СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ - Б. Дедюхин

«Да, много зла, — повторил он про себя. — Как дядя, Юрий Дмитриевич, жив был, ни одной, кажись, минуты покойной не было…»

Картины недавнего ещё прошлого замелькали перед ним.

При отце-покойнике всё было тихо: никто не смел перечить… Захворал отец, промучился с неделю да и отдал Богу душу… Страшная была та ночь!.. Он-то, Василий, совсем ещё малым парнишкой был — двенадцати лет… Почувствовал отец смертного часа приближенье, призвал Фотия, митрополита, бояр всех… «Василия моего в обиду не дайте, — стал он им говорить, — мал ещё он, дитё совсем, а дядья рады изобидеть будут…» Бояре все крест на том поцеловали… Почитай, все потом клятву сдержали… Умер батюшка, поднялась смута… Дядя-то, Юрий Дмитриевич, и слышать не хотел, чтоб малолетний племянник стол московский занял… Поднялась вражда великая!.. Много о ту пору добра сделал Василию митрополит Фотий! Истинно святой человек был!.. Поехал он в Галич, дядю, Юрия Дмитриевича, вразумлять… Гордо принял его дядя…О мире и слышать не захотел. Разгневался на него владыка, уехал в тот же день из Галича, не дал бла-гословения своего пастырского ни князю, ни жителям… И — велики чудеса Господни! — на другие же сутки начался в городе мор, какого отродясь никто не видал!.. Испугался дядя, поскакал догонять владыку… На коленях стоял перед угодником Божьим, прощенье вымаливал… Внял его слезам владыка, вернулся назад и благословил Галич- мор как рукой сняло!.. Смирился поначалу дядя, признал государем его, Василия… Три года прожил в мире… И опять досада дядю взяла… В тот год дед, Витовт литовский, умер, Юрий-то и набрался духу… Складную грамоту прислал… Решили наконец в Орду ехать — судиться…

Василий вспомнил про эту поездку и невольно улыбнулся.

Ловко их всех обошёл тогда боярин Иван Дмитриевич. Юрий-то, дядя, в дружбу с мурзой Тегинею вошёл, понадеялся на его силу у хана… А Иван Дмитриевич собрал остальных мурз да и говорит им: «Ваши просьбы ничего не стоят у хана. По Тегинину слову дадут княжение князю Юрию, а коли сделает так хан, послушает Тегиню — что, мол, с вами со всеми будет? Юрий, мол, будет великим князем в Москве, в Литве — побратим его Свидригайло, а в Орде будет сильнее вас всех Тегиня! В самое сердце попал мурзам боярин… Побелели все с досады и зависти… «Не бывать, — говорят, — тому». Все как один ударили мурзы челом хану — пусть будет Василий великим князем московским!.. Видит хан, все за Василия, разгневался на Тегиню, пригрозил ему смертью, коли снова упомянет про Юрия-дядю… А потом вскоре и суд хан прислал. Юрий-дядя говорил, что, мол, по старине — его права… Да и тут обошёл его Иван Дмитриевич! Поклонился низко хану да и говорит: «Князь-де Юрий ищет княжения по завещанию отцовскому, а князь Василий — по твоей ханской милости! Ты дал улус отцу Василия, Василию Дмитриевичу, а тот, милость твою к себе зная, сыну стол передал, и сын уже несколько лет княжит, а ты на него не гневаешься — стало, княжит по твоей милости!..» Хан-то и отдал ярлык ему, Василию… Дядя Юрий только обезденежился понапрасну…

И опять по лицу Василия скользнула улыбка.

Да… Всё бы пошло хорошо, кабы не отъехал боярин Иван Дмитриевич… А как отъехал к дяде — всё худо пошло… Нежданно-негаданно собрал Юрий войско и подступил к Москве… Что тут делать было?… Послал он, Василий, бояр своих о мире толковать, а Всеволожский и говорить с ними не захотел… Собрали наскоро рать, только мало от этой рати толку было… Наголову разбил её Юрий… А потом — бегство в Кострому… В Москве великим князем дядя, Юрий Дмитриевич… Тяжёлые были дни… Коли б не смилостивился дядя да не дал в удел Коломны, совсем бы ему, Василию, пропадать пришлось…

