Карл, герцог - Александр Зорич

9

Кинопроба «Луи в роли Карла» принесла Луи много всего, но, в частности, отчетливое ощущение воротника, который удушливо сходится на шее, ибо не бывать двум Карлам у Бургундии. Изабелла думала о нем теперь посредством слова «бедненький», которое дилинькало на той же ноте, что «дурачок», хотя последствия для телесности Луи у них выходили совсем уж разные.

Далее. «Сколько раз входил ты к жене ближнего своего? Пятьдесят восемь», – зачем-то соврал Луи и тут же поправился: «Вообще-то шестьдесят два, но как зашел, бывало, так и вышел.» Тот, кто сидит по ту сторону клети в исповедальне, сконфуженно: «Хорошо, сын мой, главное, что вышел, сын мой.» Кому ещё поведал Луи о своём прелюбодеянии? Никому. Кому Изабелла? Как ни странно, тоже никому. Кому кровать, простыни, подушка, тазик? В докриминалистические времена вещам не было разрешено ничего, кроме, быть может, скупого казенного отчета перед начальником административно-хозяйственной части Страшного Суда.

Ещё дальше. Однажды Луи вообразил себе покаяние перед Карлом. «Сир, я её восхотел и возымел, а дурных мыслей при мне, сами знаете, нет, кроме потрахаться». Эта фривольность, в шестнадцать показавшаяся бы Луи похвальной, «незакомплексованной», теперь разочаровала его – даже самовлюбленных шутов, случается, воротит от собственных острот.

10

Луи явился туда, как на работу в понедельник. Подтянутый, пустой, бритый, весь мыслями в воскресеньи. Изабелла уже дожидалась его, сидя в плетеном кресле. Было с избытком солнечно, как бывает только в апреле, место действия было залито прозрачной платиной, и мебель казалась обмазанной кое-где акациевым медом, который резво отливал янтарем, оливковым маслом и блестел желтым шелком. Они поприветствовали друг друга молча, потом Луи погладил её руку, приспустил рейтузы и сказал шёпотом: «У нас мало времени».

– Послушай, помнишь, как ты переписывал письма, которые писал мне Карл, во время крестового похода? – спросила Изабелла, тоже шёпотом. Она была серьёзна, словно от ответа на этот вопрос будет зависеть весь дальнейший ход событий – минет или как обычно.

– Помню, – сразу согласился Луи. Надо же какое совпадение! Он и сам куражился над этой биографической деталью часом раньше, когда в сотый раз привиделся барон Эстен, а потом подумалось, что он хоть и барон, а неграмотный, в то время как он, Луи, бессменно оформлял амурную корреспонденцию бургундского графа номер один, хоть и не был бароном, а теперь, вдобавок, обрел влажную благосклонность тогдашнего адресата. Как обычно, работал спасительный принцип компенсации, в соответствии с которым всё равно, чем гордиться, лишь бы чирей не воспалялся. – Так что с того?

– Я давно хотела спросить, но всё время откладывала. Скажи, ты тогда, давно, думал, что мы будем любовниками, или нет? – спросила Изабелла, и Луи был страшно удивлен, что это на неё вдруг нашло, восстанавливать мотивы, находить высохшие пунктиры связей между событиями. Наверное, прибытие Карла на неё так своеобразно подействовало.

– Если хочешь честно, в первый раз я об этом подумал, когда мы забирали тебя из замка Шиболет. Тогда так получилось, что ты была сверху и обломок копья или ветка, не помню, задрал твои юбки, первую-вторую-третью. А я стоял внизу, и я подумал, что у тебя красивые, стройные ноги, совсем без волос. А потом подумал, что ты их, наверное, бреешь или выщипываешь волоски пинцетом, а потом подумал то, о чём ты спрашивала. Можно сказать, что мы были любовниками с того дня, потому что тогда я впервые мысленно с тобой переспал. А когда переписывал письма – это было продолжение, я как бы сам их писал, хотя текст за меня сочинял сама знаешь кто. У мужчин незавидная роль, всё время желать женщин. Знаешь, если посчитать, со сколькими женщинами я действительно был в связи и со сколькими воображал, что в связи, то у вторых будет количественный перевес не менее чем тройной. Ты вот одна из немногих, кто побывал и среди тех, и среди этих.

– А третья категория, женщины твоего герцога? Ты про неё не сказал.

11

То была содержательная беседа!

Изабелла сидела в кресле так: левая рука на чуть выпуклом животе, правая на правом бедре, правое подколенье покоится на подлокотнике кресла. Левая нога скинула туфельку и упирается в пол, как ей и положено. Роза стыдливо, а если точней, то бесконтрольно полураскрыта.

Платье Изабеллы расстегнуто от самого верха до самого низа. Две его серебристо-синие половинки откинуты на подлокотники (одна накрыта коленом) и свисают до земли, словно утратившие силу и упругость крылья герцогини эльфов, белое костлявое тело, причинные кудри, усталая грудь кажутся частями осиянного жестокими дневными софитами тела ночной человеко-бабочки.

Всё это красиво, но не вызывало бы волнения в крови даже самого легковоспламеняемого эротомана. Луи тоже был хорош – правая слегка опирается на спинку кресла, левая машинально прохаживается по недоумевающему члену, рейтузы приспущены, на голенях, далеко не убежишь.

А лицо – лицо живет тем, о чём так увлеченно шепчет Изабелла, а отнюдь не тем, что по сценарию, по логике порнофильма должно бы сейчас ходить ходуном. Луи стоит спиной к окну и заслоняет Изабелле свет. Она время от времени заводит голову назад, туда, где нет его живота, который дан ей трижды крупным планом, чтобы отхватить ослепительную солнечную пощечину – ей нравится так делать. Свет-тень. Инь-янь.

Редкий случай – всё, что происходит в комнате Изабеллы, по соображениям космической эстетики оптимально набросать пастелью или углем, поместив все значительные реплики в верхних углах, в околоплодных водах комиксовых бабл-гамов.

12

– Слушай, может нам лучше вообще прекратить, пока Карл не уедет куда-нибудь снова?

– Милая Соль, я не выдержу. Я взорвусь. Меня разорвет изнутри.

– Никогда бы не подумала. Так ты что, совсем не боишься?

– Боюсь.

– Не кривляйся.

– Я не кривляюсь, я боюсь. Могу побожиться. А ты?

– Что я? Мне всё равно. Что он может со мной сделать? Побить? Никогда в жизни Карл не станет бить женщину, к которой равнодушен. Поедет по Соне с блядями? А что он, по-твоему, сейчас делает? Будет на меня зол, обидится, отправит в монастырь Сантьяго-де-Компостела? Пусть попробует. Зачем он, по-твоему, на мне женился? Молчишь? А я тебе скажу – чтобы никто не подумал, что он голубой. Или точнее так: чтобы все, кто уже подумали, после той истории с Людовиком, с Шиболетом, с женитьбой на девке, подумали, что, наверное, он не только голубой, раз предпочел династическому слиянию капиталов с раздельными спальнями такую разорительную свару из-за содержанки своего врага. Меня заебало, Лу, столько лет быть живым доказательством.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});