Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Франциск высоко ценил античную культуру. В указе об учреждении королевской типографии в Париже сказано: «Выдающиеся ученые представили нам, что искусства, история, философия и почти все наши знания исходят из греческих книг, как ручьи из одного источника». Был создан как бы новый университет - «Коллеж де Франс», в котором назначенные «королевские лекторы» преподавали древние языки и культуру, при этом они пользовались куда большей свободой толкования своих предметов, чем профессора из Сорбонны. Сейчас «Коллеж де Франс» - ведущий центр распространения новейшей научной мысли.

В увлечении классикой короля, что было ему свойственно, иногда заносило. За свою грубоватость были запрещены площадные представления народного театра; потом запретили и мистерии - очевидно, «за недостаточный художественный уровень». Был и другой побудительный мотив для репрессий: с площадных подмостков звучало все больше насмешек в адрес церкви и аристократии. А Франциск, хоть и продолжал линию на лишение дворянства избыточных свобод, не мыслил себя вне его: он жил интересами и культурой благородного сословия.

***

Делам управления король уделял не слишком много времени, но все же он не только использовал основы централизации, заложенные предшественниками, но и вносил посильный вклад в их укрепление.

Генеральные штаты при нем собирались редко - высшие властные и законодательные полномочия сосредоточились в Королевском совете. Как-то воздействовать на его решения мог только верховный суд государства - Парижский парламент, который визировал все королевские указы и мог в случае необходимости просить в почтительной форме о пересмотре некоторых их положений. Но его члены еще при Карле VII добились признания своих полномочий пожизненными, большинство из них купили должность за большие деньги и им не было резона противопоставлять себя власти короля. В большинстве случаев все сомнения судейских мужей разрешала пометка Франциска: «Такова моя добрая воля».

На переговорах с папой в Болонье (в 1516 г.) был заключен конкордат (соглашение), по которому король получил право назначать в своих владениях высших церковных иерархов, папа же утверждал их кандидатуры и собирал с них положенные ему аннаты (взносы). Король, впрочем, иногда не спешил с назначением, а собранные тем временем с епархии деньги клал в свою казну. В то же время прелаты, люди, как правило, хорошо образованные и широко мыслящие, часто занимали высокие придворные должности и выполняли дипломатические поручения при дворах других государей.

Постоянно росло число чиновничьих должностей: в судах, в полиции, в фискальной службе и так далее. По мнению венецианского посла, вполне хватило бы и половины этой королевской рати: всех этих поверенных чуть не в каждой деревне, казначеев, податных инспекторов, председателей судов и казенных палат, приставов, исправников, наместников. Но для правительства такое раздутое штатное расписание представляло источник немалых доходов: большинство должностей вполне легально продавалось. Многие буржуа предпочитали видеть своих сыновей не во главе ремесленной мастерской или за купеческой конторкой, а на государственной службе. Самые же богатые горожане могли приобщиться к благородному сословию: купить дворянскую грамоту.

***

Франция недолго вкушала плоды итальянского успеха. В 1521 г. на европейскую политическую арену вступила чрезвычайно сильная фигура - император Карл V, внук Максимилиана и племянник Маргариты Австрийской - наместницы Нидерландов, внучки Карла Смелого.

Еще при жизни Максимилиана будущий император набирался ума-разума при тетке во Фландрии. В 1516 г. от деда по матери ему досталось богатое наследство - корона Испании. Юный монарх заявился к своим пиренейским подданным с большой свитой из фламандских дворян, которые развязностью манер, самомнением и алчностью кого хочешь могли вывести из себя - тем более раздражали они суровых величаво-сдержанных испанских грандов. Особенно после того, как пришельцам достались должности первого канцлера и архиепископа Толедского.

Естественно, это недовольство переносили и на короля. Но вскоре он в совершенстве овладел кастильским наречием (Карл вообще прослыл полиглотом), усвоил местные нравы и обычаи и даже на радость публике заколол быка на корриде. Стал своим.

Своим (с оговорками) он был впоследствии и в Нидерландах, и во Франш-Конте. А вот с кем ему труднее всего было находить общий язык - это с земляками, с немецкими курфюрстами. Сиятельными сеньорами, имеющими право избирать императора. Когда скончался его дед Максимилиан (1519 г.), Карлу пришлось занимать деньги где только можно, чтобы выборщики отдали предпочтение ему.