А в Коломну к нему со всех сторон верные люди собираться стали. Из Москва толпами шли — помнили его да отцовскую милость… Шли да шли — И остался князь Юрий на Москве без бояр: Жутко ему пришлось, видит, что плохо дело. Посидел ещё немного — да и прислал в Коломну гонцов: садись-де, племянник, на своё место! А сам в Галич ушёл… Да и тут беды не кончились. Сыновья-то дяди, оба Дмитрия[160], отца не послушались, не примирились с ним, с Василием… Набрали они галичан да вятчан и разбили Васильеву рать… А третий их брат, Василий Косой, захватил в это время стол московский… Умер дядя Юрий Дмитриевич… Он, Василий, в это время собирался из Нижнего, где проживал, в Орду ехать, заступы у хана просить… Не пришлось, однако… Оба Дмитрия поссорились с Косым, а с ним — с Василием — мир заключили. И опять он в Москве княжит. А Василий Косой убежал из Москвы в Новгород Великий. Набрал себе шайку вятчан, пограбил Бежецкий Верх, разорил Заволочье… Его, Васильево, войско настигло Косого в Ярославской волости, у Великого села, на берегу речки Которости. Услышал Господь молитвы Василия: Косого разбили наголову и он бежал в Кашин… Думал тогда Василий, усмирится брат… Да не тут-то было! Набрал Косой новую шайку и напал неожиданно на Вологду. Положил всю заставу великокняжескую, а в это время вятча-не опять к нему собираться стали… Пришлось опять ему, Василию, выступить с войском против брата. Подошли к Костроме, глядь — Косой со своими полками на противном берегу Волги. Три дня стояли друг против друга. Никому не было расчёта переходить Волгу первому. Постояли- и помирились. Он, Василий, дал в ту пору хороший удел Косому — Дмитров. Людный и богатый удел! И то ему мало стало, бесстыжему! И так с месяц прошло, не боле, — присылает вдруг Косой разметные грамоты. Сам, говорят, в Кострому ушёл из Дмитрова. Опять пошли плохие вести. Взял Косой Галич, Устюг, захватил Гнеден, воеводу гнеденского, князя Оболенского, да десятильника владыки ростовского убил, бояр и людей многих перевешал, пограбил добра немало… Что было делать ему, Василию?… На ту пору как раз приехал в Москву Шемяка-звать его, великого князя, на свадьбу к себе. Подумал Василий с боярами да и посадил Шемяку за приставов. Худого ему ничего не сделали: посадили, чтоб не сходился с братом только. А против Косого с войском выступили. Встретились близ Ростова, у села Скарятина. Немалая сила была тогда у Василия. Много помог в тот раз выходец литовский, князь Баба-Друцкой, со своим полком. Как встретились с Косым — видит он, что дело плохо, на хитрости пустился. Прислал к Василию просить о перемирии до утра…

Он-то, великий князь, не понял сначала, согласился… К тому ж надо было после перехода отдых войскам дать, да и запасы вышли. Только что его, Васильевы, полки за запасами расходиться стали — вдруг сторожа бегут: Косой-де, поднялся и наступает. Переполох сделался не дай Бог какой! Василий сам трубу схватил, трубить стал. Слава Тебе, Господи, недалеко полки ушли, воротиться успели… С честью тогда злодея приняли! Друцкой со своим полком первый напал на Косого. В полчаса времени всё решилось: полки злодея спину показали… Косого окружили, сбили с коня… Привели брата-злодея к нему, к великому князю. Что ему было делать с таким смутьяном? Ни ласка, ни угроза — ничего не брали.

Великий князь скорбно вздохнул и перекрестился.

Грех, тяжкий грех было проливать братнюю кровь… «Да что же делать-то было?… — чуть не вслух произнёс в отчаянии Василий. — Либо самому было погибать, либо Косому!..»

Василий повелел ослепить брата…

Через несколько дней после ослепления привели Косого к государю…

Ох, Господи, и какой же он страшный был! Белый как мел, дрожит весь, а заместо глаз ямы тёмные, словно две чёрные печати положили…

На колени стал перед ним Косой, плачет-по щекам не то слёзы, не то кровь бежит… И он, Василий, глядя на брата, заплакал от жалости. А потом одарил и отпустил в Дмитров…

С ослеплением Косого тихо всё стало…

Пять лет мирно прожили, вспоминалось дальше Василию. Были раздоры с Шемякой, да пустые. В прошлом году — новое горе: татары поднялись опять…

Весной 1445 года двое сыновей хана Улу-Махмега вошли в русские пределы. Великий князь собрал войско и выступил против татар. Подошли к Суздалю и на реке Каменке в ожидании татар станом стали.

А Шемяка хотя и обещался, не пришёл; а между тем вся надежда была на него да на других князей — у Василия мало своего войска было. Как началась битва, татары почему-то притворились, будто побежали… Полки московские — в погоню, да и разбрелись в разные стороны. А татары остановились вдруг, окружили по частям рать московскую, половину перебили, половину в полон взяли…

Взяли в полон и самого великого князя вместе с двоюродным братом Иваном Андреевичем Можайским.

А потом несколько месяцев у татар в плену…

А из Москвы до Василия слухи дошли — жену с детьми и мать-старуху Шемяка в Ростове запер. Думал воспользоваться пленением великого князя-сесть в Москве… Да не удалось — не допустил Бог такого дела! Призвал Василия хан к себе и говорит:

— Что дашь, коли отпущу тебя в Москву?!

И запросил такой откуп, что Василий подумал сначала, что хан шутит… А как было не согласиться? Хан в Орде сгноить пригрозил. А семья-то что без него делать будет? Со свету Шемяка сжил бы всех… Хочешь не хочешь — пришлось согласиться! Ну да и хан сдержал слово: откуп взял да и помог Василию снова сесть в Москве. Сколько горя-то было: Москва погорела, жители разбежались…