Крот Камня - Уильям Хорвуд

этого заслуживал. Спиндл хотел только правды.

— Что ты ему скажешь?

— Я скажу ему, что его отец был храбрым и истинно верующим, что это был крот, которым могут гордиться близкие. Я скажу еще, что Спиндл любил всю жизнь только одну кротиху и был верен ей, как был верен Камню, во всем, что бы он ни делал. Я скажу ему, что лапы Спиндла хоть и были слабее, чем у некоторых, но крепко держались за то, что многие легко упускают: веру в Камень и верность тем, кого любят. И еще, самое главное, я скажу ему, что Спиндл давал силы другим, его записи дадут силы и знания кротам будущих поколений.

Звезда сияла все ярче. Теперь она была прямо над Спиндлом.

— Ты помнишь, как мы впервые встретились с тобой в Аффингтоне? — прошептал Спиндл.

Триффан кивнул.

— Я помню твою храбрость, — ответил он. — Я помню, как Босвелл сказал о тебе: «глубоко верующий крот». Я помню, как много мы пережили вместе.

— Теперь я спокоен, Триффан, мне...

— Да, Спиндл?

Голос Спиндла слабел, тело его холодело.

— Мне... интересно! — ответил он.

И даже теперь Триффан мог бы поклясться, что в глазах его друга светятся ум и любознательность, целеустремленность и жизнелюбие. Ему и сейчас был интересен этот мир, как детенышу.

— Триффан,— проговорил Спиндл,— я записал, сколько смог, и спрятал записи. Но ты сможешь найти их. Я оставил для тебя специальные метки. И Мэйуид знает многие тайники. Я никогда не решался сказать Мэйуиду, что очень его люблю. И Бэйли тоже. Но я любил их! Я... просто не знал нужных слов, Триффан. Даже для Тайм я находил их с трудом. Триффан... Я хотел сказать тебе: я следовал за тобой не потому, что это был мой долг, моя миссия, хотя так оно и было. Я следовал за тобой потому, что... полюбил тебя. В тебе — дух Камня, часть его Безмолвия. Ты и сам этого не замечаешь. Но довольно, теперь иди к Фиверфью. Я оставил ее у Камня. Иди.

Боль опять настигла Спиндла, но глаза его вдруг засветились счастьем, он обратил взор на восток и с восторгом прошептал:

— Смотри! Ты видишь, Триффан?

Лапа его соскользнула с лапы Триффана, он затих. А Звезда Крота Камня осветила кротов, поднимавшихся по склонам, чтобы быть поближе к ней.

Триффан, прошептав слова благословения своему умершему другу, оставил его, а сам, выполняя последнюю просьбу Спиндла, пошел к Камню, чтобы найти там Фиверфью.

Проходя через лес, Триффан встретил множество кротов.

— Идемте к Камню! — крикнул им Триффан.

Они узнали Триффана и последовали за ним. Старые, слепые, калеки, больные, напуганные, отчаявшиеся, опустившиеся — все пришли к Камню в эту Ночь ночей. Они шли из Болотного Края, из Истсайда, из Бэрроу-Вэйла, из Вестсайда. Они понимали, что начинается новая жизнь, что этот Свет, проникший в их сердца, — больше, чем просто свет Звезды, которая будет сиять лишь одну ночь, а потом погаснет. Этот Свет навсегда сохранится в сердцах кротов.

Они шли за Триффаном. Он первый увидел, как чистый неземной Свет освещает Данктонский Камень. У подножия Камня, где оставил ее Спиндл, лежала Фиверфью. Храбрый Триффан, который только что уверенно вел за собой кротов, растерялся.

— Подойди к ней, крот,— ободряюще сказала Триффану какая-то старая кротиха, и он робко приблизился к Фиверфью.

Фиверфью шепотом заговорила с ним о безмолвии, которое было между ними в Вене. То было не Безмолвие Камня, а безмолвие утраты. Скоро эта пустота заполнится Пришествием Крота Камня.

Она тяжело вздохнула и вдруг вздрогнула от резкой боли.

— Триффан,— прошептала она.

— Что, любимая?

— Нам поручено великое дело!

— Наша миссия послана нам Камнем, значит, мы должны справиться.

— То его чадо.

— Я знаю.

— Любимый, мне страшно!

— Я тоже боюсь, Фиверфью, но с нами Камень.

— Мой дорогой, Босвелл — первая сущность Камня среди кротов, чадо — вторая, Безмолвие — последняя и окончательная... О, как мне страшно!..

— Мне тоже страшно...

О чем еще говорили в эту ночь Триффан и Фиверфью? Никто не знает. Как они успокаивали друг друга? Никому не известно. Какие молитвы они шептали? Неведомо.

Кроты смотрели на них из тени деревьев. Никто, кроме этих двоих, не решился войти в круг Света.

Однако у самого подножия Камня, куда Триффан и Фиверфью осторожно пробрались, лежала небольшая тень. Вернее, это была даже не тень, просто мягкий сумрак, какой бывает в ясный день под ветвями буков. Камень защищал Фиверфью от прямых лучей.

Здесь и прозвучал первый крик роженицы. Этот крик был совсем не похож на крики обыкновенной кротихи, рожающей в темной норе. Он был особенно громким и сильным, он разнесся по бесплодной системе, его слышали деревья и долины и само небо над Данктоном.

Ее боль отозвалась болью у других, особенно у кротих, которые сами жаждали детей. Весь кротовий мир замер, услышав этот крик. Все поняли: осталось совсем немного до рождения Крота Камня.

❦

Это поняли Алдер в Шибоде, Уорф, Хеабелл и Сквизбелли в Биченхилле и многие другие.

Это поняли Старлинг и Хит. И сидим Лейт тоже понял. Потрясенный, он не мог отвести глаз от неба. Он никогда не видел такой красоты над Верном.

Поняли Лоррен и Хоум, и даже те, кто родились уже после бегства из Данктона и не знали своей родной системы. Их глаза тоже загорелись радостью, когда они поняли: родился Крот Камня.

❦

Почувствовала это и Хенбейн. И ее сын. Он был темный — в Триффана, но было в нем нечто порочное, унаследованное от Руна. Его звали Люцерн.

— Что это? — спросил он, когда Хенбейн вывела его из Высокого сидима посмотреть на Звезду.

— Это — вызов тебе, мой дорогой Люцерн! Смотри, смотри на этот свет. Ты рожден для того, чтобы погасить его. Этот свет означает Пришествие Крота Камня.

Люцерн смотрел на небо и, в отличие от Лейта, не испытывал страха.

— Я рад, что мне этот свет не нравится, — сказал он.

— Я тоже, мой дорогой, — ответила Хенбейн. — А теперь иди сюда...

Несмотря на его возраст, она все еще кормила его, он всасывал любовь к тьме с молоком матери. И пока Люцерн сосал, глаза его были устремлены в небо, а сердце переполняла темная злая радость.

❦

Скинт, Смитхиллз и Бэйли шли вдоль дороги