Помимо упомянутых, под властью Карла находились обширные испанские владения в Америке, герцогство Австрийское, владения в Италии - в первую очередь Неаполитанское королевство. Говорили, что «в его империи никогда не заходит солнце». Как правитель это был человек с холодным, трезвым и проницательным умом, обладающий разносторонними познаниями. Вот с таким противником королю Франциску предстояло вступить в многолетнюю борьбу.

***

Уже в 1521 г. император Карл предъявил свои ленные права на Миланское герцогство (была бы сила, права всегда отыщутся). Французский командующий Лотрек давно не платил наемникам, и ему пришлось сразу же сдать Милан. После этого он потерпел поражение в открытом сражении с императорскими ландскнехтами, и вся Ломбардия оказалась в руках императора.

Карл не сидел на месте. Постоянно перемещаясь между своими Испанией, Нидерландами и Германией, он не упускал случая попутно заглянуть в Лондон. В 1521 г. ему удалось уговорить Генриха VIII не заключать с Францией союз, а на следующий год подбил его на вторжение из Кале в Пикардию. У французов же случилось чрезвычайное происшествие в собственных рядах: талантливый полководец герцог Генрих Бурбонский, обиженный королем, перешел на сторону императора. Тот оказал ему большое доверие: поручил возглавить войска в Италии - совместно с вице-королем Неаполитанским Леннуа и лучшим имперским военачальником маршалом Пескарою. В 1524 г. перебежчик во главе большой армии вторгся в Прованс и осадил Марсель - правда, успеха не добился и отступил.

Преследуя его, Франциск вновь вступил в северную Италию и овладел всей Ломбардией вместе с Миланом. Окрыленный успехом, он двинулся на Павию. Во время ее осады произошла катастрофа. На помощь осажденным подошла сильная свежая армия, и французы сами оказались сжатыми с двух сторон: с одной - многочисленным гарнизоном, с другой - прибывшими на подмогу. Численно они не уступали противнику, но были утомлены осадой, а потому благоразумнее было бы отойти. Франциск, однако, понадеялся на удачу и принял бой.

После того, как его артиллерия расстроила неприятельские ряды, он лично возглавил кавалерийскую атаку. Но сплотившиеся испанские копейщики отразили ее и сами пошли вперед. Одновременно находящихся в составе французской армии швейцарских наемников обошла с фланга имперская конница, и они сочли за благо удариться в бега. Вылазка осажденных довершила дело.

Урон был велик, сам Франциск попал в плен. Как храбрый воин, он имел право написать матери: «У меня ничего не осталось, кроме чести и жизни, которые спасены». Но какие слова он должен был произнести как неразумный полководец - хотя бы наедине с собою?

В плену ему не делали особых поблажек. Доставленный в Мадрид, Франциск томился там под усиленной охраной в башне замка. От тоски и чувства безысходности впал в уныние и стал таять на глазах. Казалось, все идет к печальному исходу. Карл, осведомленный об этом, посетил своего царственного пленника, обнадежил и разрешил приехать к нему его любимой сестре - Маргарите Наваррской.

Почва для переговоров созрела. Победитель предъявил жесткие требования: отказаться от всех приобретений в Италии, отказаться от всяких прав на Фландрию и Артуа, а Бургундию преподнести в натуральном виде. За вызволение же собственной персоны король должен был выплатить выкуп размером в три миллиона франков.

Франциск согласен был на все условия, тем более, что заранее не собирался их выполнять. При всей своей рыцарственности, он, как государь разумный и просвещенный, хорошо был знаком с теми циничными принципами, которым советовал следовать в политике Никколо Макиавелли. Их и до него придерживались на протяжении тысячелетий, но теперь они были изложены складно и аргументированно, а потому имели силу, вполне достаточную для оправдания перед собственной совестью любых своих поступков.

Вместо короля заложниками стали двое его сыновей. Вырвавшись из узилища, Франциск сразу заявил, что договор был вырван у него с угрозой для жизни, а потому все это не всерьез и к исполнению не подлежит. О чем и поставил в известность прибывшего к нему посланника императора (каково-то придется теперь его заложникам-сыновьям - хорошо ли он об этом подумал?).