Никола зимний - Сергей Данилович Кузнечихин

class="p1">– Привет, Вика! – окликает Славик.

Она оборачивается, и Гена видит широкое лицо с опухшими глазами и неровными карандашными линиями вместо бровей. На фоне белых волос лицо кажется почти лиловым – какое-то пугающее, нездоровое сочетание. Гена отводит взгляд. Пальто спереди засалено и в пятнах. Молния на правом сапоге застегнута на треть, и верх голенища стянут булавкой.

– Привет деловым людям! – говорит Эльвира, глядя на них чуть ли не с пренебрежением.

– Вот познакомься – Геннадий Владимирович.

– Очень приятно. Вика! – Она протягивает Гене узкую белую руку и, кивая на магазин, спрашивает: – Вы там уже были?

– У нас при себе, – успокаивает ее Славик.

– Тогда прошу в гости.

Пройти к дому можно дворами, срезав длинный крюк, но Эльвира идет строго по тротуару, демонстрирует свою воспитанность. Возле подъезда она останавливается и, удивленно посмотрев на Славика, говорит:

– А ваша миссия, простите, окончена. Дальше я обойдусь без маклера.

Обескураженный Славик не находит ничего другого как рассмеяться.

– Я не шучу, – обижается Эльвира, – в деловом разговоре лишние свидетели не нужны.

– Ладно, иди, – вмешивается Гена, чтобы угодить ей, и даже подталкивает непонятливого друга. – Завтра поговорим.

Славик смеется еще громче, но в подъезд не заходит, остается на улице.

– Так-то лучше будет, я не собираюсь каждого проходимца поить, – говорит Эльвира, поднимаясь по лестнице. – У меня маленький беспорядок, предупреждаю, чтобы не пугались.

– Меня этим не напугаешь, сам по неделе не убираюсь.

– Правильно, одинокому человеку в беспорядке уютнее.

Но, против ожидания, квартира не такая уж запущенная и пустая. В комнате стоят и диван, и шифоньер, и телевизор, на кухне – холодильник.

– Смотрите, оценивайте. Кухонька маленькая, но, когда с мужем жила, места хватало, а он был покрупнее вас.

– По себе выбирали, – льстит Гена.

– Да, выбирала я долго, да все равно подлецом оказался. Но вы, как я понимаю, не воспоминания слушать пришли.

– Пожалуй.

– У вас что – вино, водка?

– Портвейн.

– Тогда обойдемся без закуски и без музыки, холодильник и телевизор не работают.

Она залпом выпивает первые полстакана. Потом, не дожидаясь, когда Гена повторит, наливает сама и, перехватив его взгляд, успокаивает:

– Не пугайтесь, я женщина выносливая.

– Я и не пугаюсь.

– А голосок у самого дрожит. Ну ладно, выкладывайте свои условия.

– Комната у меня в центральном районе, третий этаж…

– Это мне обрисовал ваш маклер. Сколько даете сверху?

– Триста.

– Мало.

– Но мне еще и долг ваш выплачивать.

– Все равно. Пятьсот рублей, и ни копейки меньше. Привыкли пользоваться чужими бедами.

– Ладно, пусть пятьсот, не люблю торговаться. А беды, между прочим, у всех свои.

– Только не надо моралей. В попах я не нуждаюсь. Доставайте свой портвейн, выпьем и разойдемся красиво.

– У меня больше нет.

– Что?! – Лицо Эльвиры становится еще лиловей, она вскакивает и, низко наклоняясь над Геной, кричит: – Жмот, жлобина, на такое дело прийти с бутылкой несчастной бормотухи!

– Дело еще не сделано, – оправдывается Гена и на всякий случай тоже встает.

– Какая разница, ну и мужик пошел, придется даме угощать.

Гена видит, что Эльвира не собирается буянить, садится на диван и, чтобы загладить неловкость, говорит:

– Угощайте, я не против. – Говорит, уверенный, что в квартире ничего, кроме водопроводной воды, нет.

– Давайте четвертак, да не тряситесь вы, это в счет задатка.

– Я и не трясусь, но сейчас нигде не купишь.

– Найду. Вы подождите здесь, а через полчаса я вернусь.

Гена отдает три десятки – других денег у него нет. Отдает, растерявшись под таким неожиданным напором. Эльвира, зажав деньги в кулак, накидывает пальто и скрывается за дверью. Все происходит очень быстро. Ни отговорить, ни помешать Гена не успевает, можно было бы что-то придумать, но сплоховал – и теперь остается только ждать. Скрываться Эльвире нет смысла, она даже ключ в двери оставила. Лишь бы никого не привела. О подобных приемчиках Гена слышал много раз. Вваливается с каким-нибудь мордоворотом… Гена осматривает квартиру и выносит с кухни сковороду. Посудина не очень увесистая, но с удобной ручкой. Он прячет сковороду в коридоре, чтобы, если потребуется, встретить гостя не с пустыми руками. Но Эльвира возвращается одна. Настроение у нее приподнятое. Она снует по кухне и напевает: «Снегопад, снегопад».

– Извините, но разносолов к водочке предложить не могу, зато теперь я верю, что размен наш пойдет, как по маслу.

Она долго роется в кухонном столе, сначала присев перед ним на корточки, потом уже стоя на коленях, и достает-таки консервную банку без этикетки. Очень радуется находке и снова поет: «Снегопад, снегопад». Гена помогает открыть банку. Эльвира старательно моет вилки. Закусывать неизвестно сколько лет пролежавшей рыбой в томатном соусе Гена боится, жует черствый кусок хлебушка, но Эльвира не замечает его брезгливости. Удачная вылазка подняла ее настроение и возбудила аппетит. Когда на столе появлятся вторая бутылка, Гена накрывает стакан ладонью – все, хватит, дальше будет перебор, а это для него особенно чревато, стоит встретиться с Ореховой в коридоре, и та найдет повод для вызова милиции. Он встает. Эльвира хватает его за руку и тянет к себе.

– Останься.

– Мне уже пора.

– Останься, как человека прошу, – бормочет она, прижимая Гену к себе.

– Да ты что?

Руки у нее тяжелые, в горячем теле нервная дрожь.

Гена силится высвободиться из объятий, но Эльвира сама отталкивается от него, отбегает к двери, отрезая дорогу, потом срывает с себя халат, бросает его под ноги, а за ним и все остальное.

– Не отпущу!

В крике одновременно и просьба и угроза. И Гена верит, что его действительно не отпустят, а если он даже и вырвется сейчас из этой квартиры, то распрощается с ней навсегда. Он стоит с опущенными руками, гадает, как ему быть, а взгляд его помимо воли отмечает, какое сбитое и крупное тело у этой, казалось бы, запущенной бабы, совсем еще молодой, потому что не может быть у великовозрастной такого подтянутого живота. Гена берет бутылку и наливает себе водки, сначала совсем чуть-чуть, на донышко, потом доливает еще.

– И мне, – говорит Эльвира, отходя от двери. Гена садится и послушно наливает. Она пьет, стоя перед ним, и глаза его продолжают шарить по обнаженной глыбе, избегая подниматься к лицу. Отставив пустой стакан, Эльвира пробует снять с него свитер.

– Это уж я сам как-нибудь.

– Если ты боишься подхватить заразу, то зря. Когда я на заводе работала, к нам лектор приходил, плюгавенький мужичонка с огромной лысиной, так вот он говорил, что венерические болезни реже всего встречаются у больших начальников и бичей.

– Интересная компания.

– Хочешь, трусики покажу, они у меня чистенькие, без единого пятнышка.

– Вот еще не хватало, – ворчит