Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

поддержке, сколько благодаря своему политическому искусству. Не все, правда, тогда могли понять, что эта победа с точки зрения исторической ретроспективы являлась пирровой. Но у Ленина при наличии мощного интеллекта и огромной воли отсутствовало чувство исторической перспективы. Он глубоко и искренне верил, что путь, сцементированный насилием, может привести к желанной цели.

Еще год назад, в начале 1917 года, заявляя, что грядущая социальная революция – дело далекого будущего и он едва ли доживет до этих дней, – в марте уже следующего года неоднократно провозглашает: «Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядет основание международной Советской республики»[77]. Возможно, он себя уже видел Председателем Совета Международных Комиссаров… Если бы эта утопия, не дай бог, стала реальностью, то лучшей кандидатуры не смогли бы, конечно, подыскать. Во всяком случае, для России коммунизм – по Ленину – дело обеспеченное. «Большинство присутствующих, – заявил он 1 мая 1919 года на Красной площади, – не переступивших 30–35‐летнего возраста, увидят рассвет коммунизма… заложенное нами здание социалистического общества – не утопия…»[78]

«Белое» дело как раз и не ждало этой казарменной перспективы. Они были правы исторически, но оказались несостоятельными политически и практически. Хрусталь «белой идеи» оказался в неумелых руках.

В начале этого раздела мы ссылались на мнение русской писательницы З.Н. Гиппиус о роли и значении «белых риз» в русской истории. Она оплакала гибель своих надежд в своих стихах, воспоминаниях и дневниковых записях. Об истоках слабости и поражения «белого» дела писательница сказала так: «Все знают теперь, почему погибло «белое» движение. Причин, и сложных, было много. Были и внутри его лежащие. Вожди не учли сил противника. Да, было в некоторых частях опрометчивое, слепое утверждение старого, тяга к прошлому, непонимание, что бывшее не будет вновь…

А главная причина гибели Добровольческой армии – это ее полная покинутость. И внутренняя, и внешняя. Она была покинута не только русскими, но и коварными вчерашними союзниками…»[79] Так или иначе, задолго до окончания Гражданской войны Ленин имел основания видеть себя победителем и пытался раздуть угли гаснувшего костра Мировой революции. З. Гиппиус в январе 1920 года выразила это по‐своему:

     Взбодрились оба гиганта,

     Ульянов и Бронштейн Лев,

     Завели крепостные куранты

     (Кто услышит ночной расстрел?),

     Разработали все пуанты

     Европейских революционных дел…[80]

Грех цареубийства

В первый день января, в лето от Рождества Христова Тысяча Восемьсот Девяносто Шестое, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая, огласил свой Манифест:

«При помощи Божией, вознамерились Мы, в мае месяце сего года, в первопрестольном граде Москве, по примеру Благочестивых Государей Предков Наших, возложить на Себя Корону и воспринять, по установленному чину, Святое Миропомазание, приобщив к сему и Любезную Супругу Нашу Государыню Императрицу Александру Федоровну…

На подлинном, Собственной Его Императорского Величества рукою подписано: «Николай».

Немногим более чем через два десятилетия, 2 марта, в 15 часов 3 минуты 1917 года, Николай в последний раз поставит свою подпись как монарх под актом об отречении:

«В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской Нашей армии, благо народа, все будущее дорогого Нашего отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца… В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть…»[81]

Приведу еще один документ, венчающий трагическую судьбу последнего русского царя.

18 июля 1918 года состоялось очередное заседание Совета Народных Комиссаров под председательством В.И. Ленина. Присутствуют на нем Гуковский, Бонч‐Бруевич, Петровский, Семашко, Винокуров, Соловьев, Троцкий, Альтфатер, Стучка, Рыков, Ногин, Склянский, Чичерин, Карахан, другие (всего 33 человека). Ленин предоставляет слово для внеочередного заявления Председателю ВЦИК Я.М. Свердлову. Худой человек в пенсне с модной тогда бородкой клинышком и усами зачитывает выписку из протокола заседания ВЦИК того же, 18 июля о расстреле Николая Романова в Екатеринбурге.

Свердлов, то и дело поправляя пенсне, читает, что по постановлению Екатеринбургского областного Совета в ночь с 16 на 17 июля, ввиду раскрытия ЧК большого белогвардейского заговора, имевшего целью похищение бывшего царя и его семьи, расстрелян Николай Романов. Семья его эвакуирована в надежное место.

Председатель ВЦИК поднял голову и внимательно посмотрел в зал. Никакого волнения, все спокойны; Чичерин пишет, Склянский что‐то шепчет на ухо Карахану… Воспринимается всеми событие как обычная революционная рутина.

Свердлов продолжает: «…ВЦИК в лице своего президиума признает решение облсовета правильным. Президиум поручил Свердлову, Сосновскому, Аванесову составить соответствующее сообщение для печати…»

Ленин, прекратив на минуту писать записку Чичерину, картаво произнес:

– Есть вопросы к товарищу Свердлову?

Вопросов ни у кого не было. Судьба царя давно для всех была решена. Кто‐то мог, правда, вспомнить, что 29 января Совнарком решил перевести Николая Романова в Петроград для предания его суду[82], а в начале мая тот же Свердлов на заседании Совнаркома сообщал о переводе Романовых не в Петроград, а в Екатеринбург. В этом же месяце, 19‐го числа, судьба Николая Романова обсуждалась на заседании ЦК РКП(б). Партийная коллегия подтвердила необходимость предания царя суду (не уточняли: а за что? За то, что он российский император? Или за то, что хотел сохранить в спокойствии великое государство?).

Но это все было в прошлом. А сейчас все выслушали будничное сообщение Свердлова о горькой участи последнего русского царя. «А семью вывезли?» – только и спросил негромко кто‐то. Ответа не последовало.

– Какое примем решение? – послышался вновь голос Ленина.

А какое может быть решение: ВЦИК однозначно и быстро одобрил действия большевиков Екатеринбурга.

– Одобрить, поддержать, согласиться, – раздались голоса.

В протоколе записали:

«СЛУШАЛИ:

Внеочередное заявление Председателя ЦИК тов. Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского Совдепа и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом ЦИК.

ПОСТАНОВИЛИ:

Принять к сведению»[83].

Сразу же после решения Ленин перешел к постатейному чтению проекта декрета о Наркомздраве; надо торопиться. В повестке дня еще более двадцати пунктов…[84]

И продолжали буднично рассматривать другие вопросы, словно нанизывая красные бусы на черную нитку: о Народном комиссариате здравоохранения, о реорганизации общества Красного Креста, об организации государственной статистики и