поняли: свершается наконец долгожданное.

Грохот орудий был столь сильным, что на командном пункте фронта не разговаривали, а переписывались между собой или объяснялись знаками. А после почти двухчасовой артподготовки, прижимаясь к огненному валу, двинулись на Пулковские высоты части 42-й армии.

Из штаба армии Трибуца попросили, чтобы флотская артиллерия ударила по одной из высот в районе Красного Села, где крепким «орешком» оказались долговременные укрепления. Орудия 406 миллиметров и главного калибра крейсера «Максим Горький» помогли расколоть «орешек». На высоте адмирал увидел огромные взрывы и пожар.

Лишь на первом этапе наступления балтийские артиллеристы обстреляли 876 целей.

Больше двух лет немецко-фашистские войска создавали укрепления под Ленинградом. Сеть траншей прикрывалась широкими минными полями, противотанковыми рвами и надолбами. Десяток, а то и полтора дотов и дзотов приходилось на километр фронта. «Неприступным северным валом», «стальным кольцом» называли свою оборону гитлеровцы. И все это «неприступное», «стальное», «долговременное» было сокрушено нашими воинами фактически за два-три дня. На пятый день наступления у Ропши соединились войска 42-й и 2-й ударной армий, образовав единый фронт наступления.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});