Эпидемия. Начало конца - Стив Альтен

Дэвид проводил дочь взглядом и, проскользнув мимо низкорослого азиата и старика, подошел к скамейке.

— Шеп! Это я, Ди Кей.

Патрик посмотрел вверх. В его взгляде читалась боль.

— Кто?

— Дэвид… Доктор Кантор. Ты меня не узнаешь? Мы вместе отбыли три срока в Ираке.

— Дэвид…

Шеперд приподнялся. Вспышка боли прояснила его сознание.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он у Кантора.

— Национальная гвардия послала меня за тобой, вернее, за вакциной… Девочка, которую ты спас, моя дочь. Дружище, я обязан тебе по гроб жизни.

Патрик вытер слезы.

— Хотел бы я спасти свою дочь. Ублюдки отобрали вакцину прежде, чем я смог до нее добраться.

— Твою дочь?.. Боже правый! — переведя взгляд на Вирджила, Дэвид спросил: — Вы его друг?

— Надеюсь, что так, — ответил старик. — Память у Патрика не то чтобы хорошая. Возможно, вы поможете ему кое-что вспомнить.

Дэвид уселся на скамейку рядом со старым товарищем. Остальные сгрудились вокруг них.

— Шеп! Как вакцина может помочь Донне?

— Донне… — повторил за ним Патрик.

— Твоей дочери.

Глаза Шепа округлились. Он начал что-то вспоминать…

— Донна… Мою маленькую девочку зовут Донна… Я помню Беатрису, но никак не мог вспомнить…

— Кто такая Беатриса? — перебил его Дэвид.

— Моя жена. Разве ты не знаешь?

— Шеп! Ты женился, пока лежал в госпитале?

— Дэвид! Перестань!.. Беатриса — единственная женщина, которую я когда-либо любил. Она — мать моего ребенка… самый близкий мне человек…

Окинув взглядом обступивших скамейку людей, Дэвид обнял друга за здоровое плечо.

— Хирург говорил, что после взрыва у тебя не все в порядке с памятью, но я и представить не мог, что дело настолько плохо. Шеп! Я не знаю, кто такая Беатриса, но женщина, которую ты называл родственной душой и любовью всей своей жизни, звали Пэтти… Патриция Сигал.

Патрик побледнел. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица.

— Ты называл ее Триш. Возможно, поэтому у тебя и возникла эта ассоциация: Триш — Беатриса. Шеп! Вы не были женаты. Вы планировали свадьбу, обручились, но потом заболел ее отец, тренер школьной бейсбольной команды. Рак свел его в могилу раньше, чем ты начал играть за «Бостон ред сокс». А потом случился этот несчастный случай.

Ледяная дрожь пробежала по телу Патрика.

— Что за несчастный случай?

На противоположной стороне парка Мрачный Жнец наблюдал за происходящим. Он ждал…

Дэвид посмотрел на Вирджила. Старик кивнул.

— Продолжайте. Ему пора все узнать.

— Триш и Донна были на борту того рейса из Бостона, который врезался в башню Всемирного торгового центра. Они погибли одиннадцатого сентября.

Франческа еще крепче сжала руку мужа. Схватки участились. Дон упала в обморок, но Маниша вовремя подхватила ее под руки.

У Патрика перехватило дыхание. Ему стало больно дышать.

И в этот миг годами сдерживаемая психологическая травма высвободила синапс в поврежденных клетках коры головного мозга, словно часовщик, извлекающий сор из механизма старых часов.

Патрик вспомнил.

Он вспомнил, как бежал по площади перед церковью Троицы, когда самолет врезался во вторую башню.

Он вспомнил густой коричневый дым, вздымающийся в небо. Люди прыгали с небоскребов вниз.

Он вспомнил кладбище Святой Троицы, похороны его любимой женщины и их маленькой дочери. Он вспомнил, как клал в пустые гробы их вещи… Их похоронили под скульптурой маленького ангелочка. Именно на эту могилу указывал ему Мрачный Жнец…

Оставалось вспомнить последний кусочек головоломки… день, когда он понял всю правду о событиях 11 сентября, день, когда он сознал всю глубину и подлость предательства…

Он вспомнил, как вышел из казармы и встал в зеленой зоне на солнцепеке. Чека — в правой руке, граната — в левой…

На противоположной стороне поляны Мрачный Жнец развел руки в стороны, словно желал обнять Патрика. Шеп вскочил со скамейки и неуклюже побежал к Ангелу Смерти.

Лишь бы все поскорее закончилось.

Жнец улыбнулся и скрылся в тени.

— Шеп! Подожди, — крикнул Дэвид и бросился за старым приятелем, но Вирджил встал у него на дороге.

— Вы врач?

— Что?.. Да.

— У нас беременная женщина, которая вот-вот родит. Паоло! Этот мужчина примет роды у Франчески. Панкай! Отведи этих людей в Бэттери-парк.

