Атлант расправил плечи. Книга 3 - Айн Рэнд

Мистер Томпсон очень занятой человек, а теперь, пожалуйста, не спорь, не начинай все снова. Я не понимаю, почему ты…

– Ладно, – безразличным тоном произнесла она, – я буду. – И добавила под влиянием чувства, не позволявшего ей отправиться на бандитскую стрелку без свидетелей: – Но я привезу с собой Эдди Виллерса.

Он нахмурился, задумался на минуту, лицо его выражало скорее недовольство, чем тревогу.

– А, ладно, если тебе хочется, – пожав плечами, резко бросил он.

Она приехала в радиостудию вместе с Джеймсом Таггартом в качестве надзирателя с одной стороны и Эдди Виллерсом в качестве телохранителя – с другой. Лицо Таггарта было злым и напряженным, на лице Эдди застыла покорность, и все же он выглядел удивленным и заинтересованным. Сцена, уставленная временными перегородками, находилась в углу широкого темного пространства, представлявшего собой нечто среднее между импозантной приемной и скромным кабинетом. Полукруг пустых кресел заполнял сцену, напоминая о групповом снимке из семейного альбома, а микрофоны походили на наживки на подставках-удочках, развешанных между креслами.

Лучшие представители руководства, стоявшие группками в нервном ожидании, выглядели остатками от распродажи в прогоревшей лавочке: Дэгни заметила Висли Мауча, Юджина Лоусона, Чика Моррисона, доктора Ферриса, доктора Притчета, Матушку Чалмерс, Фреда Киннена и горстку скверно одетых бизнесменов, среди которых виднелась и фигура испуганного и польщенного одновременно мистера Муэна из Объединенной компании по производству стрелок и сигнальных систем, который – совершенно невероятно! – получил приглашение в качестве промышленного магната.

Но присутствие среди собравшихся еще одного человека явно оказалось для нее ударом: она узнала доктора Роберта Стадлера. Она не думала, что можно так состариться за столь короткое время. Выражение бьющей через край энергии, мальчишеского задора покинуло его, и ничто не напоминало прежнего Стадлера, если не считать морщин, говоривших о презрительной горечи. Он стоял один, отдельно от других, и Дэгни видела, что он заметил ее появление; он выглядел как человек в публичном доме, который вполне спокойно принимал существовавшее положение дел, пока вдруг не был обнаружен там собственной женой; в его глазах появилось выражение вины, которая вот-вот превратится в ненависть. Затем она увидела, как Роберт Стадлер, ученый, отвернулся, будто не заметил ее, будто его отказ видеть мог отменить факт ее присутствия здесь.

Мистер Томпсон расхаживал между группками, рявкая наугад на окружающих с беспокойным видом человека дела, который презирает себя за необходимость произносить речи. Он сжимал тонкую пачку отпечатанных листов, будто у него в руках была груда старой одежды, от которой надо избавиться.

Джеймс Таггарт перехватил его на полушаге, чтобы произнести неуверенно и громко:

– Мистер Томпсон, могу ли я представить вам свою сестру, мисс Дэгни Таггарт?

– Рад вас видеть, мисс Таггарт, – сказал мистер Томпсон, пожав ей руку, будто очередному избирателю, чье имя он никогда раньше не слышал, затем он быстро перешел к другим.

– Где же совещание, Джим? – спросила она, поглядывая на часы – гигантский циферблат с черной стрел кой, как нож нарезавшей минуты и двигавшейся к восьми часам.

– Что я могу сделать! Я здесь не командую! – оборвал он ее.

Эдди Виллерс взглянул на нее с горечью смиренного изумления и подошел ближе.

Из радиоприемника слышались военные марши, передаваемые из другой студии, в помещении раздавались звуки нервных голосов, шум торопливых и бесцельных шагов, скрежет металлической аппаратуры, направляемой на сцену для съемки.

Настройте свои приемники, чтобы слышать доклад мистера Томпсона о глобальном кризисе! – по-военному рявкнул приемник, а между тем стрелка на циферблате показывала семь сорок пять.

Побыстрее, ребята, побыстрее! – покрикивал мистер Томпсон, а приемник взорвался еще одним маршем.

В семь пятьдесят Чик Моррисон, глава Комитета по агитации и пропаганде, который, казалось, отвечал и за передачу, закричал:

– Все в порядке, ребята, все в порядке, занимайте свои места! – Он махнул, как жезлом, свертком бумаги для записей в сторону залитого светом полукруга кресел.

Мистер Томпсон устремился к центральному креслу – словно спешил занять свободное место в вагоне метро.

Помощники Чика Моррисона направляли толпу к кругу света.

