Ярость мщения - Дэвид Герролд

Кроме того, все, что сказал Джек Балабан, было правдой.

Я бросил ее, когда она нуждалась во мне больше, чем когда-либо. Точно так же я предавал всех, когда они нуждались во мне. Это стиль моей жизни: подобраться поближе, так близко, чтобы человеку было больно, – а потом предать.

Но прежде убедиться, что для этого есть хороший повод.

Хороший повод всегда снимет вас с крючка.

Забавная вещь, но я не мог заплакать.

Потому что не мог ее вспомнить. Я не помнил ее лица.

Передо мной стояла загадочная улыбка японца, что обедал тогда с нами. Я видел елейную хищную рожу человека, с которым она спала, Алана Уайза, или как там его звали. Вспоминал, как они удивлялись по поводу червей. Я вспоминал все, только какое мне дело до этой чепухи.

Вспоминалось лишь плохое: в тот раз она сделала то, в этот раз – это. Я был рад избавиться от нее.

Нет. Джек Балабан – глупый старый валлиец, который сюсюкает с детьми. Как я могу оплакивать человека, которого так ненавижу?

Проклятье!

Я пошел через кусты в том направлении, откуда появился Голубчик.

Однажды я позвонил доктору Дэвидсону в Атланту. В тот раз он подошел к телефону.

– Можно ли скорбеть по целой планете? Он не сказал ни «да» ни «нет».

– Ты не считаешь это возможным, если спрашиваешь.

Я был вынужден согласиться.

– Джим, – сказал он. – Земля – это часть тебя; холодные зеленые холмы Земли – часть всех нас и всегда будут ею. Мы не потеряли их. Просто надо отыскать их в своем сердце и сохранить, как картину того, что было когда-то.

– И еще когда-нибудь будет, – добавил я. Доктор Дэвидсон промолчал.

– Вы не согласны со мной?

– Я не знаю.

Голос звучал как-то странно. Безжизненно. Вяло. Он действительно не знал, и мне стало зябко. Человек, от которого столько зависело, не знал всех ответов.

– Если мы не способны скорбеть по планете, – сказал я, – как мы вообще скорбим?

– По частям, – ответил доктор Дэвидсон. – Нельзя делать все сразу. Скорби по очереди. Пожалей об огромных слонах. Потом печалься о зеленой траве. После – о лоснящихся дельфинах, смеющихся выдрах и пыльных кузнечиках. Плачь о золотистых бабочках, толстых морщинистых моржах и глупых утконосах. Проливай слезы по алым розам, высоким фикусам и стелющемуся зеленому плющу. Грусти о парящих в небе орлах. И даже о трусливых скорпионах, отвратительных жирных паразитах и крошечных диатомовых водорослях. Скорби о пурпурных горах, молчаливых айсбергах и глубоких синих реках. Плачь по всем ним по очереди, по одному дню. И храни их в сердце. Да, попрощайся с ними – но в скорби, – и сохрани их живыми.

Это имело смысл. В некотором роде.

По крайней мере, оставалась возможность продолжать.

Но… моя мать.

Я не мог скорбеть, потому что не мог ее простить.

А простить ее не мог, потому что не мог простить себя.

Джейсона.

Я был тем человеком, о котором моя мать постоянно предостерегала меня. Она должна простить меня первой, только тогда я смог бы простить ее. А она не могла этого сделать, потому что была мертва.

Поэтому я не мог плакать.

Только злиться.

Я смотрел вокруг и ничего не видел. И тут внезапно до меня дошел смысл цоканья Голубчика. Он имитировал звук шагов.

На влажной почве виднелись следы. С вмятинами шипов.

Ни мальчики, ни мы с Джеком не носили обувь с шипами.

Я не мог вспомнить никого, кто носил бы шипы.

По перешейку рыскали чужие.

Я сразу забыл о матери.

Пусть подождет, когда у меня появится для нее время.

Снова.

Очень любил подсматривать Зик.Спрячется в шкаф – и затих…А потом с криком: «Ага!»– Выпрыгнет, как на врага.«Все не так!» – поднимает он крик.

40 «СВОЮ БЕЗОПАСНОСТЬ КАЖДЫЙ ПОНИМАЕТ ПО-СВОЕМУ»

Человек – не остров, хотя некоторые – довольно неплохие полуострова.

Соломон Краткий.

– Только давай побыстрее, Джим, – сказала Би-Джей. – У меня и так полно проблем. Снова начали пропадать дети. Я боюсь, что к нам подбираются дикие. Придется пока отложить забор. Я хочу, чтобы ты пошел с поисковой партией.

Я покачал головой.

– Джоуи Донаван отсутствует уже больше недели, Это не дикие, а гораздо хуже.

– Мы уже беседовали на эту тему, Джим. Я устала слушать о хторранах…

– Би-Джей, послушай! На холмах ренегаты, и они следят за Семьей. – Я рассказал о следах и о Голубчике. – Мне бы раньше сообразить. Они используют детей как разведчиков. Би-Джей, мне нужна помощь, чтобы закончить забор. Кроме того, ты должна позвонить в Санта-Круз, чтобы сюда прислали военных.

– Черт побери, я не собираюсь снова надевать на себя ярмо военного правительства! Слишком тяжко мне далось освобождение из-под их пяты.

– Не будь дурой! Мы беззащитны. У нас две сотни детей и меньше двух десятков взрослых. Хорошо организованная атака не оставит в живых никого. Они могут напасть завтра. Или сегодня ночью!

Би-Джей запустила руку в волосы.

– Джим, я уже слышала эти речи. Свой забор ты получил. Ничего больше ты сделать не можешь и сказать ничего нового – тоже.

– Тебе известно, для чего ренегаты используют детей? Она предупреждающе подняла руку: – Избавь меня от ужасов, Джим, последние две недели ты только тем и занимался, что сооружал свой забор, а теперь заявляешь, что он не поможет.

– Такие заборы могут остановить червей, но не остановят готовых на все ренегатов.

– Джим, сейчас же прекрати! – закричала на меня Бетти-Джон, покраснев. – Я устала и просто больна от твоей хторранской паранойи! И все остальные тоже! Пропадают дети, а ты призываешь нас вооружаться! Надо и другим доверять хоть чуточку! Позволь нам быть правыми хоть один раз!

– Ладно, потешьтесь своей правотой! – закричал я в ответ. – Но закончите вы тем, что окажетесь такими же мертвыми, как и неправыми! Вы живете в надуманном мире! И дальше своего носа не видите!

– А ты видишь?

– Да, черт возьми, вижу! – кричал я ей прямо в лицо. – Господи, Би-Джей, я же пытаюсь спасти вам жизнь!

– Я тоже!

На какой-то момент мы замерли, тяжело дыша и в упор глядя друг на друга, не собираясь уступать ни пяди. Первой заговорила Бетти-Джон: – Все, что могла, я для тебя сделала, Джим. Честное слово. Я вывернулась наизнанку, только бы ты мог строить свои червяные заборы, даже несмотря на то, что ты здесь единственный, кто считает их нужными. На нас никто никогда не нападал, мы и близко не видели хторран. Это один из самых безопасных округов в Калифорнии. Но дня не проходит, чтобы ты не беспокоился о хторранах и ренегатах. Учитывая твою историю, Джим, это кажется мне несколько… показательным. Симптоматичным.

– Ты считаешь, что я немного того?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});