Тень нестабильности (СИ) - Анна Назаренко

Лика, распахнув глаза, смотрела на голограмму Кевина. Он продолжал вещать что-то насчет того, что программа не опробована, и неизвестно, будет ли она работать как следует… кажется, юноша говорил что-то насчет хвоста-маячка, который, будучи приписанным к коду, позволит ИСБ без труда ловить желающих создать себе новую личность…

Наемницу это уже не волновало.

«Неужели… нет, не бывает чудес в этой клятой галактике… не таких и не со мной…»

Лика до сих пор не могла поверить, что все это происходит наяву. Билет в нормальную, спокойную жизнь — у нее в руках. Стоит только запустить файл…

— …Программа работает очень медленно: по моим расчетам, на создание новой личности потребуется не меньше недели…

«Ну и пусть».

Пальцы сами потянулись к иконке «запустить программу»…

«Она не сработает. Не может сработать».

Мучительно-долгая загрузка. И — высветившееся на экране пустое досье.

«Имя, фамилия: ввести», — гласила первая строчка.

Несколько секунд Лика, окаменев, смотрела на планшет, беззвучно шевеля губами — читая заголовки пустых граф. А потом страх и неверие будто волной смело; радость и детский восторг заполнили все ее существо. На лице играла улыбка — искренняя и счастливая.

Наверное, никогда прежде девушка не смеялась так громко и заливисто. И плевать ей было на возможные риски. На то, что программа, даже если сработает, не решит всех ее проблем. Не вытащит ее с Рутана, не избавит от внимания Найриса и Айсард…

Лика Кейран, уличная девка, нищая наемница из корускантских трущоб, получила шанс стать другим человеком. Как в прямом, так и в переносном смысле.

«И черта с два я этот шанс упущу».

* * *

В кабинете Бернарда Аларона висела напряженная тишина. Сельвин, отставив в сторону нетронутый бокал виски, застыл напротив окна, сложив руки за спиной. Закатные лучи окружали его фигуру кровавым ореолом; падали на лицо, подчеркивая резкость черт. Думая о чем-то своем, мужчина нахмурился, и из глубокого пореза, рассекающего его бровь, потекла тонкая струйка крови. Машинально стерев ее, повстанец вновь сцепил руки в замок и замер каменным изваянием.

— Так что ты думаешь о последних новостях, Сельвин? — осмелился Бернард нарушить тишину. — Справились наши диверсанты с задачей?

«Диверсанты… хорошо звучит. Правильно. А вот у имперцев в ходу другие наименования: террористы, бандиты, убийцы, насильники… тоже верно, но звучит гораздо хуже. Но при таких формулировках репрессии выглядят чуть менее отвратительно».

Несколько дней кряду ячейки сопротивления, разбросанные по всему Рутану, старательно сеяли хаос и разруху: теракты, погромы, массовые протесты, перерастающие в кровопролитные стычки с властями… террор в ответ на террор, как гласил один из излюбленных девизов повстанцев. Впрочем, как показала практика, имперцам этот принцип тоже был по душе — и теперь силы сопротивления, постоянно пополняющиеся энтузиастами из народа, соревновались с властями в том, чья акция устрашения окажется более кровавой и эффектной.

Бернард следил за новостями со смесью гордости и мерзкого, пробирающего до костей ужаса: странно и жутко было осознавать, что именно он спланировал провокации, с которых начался весь этот ад. Что именно по его указке продолжали взрываться жилые дома и общественные здания, именно его люди распаляли и вели народ на баррикады…

Впрочем, сам план принадлежал Сельвину — как отвлекающий маневр и способ истощить силы Империи. И пока этот расчет себя оправдывал, плевать ему было на реки крови.

Впрочем, плевать ли? Порой Аларону начинало казаться, что его давний друг и товарищ упивается смертью каждого оккупанта — будь то солдат или безобидный булочник.

— Сработано превосходно, Бернард, — кивнул принц, едва повернув голову в его сторону. — Чего я не могу сказать о наших боевых операциях.

Его голос был безукоризненно ровен, но Аларон знал друга достаточно хорошо, чтобы понять: это спокойствие предвещало бурю.

— Группы, которые ты ведешь в бой, всегда возвращаются с победой, — осторожно вставил он.

В этих словах не было ни капли лести: Сельвин вообще редко проигрывал сражения. А за последние недели, когда интенсивность боев многократно возросла, не проиграл ни одного — хоть и умудрялся руководить чуть ли не половиной операций.