– Все вы сейчас – одна счастливая семья, – пояснил Чик Моррисон, – страна должна видеть нас большой, единой, счастливой… Что там такое?

Музыка в приемнике внезапно стихла, запнувшись о какую-то странную помеху как раз в середине музыкальной фразы. Было семь часов пятьдесят одна минута. Чик Моррисон пожал плечами и продолжил:

– …счастливой семьей. Побыстрей, ребята. Вначале мистера Томпсона крупным планом.

Стрелка часов продолжала нарезать минуты, в то время как фотографы щелкали своими аппаратами лицо мистера Томпсона – кислое и неприветливое.

– Мистер Томпсон сядет между наукой и промышленностью! – провозгласил Чик Моррисон. – Доктор Стадлер – в левое кресло от мистера Томпсона. Мисс Таггарт, сюда, пожалуйста, справа от мистера Томпсона.

Доктор Стадлер повиновался. Дэгни не сдвинулась с места.

– Это не для прессы. Это для телезрителей, – объяснил ей Чик Моррисон, стараясь действовать убеждением.

Она сделала шаг вперед.

– Я не приму участия в этой программе, – ровным голосом произнесла она, обращаясь к мистеру Томпсону.

– Не примете? – без всяких эмоций спросил он с таким выражением лица, будто одна из цветочных ваз вдруг отказалась выполнять свои функции.

– Дэгни, ради Бога! – в панике закричал Джеймс Таггарт.

– Но что с ней? – спросил мистер Томпсон.

– Но, мисс Таггарт! Почему? – вскричал Чик Моррисон.

– Вы все знаете почему, – обратилась она к окружающим. – Вам следовало бы получше это понять, прежде чем пытаться повторить.

– Мисс Таггарт! – завопил Чик Моррисон, видя, что она уходит. – В чрезвычайное для нации вре…

В это время к мистеру Томпсону подбежал какой-то человек, и Дэгни, как и все остальные, остановилась – выражение лица этого человека повергло вдруг толпу в молчание. Это был главный инженер радиостанции, и было странно видеть его взгляд, в котором примитивнейший ужас боролся с остатками цивилизованного самообладания.

– Мистер Томпсон, – сказал он, – мы… нам, возможно, придется отложить передачу.

– Что!– вскричал мистер Томпсон.

– Стрелка на циферблате установилась на семи пятидесяти восьми.

– Мы пытаемся выявить их, мистер Томпсон, пытаемся понять, что это такое… но мы не можем уложиться в это время и…

– О чем вы говорите? Что произошло?

– Мы стараемся обнаружить…

– Что произошло?

– Я не знаю! Но… мы не можем начать трансляцию, мистер Томпсон.

На секунду все стихло, затем мистер Томпсон спросил неестественно низким голосом:

– Ты что, спятил?

– Должно быть. Мне бы хотелось, чтобы это было так. Станция вышла из строя. Я не могу заставить ее работать.

– Техника отказала? – прервал его мистер Томпсон, вскакивая с места. – Отказала, черт возьми, в такое-то время? Так-то ты руководишь станцией…

Главный инженер медленно покачал головой – как делают взрослые, чтобы не испугать ребенка.

– Не только наша станция, – осторожно проговорил он. – Все до единой радиостанции страны, насколько нам удалось выяснить. А технические неполадки полностью отсутствуют. Оборудование в порядке, и об этом докладывают все, но… на волне семь пять один все радиостанции прекратили свою работу… И никто не может понять, в чем дело.

– Но… – начал мистер Томпсон, запнулся, посмотрел вокруг себя и взвизгнул: – Не сегодня же! Вы не имели права допустить это сегодня, вы должны передать мое сообщение!

– Мистер Томпсон, – медленно ответил главный инженер, – мы запросили электротехническую лабораторию ГИЕНа. Они… с таким никогда не сталкивались. Они говорят, что это может быть естественного происхождения. Что–то там в космосе, чего мы не знаем, только…

– И что же?

– Только они так не думают. И мы тоже, кстати. Они говорят, что это похоже на радиоволны, только неизвестной им частоты, они никогда с такой не сталкивались.

Никто не откликнулся. Через мгновение главный инженер продолжил очень серьезным голосом:

– Похоже, мощный поток заблокировал эфир, и мы не можем прорваться сквозь него, не можем его пробить… И более того, не можем обнаружить его источник, по крайней мере ни одним из наших обычных способов… Похоже, волны идут от передатчика, который… по сравнению с которым все имеющиеся у нас – детские игрушки!

– Но это невозможно! – Этот крик прозвучал за спиной мистера Томпсона, и все повернулись в направлении крика, испуганные странной нотой ужаса, явно различимой в нем; кричал доктор Стадлер. – Этого не может быть! Никто на свете не может сделать это!