— Вирджил! А вы разве не пойдете с нами?

— Я нужен Патрику. А сейчас поторопитесь. У вас осталось немного времени.

Старик похлопал Панкая по щеке, криво улыбнулся Гелуту Паниму и последовал за Шепом, ступая по оставленным им на снегу следам.

Дэвид, Панкай и Паоло помогли Франческе забраться в школьный автобус. В середине было градусов на пятьдесят теплее. Маниша повела очнувшуюся Дон к автобусу, но в последнюю секунду девочка вырвалась и побежала по лужайке. Она забрала покореженный протез Патрика из рук низкорослого азиата.

— Вы едете с нами? — спросила она.

— Да.

Гелут Паним повернулся, ища глазами старика, но Вирджил Шехина уже скрылся из вида.

Горизонт посерел к тому времени, когда Шеп добрался до улицы Анны. Впереди лежал Бродвей. Посмотрев вверх, ветеран увидел стоящего на перевернутом автомобиле Жнеца. Приветствуя мужчину, Ангел Смерти поднял вверх руку с зажатой в ней косой. С позеленевшего кривого лезвия капала кровь.

— Ублюдок! — прошипел Патрик.

Собравшись с силами, мужчина пересек Бродвей и повернул на восток… Вот пересечение улиц Тринити и Визи… Впереди место, где когда-то стоял Всемирный торговый центр.

Панкай Пател на большой скорости вел школьный автобус на юг по Бродвею, следуя по пути, проложенному вторым «Страйкером». Первые лучи солнца разогнали ночную тьму. Теперь весь ужас опустошения был виден как на ладони. Трупы валялись повсюду, словно на Большое Яблоко обрушилось цунами высотой с тридцатиэтажный дом. Они свешивались из выбитых окон зданий, сидели в салонах автомобилей, перекрывающих дороги. Каждый тротуар превратился в морг, каждое здание — в могильный холм. Мужчины, женщины и дети. Белые и цветные. Американцы и иностранцы. «Коса» никого не пощадила.

Миновав церковь Троицы и Нью-Йоркскую фондовую биржу, автобус двинулся к южной оконечности Манхэттена — к Бэттери-парку.

Франческа откинулась назад, упершись в грудь мужа. Паоло крепко обнял ее и держал, пока Дэвид Кантор принимал роды. Салон автобуса обогревался, и военврач скинул с себя костюм биологической защиты.

— Хорошо, Франческа. Кажется, ты уже готова.

Доктор повернулся к сидящей на соседнем сиденье дочери, которая вызвалась помочь отцу.

— Найди что-нибудь чистое. Полотенце или одеяло будет в самый раз.

Франческу бил озноб. Ее тело было истощено, а нервы — взвинчены до предела чувством страха.

— Вы на самом деле врач? — спросила она у Кантора.

— У меня есть все необходимые дипломы и лицензии. Просто я оставил практику и ушел в бизнес. Возможно, мне следовало бы заняться педиатрией. Это уже вторые роды, которые я принимаю за сегодня.

Паоло нервно улыбнулся.

— Видишь, любовь моя, Господь позаботился о нас. Кто был первый ребенок, которому вы помогли появиться на свет, доктор Кантор?

Дэвид сглотнул комок, подступивший к его горлу.

— Здоровая латиноамериканская девочка. Хорошо… Начинайте понемногу тужиться, когда начнутся следующие схватки. Готовы… Спокойно… Тужьтесь…

— Ой!

Франческа последовала совету врача. Ребенок начал медленно выходить из материнской утробы. Боль усиливалась. Она открыла глаза и увидела, что странный азиат наблюдает за родами, стоя в проходе.

— Почему бы вам не сфотографировать роды? У вас останется память, — съязвила Франческа.

— Извините, но я просто не мог оставаться в стороне от этого чуда, — сказал буддийский монах.

— Чудо? Вы называете это чудом? Я в школьном автобусе в чумном городе рожаю перед толпой незнакомых мне людей.

— Вот именно. В городе смерти вы и ваш муж, преодолев все трудности, выжили и теперь даете жизнь новой искре света. Разве это не чудо?

Дэвид посмотрел на азиата.

— Этот человек прав. Ладно. Теперь еще раз…

Ссутулившись на заднем сиденье, Шеридан Эрнстмайер наблюдала за тем, как военврач принимает роды у итальянки. Злость накапливалась в ее душе.

Место, где раньше стоял Всемирный торговый центр

07:42

Место расчистили от завалов. Специалисты исследовали каждый кусочек мусора, сортируя все — от семейных фотографий и личных вещей до мельчайших частиц человеческой плоти с ДНК погибших пассажиров самолетов и офисных работников. Они исследовали все, за исключением черных ящиков бортовых самописцев двух авиалайнеров, врезавшихся в башни-близнецы.