— Верно, — подтвердил принц все так же спокойно. Выдержав короткую паузу, он резко развернулся на каблуках. Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, мужчина угрожающе навис над собеседником:

— Но это касается только моих отрядов, Бернард. Тебе не кажется странным то, как часто других командиров — талантливых, опытных командиров — разбивают на голову? Имперцы просто сметают наших бойцов… будто ждут их. Знают, где и когда будет атака, какого сопротивления следует ожидать…

На его лице играли желваки, вокруг губ залегли глубокие складки, ноздри гневно раздувались… но хуже всего был взгляд: гнев и жажда крови, горящие в глубине карих глаз, граничили с безумием. Нервно сглотнув, Аларон едва удержался от того, чтобы отшатнуться.

— Сельвин, я понимаю, к чему ты клонишь. Но многие операции проходят успешно, так что ничего подозрительного я не вижу… у нас просто очень тяжелая ситуация, это ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было. А имперцы не испытывают недостатка ни в ресурсах, ни в подготовке…

Бернард отчаянно надеялся, что его голос ни разу не дрогнул. Он бессовестно лгал другу и командиру: в существовании высокопоставленного шпиона, а то и нескольких, глава контрразведки не сомневался. Но если дать волю подозрительности Сельвина… сейчас с него станется объявить охоту на врагов революции. Только этого восстанию и не хватало для полного счастья.

В ответ принц расхохотался — коротко и зло:

— «Ничего подозрительного»? Друг мой, я скоро начну сомневаться в твоей профпригодности! Тебе и регулярные атаки на наши лагеря и базы подозрительными не кажутся? Систематические удары против контрабандистов, которые снабжают нас всем необходимым — тоже случайность? Какая-то черная полоса для нас наступила, не иначе.

Он запрокинул голову и прикрыл глаза. В гробовой тишине его тяжелое дыхание казалось почти неестественно громким.

— Ты же знаешь, что среди нас есть предатель. Скорее всего, не один и не два. Я не хочу масштабных репрессий, Бернард. Имперцы только скажут нам «спасибо», если мы вцепимся друг другу в глотки… но терпеть изменников в наших рядах, позволять им и дальше срывать наши операции — ошибка куда более страшная.

Сельвин сжал ладонь в кулак.

— Необходимо выловить каждую крысу, что у нас завелась. Выловить — и казнить на глазах у других бойцов. С максимальной жестокостью. И если это чревато «охотой на ведьм»… что ж, пусть будет так.

— Я постараюсь этого избежать, — Бернард склонил голову и украдкой набрал в грудь побольше воздуха. Спорить с Сельвином, когда тот пребывал в таком состоянии — дело тяжелое, неблагодарное и опасное для жизни. Но порой необходимое.

— Ты прав. Очень многое указывает на то, что среди нас есть предатели — и будь я проклят, если эти твари не окажутся на виселице. Но… — «Я должен это сказать. Обязан — ради него и всех нас». — Дело не только в них.

— Бернард, я знаю о проблемах с подготовкой личного состава и ресурсами куда лучше тебя. О преимуществах имперцев — тоже. Избавь меня от статистики.

Аларон расправил могучие плечи и вскинул голову, впервые за долгое время осмелившись на… прямой вызов, чего уж тут.

— Нет, ваше высочество, не избавлю. Потому что эта «статистика» в самое ближайшее время со всей силы даст вам по дурной башке! — пророкотал он, делая шаг вперед. Теперь мужчины стояли вплотную друг к другу. — Прежде нас никто не воспринимал всерьез. Имперцы отмахивались от наших атак, как от комариных укусов. Но сейчас все изменилось. Мы начали доставлять им настоящие проблемы, и карательную машину запустили всю мощность. На всю мощность, которая есть на Рутане: на Корусканте о нашем существовании, я уверен, и не подозревают. Как ты думаешь, что случится, если мы победим?! Как скоро сюда нагрянет настоящий имперский флот? Настоящая имперская армия, а не жалкие отбросы, которые гниют на нашей планете за ненадобностью?!

Он замолчал, тяжело переводя дыхание. Под взглядом Сельвина нестерпимо хотелось отвести глаза. Опустить плечи, низко поклониться и, пробормотав извинения, немедленно ретироваться куда-нибудь подальше. Но Аларон знал, что отступить сейчас не имеет права.

— Нас сомнут. Рано или поздно. Ты должен это понимать.

— И что же ты предлагаешь? Сложить оружие? Сдаться?

— Остановиться, пока еще не слишком поздно. Потребовать автономии, возвращения наших традиций и законов… власти могут на это пойти: им тоже не нужна лишняя напряженность. У Палпатина слишком много врагов, чтобы давать им в руки лишний козырь.