Виват Император! - Роман Злотников

— Виктор Андреевич, я могу попросить вас уделить мне пару минут?

Тот нервно дернулся:

— Да-да, конечно. — И тут же пробормотал: — И почему я его послушался и не дал команду убрать того урода…

Филипп дружески стиснул его пальцы:

— Оставьте, не казните себя, Его Высочество оказывает на людей такое действие, что все мы готовы совершать любые, даже самые абсурдные поступки, если на то будет его желание. Так что вы ни в чем не виноваты.

Постышев вскинул глаза на Филиппа:

— Нет, я должен был…

Да, пожалуй, процесс самоуничижения надо было прекращать, а то он мог привести к весьма неприятным последствиям вплоть до самоубийства.

— Перестаньте, вы сделали очень много. Все мы настолько ценим ваше участие в судьбе Его Высочества (эти слова за последние несколько дней были уже столько раз произнесены вслух разными людьми, причем на фоне абсолютно противоречащих им невербальных сигналов, которые подполковник был способен воспринимать только на уровне подсознания, что Постышев дернулся, как от пощечины, и втянул голову в плечи), что посчитали совершенно обоснованным ваше желание находиться все это время здесь, рядом с ним.

На этот раз и смысл речи, и невербальные сигналы находились в полном соответствии, поэтому Постышев, простояв еще несколько мгновений в униженной позе, осторожно выпрямился и, заглядывая Филиппу в глаза, тихо спросил:

— Вы действительно так считаете?

Тот изобразил удивление:

— А у вас были хоть какие-то основания сомневаться в этом?

Подполковник вздохнул.

— Не знаю, мне почему-то казалось, что все вокруг считают меня виноватым во всем произошедшем.

Филипп покачал головой:

— Странно, по-моему, мы все это время говорили вам совершенно обратное.

Постышев скривился и потер ладонью усталое лицо.

— Да но… я не знаю, мне просто отчего-то так казалось. Да ладно, не будем об этом. — Он с шумом втянул и выдохнул воздух, будто вместе с выдохом выводя из организма что-то чрезвычайно вредное, и повернулся к Филиппу: — Так что вы хотели мне сказать?

Филипп сделал приглашающий жест рукой:

— Давайте покинем это место, все-таки здесь медицинское учреждение.

Вскоре они добрались до зимнего сада, расположенного неподалеку от клиники, и уселись на лавочку.

— Я бы хотел уточнить у вас, Виктор Андреевич, как вы относитесь к идее персонального коронного договора?

Постышев пожал плечами:

— Я же уже говорил об этом, в тот день… — тут он запнулся, но быстро нашел в себе силы продолжать, — и могу подтвердить еще раз. Я не вижу никакой трагедии в том, что во главе государства станет такой человек, как Ярославичев, а как он будет называться… В конце концов, Его Высочество действительно самый блестящий лидер из всех, кто сейчас пытается взобраться на вершину. — Постышев оживился. — Кто-то, по-моему Аристотель, исследовав все формы правления, пришел к заключению, что наиболее эффективной является именно абсолютная монархия. При условии, что монархом будет сильный и талантливый руководитель. А уж в этих качествах Ярославичеву не откажешь. Так почему бы нам не попытаться проверить правоту старика? А то, что договор персональный, дает нам возможность потом, после, как мне хочется думать, нескорой смерти Дмитрия Ивановича определиться с тем, насколько была удачна эта попытка и нужно ли нам и дальше сохранять монархию.

Филипп кивнул, стараясь, чтобы на его лице не отразилось и намека на то, что он воспринимает слово «нескорой» несколько иначе, чем собеседник. В принципе, Постышев рассуждал абсолютно логично, разве что делал он это в пределах имеющейся у него информации.

— Что ж, я рад, что в этом наши мысли совпадают. Видимо, вы пришли к этому выводу, изучая имеющуюся у вас, не сомневаюсь, уникальную информацию. Но тут есть некая опасность. Вы знаете, что информация — оружие обоюдоострое. Причем в ваших руках имеется самый мощный арсенал этого оружия. И оно может быть использовано для того, чтобы сорвать наш шанс проверить на практике правоту старика Аристотеля.

Подполковник насторожился:

— То есть что вы предлагаете?

Филипп некоторое время помедлил, а затем заговорил самым что ни на есть проникновенным голосом:

— Виктор Андреевич, вы проделали гигантскую работу. Нам удалось ознакомиться только с частью имеющегося у вас материала, но мы уже представляем, какие интересные вопросы вертятся у вас на языке и как вам хочется задать их Его Высочеству. И я уверен, что он будет рад побеседовать с вами на эту тему. Но, я думаю, вы понимаете, что в ближайшие несколько месяцев у него вряд ли найдется время для серьезного и обстоятельного разговора. — Тут Гранин слегка смодулировал голос, переведя его на более низкую частоту. — Более того, как я уже говорил, некоторая часть имеющейся у вас информации может создать для него дополнительные трудности.

Эти голосовые модуляции вновь вызвали у Постышева приступ чувства вины. Он нахмурился и тихо спросил:

— И что же вы предлагаете?

Филипп улыбнулся и пожал плечами.

— Да в общем-то ничего.

— То есть?

Гранин развел руками:

— А вот так вот. Я поставил перед вами проблему, которую считаю достаточно важной и решение которой, по моему мнению, находится всецело в вашей компетенции. А что и как предпринять — решать вам, и только вам. — С этими словами Филипп поднялся на ноги и, коротко кивнув, направился к выходу из зимнего сада, оставив Постышева наедине с его расстроенными мыслями. Уже у самой двери он на мгновение приостановился и бросил быстрый взгляд на своего покинутого собеседника, затем едва заметно улыбнулся и вышел. Похоже, дело было сделано. И это означало, что дорога к трону России для Его Высочества была не только открыта, но и с нее были убраны самые крупные камни. По прикидке Ярославичева, все проблемы с референдумом по коронному договору, выборами Земского Собора, изменением Конституции и иными ступеньками к превращению России в заготовку будущей метрополии новой, невиданной доселе империи должны были быть решены менее чем за год. А это не такой уж и долгий срок, учитывая, что смерть, хочется надеяться, придет к ним очень нескоро.

Эпилог

(Десять месяцев спустя)

Ярославичев стоял на самом верху Боровицкой башни, в проеме башенной двери и смотрел вниз, на Соборную площадь. Там, напротив трибун, выстроенных у Грановитой палаты, выравнивались строгие шпалеры Преображенского, Семеновского и Измайловского полков, а чуть поодаль цокал подковами по брусчатке эскадрон кавалергардов в новеньких, с иголочки мундирах. По идее, Дмитрий Иванович Ярославичев должен был сейчас находиться у себя в кабинете, в Большом Кремлевском дворце и готовиться к церемонии коронации. А вместо этого человек, которому спустя три часа предстояло стать новым русским императором, стоял в одиночестве на самой верхотуре и смотрел на Кремль.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});