Появляется всадник - Стивен Дональдсон

Он взял бокал весьма посредственного вина из Армигита и уселся в кресло, которое предложил ему Барсонаж. Он посещал эти комнаты несколько раз—частные споры, празднования по случаю приема нового Мастера в Гильдию, — но, когда бы здесь ни появлялся, всегда восторгался мебелью.

Вся она была сделала Мастером Барсонажем лично.

Эремис признавал, что магистр способный Воплотитель. В особенности в подготовке и предсказаниях. С другой стороны, Барсонаж прекрасно управлялся с деревом; он был художником. Всем в Гильдии было известно, что его рамы для зеркал—лучшие: лучше сделаны, лучше подогнаны и намного красивее. А его мебель могла бы украсить самую шикарную гостиную в Орисоне — или Кармаге.

Столешница была так прекрасно изготовлена и отполирована, что, казалось, сияла изнутри; подлокотники кресел столь затейливые, что казалось странным, почему на них так удобно облокачиваться.

Втайне Мастер Эремис смеялся над Барсонажем: тот разменивается на мелочи — бесполезно транжирит время на Воплотимое, вместо того чтобы дарить миру настоящую красоту другим путем.

Сейчас он еле сдерживал смех. Вместо того чтобы выйти из комнаты и надеть хотя бы халат, Барсонаж сел, одним глотком выпил вино, стер воду с кустистых бровей и заговорил:

— Вас очень уважают, Мастер Эремис. Конечно, почитатели вашего таланта находились всегда. Но вас, наверное, не удивит, что любили вас далеко не всегда. Вы слишком способный, слишком быстрый. И смеетесь над людьми. Не облегчаете жизнь другим.

Но сейчас… Наполнить резервуар мудрый шаг… впрочем, и смелый. Нет, нет, не отрицайте, — сказал он, хотя Эремис и глазом не моргнул. — Столь длительное воплощение означает огромную усталость. Сделай я нечто подобное, мое сердце не выдержало бы. Но вы не колеблясь рискнули. И, повторю, это был мудрый шаг. Ваши действия не просто укрепили вашу репутацию. Ваш героизм после коварного убийства Мастера Квилона подняли престиж всей Гильдии.

Хотите пример? Слуги перестали ворчать, когда я нахожу им работу.

Мастер Эремис с улыбкой поднял руку, стремясь прервать поток слов.

— Мастер Барсонаж, прошу вас… Я пришел сюда не за комплиментами. Я прекрасно осознаю, что было сделано, и мои деяния вовсе не соответствуют вашим похвалам.

— Правда? — спросил магистр. — Мне кажется, вы скромничаете. — Его глаза сверкали, словно два зеркала. — Но если вы считаете, что я чем—то задел вас, то прошу извинить. Ну конечно же вы пришли не за комплиментами. Чем могу служить?

— Как видите, я прекрасно отдохнул, — ответил Эремис. — И другое, что отвлекало мое внимание, наконец—то закончилось. Не секрет, что Саддит была моей любовницей. — Он говорил с предельной откровенностью.

— Восстановив силы, она пришла в себя, я провел с ней много времени. Она нуждалась в дружеском участии…

Он скорчил гримасу.

— Печально, но она не могла избавиться от ненависти к Смотрителю. И тут я ничего не мог поделать. — Печаль ему не слишком давалась, но он постарался сохранить ее в голосе. Потом, словно силой воли отодвигая Саддит и ее смерть, сказал: — Мастер Барсонаж, я готов.

Магистр вопросительно вскинул бровь. Он обсыхал, и его кожа все больше походила цветом на сосновую доску.

— Готовы?

— Я слышал, что Мастера заняты — что после смерти Квилона вы вновь обрели смысл существования. Я готов продолжать работу в Гильдии.

— Работу? — Черты Мастера Барсонажа ничего не выражали. — Какую работу?

Мастер Эремис с трудом подавил улыбку. Магистр был откровенен до нелепости. Уставившись на него завораживающим взглядом, который должен был означать возмущение (как, впрочем, и проницательность), Эремис медленно ответил:

— Значит, это правда. Мне до сих пор не верят. Именно по этой причине я не присутствовал ни на одном из ваших заседаний — не показывался в лаборатории. Я спас Орисон от неминуемой сдачи Аленду. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы помочь Найлу выжить — и был единственным, кто предпринял хоть какую—то попытку спасти его. Я прилагал чудовищные усилия, чтобы изменить судьбу Морданта. Это ведь не я распустил Гильдию. И, тем не менее, мне не верят. Этот щенок—убийца Джерадин бросил несколько беспочвенных обвинений в мой адрес — и оказалось, что я никаким образом не могу оправдаться.

— О нет, Мастер Эремис. — Барсонаж протестующе вскинул пухлую руку. — Вы меня не так поняли. Вы не поняли нас всех. — И тоном столь же непроницаемым, как и его лицо, объяснил: — Вы, наверное, не представляете, какое высокое положение сейчас занимаете. Человека, который наполнил резервуар пресной водой, — человека, который столько сделал для спасения Найла, — нельзя просто приглашать на собрание, как какого—то пригодника. Он не может работать как ломовая лошадь. Вы были слишком погружены в свои заботы — с полным на то правом. Гильдия ни в коем случае не может не доверять вам. Мы лишь уважаем ваше высокое положение… и личную свободу.

Эремис с трудом подавил желание спросить: «Во время осады?» С неизбежным падением Орисона, когда нет никакой надежды? Неужто, по—вашему, я так глуп, что поверю в эту ложь? Но не похоже было, что магистр считает Мастера Эремиса глупцом в том или ином смысле. Он походил — бесстрастность выдавала его — на человека, долго готовившегося к этой встрече.

Мастер Эремис подался вперед в кресле; удовольствие от беседы испарилось.

— Позвольте, — сказал он скептически, — я останусь при своем мнении на этот счет.

Ведь правда — не так ли — что были заседания, на которые меня не приглашали? Идет работа, а меня не приглашают участвовать в ней? А Гильдия нашла новую цель?

Мастер Барсонаж кивнул.

— Ну конечно. — Что—то в нем, может быть, в изломе бровей, позволяло предположить, что его свободная манера держаться — просто игра. — Я рад кое—что сообщить вам на сей счет.

— А можно с самого начала?

— Конечно. Наконец—то мы ясно видим, что леди Териза—Воплотитель.

Эремис попытался скрыть, что слышать это ему весьма неприятно.

— Мастер Барсонаж, это ничего не объясняет.

— Может быть и так. — Было видно, что магистр на редкость хорошо подготовился к встрече. — Человеку вашей уверенности и способностей трудно понять тех, чьи ничтожные таланты лишь в их способности во всем сомневаться.

Тем не менее, на практике — в отличие от теории—вопрос с леди Теризой стал огромным валуном, который невозможно перешагнуть. Что означает ее присутствие? Что знаменует ее появление? Есть ли причина ее неожиданному появлению или Джерадин лишь выступил в роли посланца его величества Случая?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});