Ради тебя 2 - Татия Суботина

Я же не могла справиться с дрожью, которая сотрясала тело от осознания опасной близости Кенгерлинского. И это мешало трезво соображать. Слова отказывались складываться в связную речь, они зависали в голове подобно кусочкам цитрусовых в желе.

– Детка, поверь, я не был настолько уверен, как хотел тебе показать. – Его кривая улыбка манила меня.

Кенгерлинский оказался прав. Я не выдержала и недели вдали от него. Днем мы соблюдали видимость деловых отношений, а ночью я медленно умирала, гонимая осознанием собственной глупости. Почему тогда в спальне оттолкнула его? Испугалась, что впаду в еще большую зависимость от близости Яна, чем уже была?

– Тогда зачем это все? – я обвела глазами комнату, задерживая взгляд на отблеске от множества свечей. – Я же вижу, что ты готовился.

– Каждую ночь.

– Что?

– Я готовился каждую ночь, но ты все равно не приходила.

Больше всего на свете я сейчас хотела впиться поцелуем в его губы.

– Я повелась на твою уверенность, Кенгерлинский, – решила признаться я. – Но если ты сам не знаешь, чего ты хочешь… Я пойду?

Немного отклонившись назад, я почувствовала, как нежное касание его рук превратилось в железную хватку.

– Нет.

– Нет? – я вопросительно изогнула брови, пытаясь скрыть улыбку, которая грозила растянуть мои губы.

Ян нахмурился, стал серьезным, его лицо заострилось, точно приобрело какие-то животные черты.

– Черта с два, детка! Хватит строить из себя джентльмена! – скупо сказал он с таким выражением, будто намеревался привести мне тысячи доводов своей правоты. – На этот раз я не отпущу тебя.

– На этот раз я и не собираюсь убегать…

Лицо Яна вытянулось, вся его бравада и серьезность мгновенно испарились. Я не смогла сдержать смех.

– Правда?

– Правда.

Эмоциональным, искренним, открытым он мне нравился намного больше.

Кого я обманываю?

Ян Кенгерлинский нравился мне любым.

– Хорошо, – выдохнул он мне в губы. – Это чертовски хорошо, детка. Иначе мне бы пришлось приковать тебя к кровати.

Воображение сыграло со мной злую шутку. Оно слишком быстро сработало на слова Яна, нарисовав перед моими глазами возможную картину того, что именно и как делал бы Вестник, если бы приковал меня к кровати. Тут же предательское тело отозвалось горячей волной нетерпения.

Ян застыл в нескольких сантиметрах от моих губ, словно дразня своей близостью и медлительностью. Он не предпринимал никаких активных шагов, мне показалось, что я сгорю от этого жестокого бездействия.

– Если ты будешь медлить, то я сама привяжу тебя к кровати, – вспыхнула я.

Широкая улыбка Яна в ответ на такое заявление точно выдернула чеку в моем терпении.

Я подалась вперед и, прикусив нижнюю губу Кенгерлинского, чуть потянула ее на себя.

Он застонал:

– Моя нетерпеливая девочка, хочет поиграть? – воспользовавшись некой паузой, руки Яна залезли под мою футболку и сомкнулись на груди. – Только будем играть по моим правилам, детка. Я слишком долго этого ждал.

Я замешкалась, обдумывая его слова, и отпустила губу:

– А разве в прошлый раз все было не по твоим правилам?

– В прошлый раз я сдерживался, думая, что смогу получить продолжение утром, но ты обменяла утренний секс на путешествие в портале, детка. После этой ночи у тебя не будет такой возможности. Я постараюсь, чтобы твои мысли сводились только к одному, как получить продолжение того, что я намерен тебе дать и взять взамен.

– Покажи мне, Ян, насколько сильно ты сдерживался. Я хочу получить все, что ты мне недодал, – я решила добавить масла в огонь и подергать тигра за усы.

Глаза Кенгерлинского вспыхнули какой-то маниакальной решимостью. Заворожено уставившись в темноту его зрачков, я следила за своим же крохотным отражением. На меня никто и никогда не смотрел так, как Ян.

Я даже не уставала удивляться подобному. Это было сродни одержимости и маниакальной жадности. Жадности поглощать меня кусок за куском. Я уже чувствовала, как этим взглядом он слой за слоем проникал в мою душу. Туда, куда вход посторонним был строго воспрещен.

Плавясь под его напором, я не смогла бы спастись и воспротивиться этому странному чувству, даже если бы захотела.

Но я и не хотела…

Ян преодолел последние сантиметры расстояния между нашими телами. Он обошел все запреты, потянувшись к моим губам в поцелуе. Я судорожно вздохнула и закрыла глаза, отдаваясь его власти. Помня, насколько ожесточенным было лицо Кенгерлинского в его страсти, я приготовилась к стремительному напору ласк, но… ошиблась.

Ян целовал меня нежно, даже бережно. Так, что от каждого его поцелуя внутри меня сжималась неведомая пружина, а слезы комом ставали в горле. Кенгерлинский вел себя так, точно он не настолько сильно жаждал обладать моим телом, как душой. Эта безграничная нежность рвала мне сердце.

Когда кралась по ночному дому к его спальне, я ожидала безумного, даже жестокого секса, но получила… заботу и трепет.

Разве теперь я смогу обвинить его потом в простом перепихоне?

Ян молчал, но его ласки говорили лучше слов. Он дал мне столько любви, что я задыхалась от переполнявших эмоций.

Лучше бы Кенгерлинский вел себя со мной так, как с обычной девкой в его постели, которых, я уверена, было до неприличия много. Это бы развязало мне руки, позволило отключить эмоции, и наконец, похоронить безумные мечты о нем, что продолжали атаковать меня раз за разом.

Черт! Все шло не так, как я планировала!

Собираясь отдать ему тело, я не хотела терять свою душу.

Хватит! Это необходимо остановить!

На миг поддавшись слепой панике, я попыталась вырваться. В объятьях Яна я была словно в стальных тисках. Свобода оказалась недоступной. Как не уворачивалась, постоянно натыкалась на его губы и руки.

Уже не сдерживая эмоции, я рыдала в голос.

Ласки Кенгерлинского снимали с меня защиту слой за слоем, неумолимо пробираясь внутрь, растворяясь во мне. Это было больно.

– Тс-с-с, Даша, – прошептал он, слизывая мои слезы. – Я с тобой. Не плачь. Тише, девочка. Больше никто не обидит тебя.

Пружина во мне последний раз натянулась и с жалобным скрипом лопнула, распрямившись.

Я сдалась.

Вместо боли меня затопило облегчение.

Я позволила Яну стать моей очередной слабостью, раскрыла ему то, что было запретным для других – душу.

Наслаждение стало моим вторым я.

Уступив напору Кенгерлинского, я, наконец, растворилась в нем без остатка.

Одна его рука уверенно легла мне на затылок, лаская кожу головы и не давая возможности отпрянуть от поцелуев, другая переместилась на спину. Он едва соприкасался с моими губами, то посасывая их, то слегка проводя по ним языком.