Нож в спину. История предательства - Леонид Млечин

В 1944 году делегаты МККК были допущены в концлагерь Терезиенштадт, куда отправили евреев — ветеранов Первой мировой. Посланцев Красного Креста допустили в лагерь после того, как комендант Антон Бургер построил потемкинский фасад. Делегаты комитета составили благоприятный для нацистов отчет:

— Мы должны отметить наше чрезвычайное удивление тем, что мы обнаружили в гетто город, ведущий почти нормальную жизнь.

Отчет восхитил нацистскую пропаганду, которая постоянно его цитировала. А историки так и не смогли понять, каким образом представители швейцарского комитета, столь опытные люди, позволили обмануть себя? Или же швейцарцы все еще боялись Германии и трусливо считали ее великой державой, каковой в сорок четвертом году она уже точно не являлась? Именно в тот год Международному комитету Красного Креста была присуждена вторая Нобелевская премия.

Американскую разведку не интересовали материалы о положении в нацистских концлагерях. А британская и американская пресса почти не сообщала о массовых преступлениях, совершаемых немцами на оккупированных территориях. Высокопоставленные западные политики, которые что-то знали, молчали.

Равнодушие было осознанным. Гитлеровская пропаганда твердила: Германия ведет войну против евреев. Поэтому среди союзников существовала своего рода договоренность — помалкивать относительно судьбы евреев на оккупированных территориях, чтобы ни у кого не возникло ощущение, будто Объединенные Нации сражаются исключительно ради их спасения. Возникла некая форма интеллектуального или эмоционального безразличия.

Говорили, что обращение по поводу евреев только обозлит нацистов и они с усиленной энергией станут их уничтожать. В реальности Гитлер болезненно реагировал на сообщения иностранной прессы. Вполне вероятно, фюрер не решился бы умертвить шесть миллионов человек, если бы Черчилль и Рузвельт его прямо предупредили: «Вы жестоко поплатитесь за истребление евреев».

Публичное обращение союзников как минимум произвело бы впечатление на страны — союзницы Германии. Они уже сомневались в победе Гитлера и не стали бы выдавать своих евреев немцам. А нейтральные государства согласились бы принять больше беженцев.

Сопротивления не ожидали

16 февраля 1943 года рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер подписал секретный приказ: по соображениям безопасности уничтожить варшавское гетто. К тому времени в живых оставались четыреста тысяч евреев.

Герман Геринг, отвечавший за экономику, в своем кругу говорил:

— Нам значительно важнее выиграть войну, чем проводить расовую политику.

Но рейхсфюрер СС взял верх над прагматиками, заинтересованными в эксплуатации еврейского труда: ведь работники-евреи ничего не стоили, им не надо было платить.

17 апреля в Варшаву прибыл начальник службы безопасности и полиции группенфюрер СС Юрген Штроп.

«Постоянно готов действовать, находчив по форме и существу, способен занять любую должность», — записали в его характеристику после окончания курсов в концлагере Дахау. Штроп руководил службой безопасности в оккупированных советских городах — Львове, Кировограде, Херсоне, очищал их от славянских и еврейских «недочеловеков».

19 апреля он приступил к исполнению приказа Гиммлера. Два батальона войск СС ворвались в гетто, они должны были отправить евреев в концлагерь. На проведение операции отводилось три дня.

Сопротивления эсэсовцы, разумеется, не ожидали. Уверенные в своей безнаказанности нацисты с предвоенных лет распевали песню:

Вонзив еврею в горло нож,Ты скажешь снова — мир хорош!

Но в гетто эсэсовцев ожидал неприятный сюрприз. Вспыхнуло восстание, его узники сражались отчаянно. В немцев полетели бутылки с зажигательной смесью, и эсэсовцы отступили, а потом вернулись, поддержанные артиллерией и минометами, и здесь люди горели заживо.

«На наши силы, — жаловался в Берлин растерявшийся Юрген Штроп, — обрушился точный и хорошо согласованный огневой удар. Сейчас же стали поступать рапорты о потерях. Бомбы и бутылки с зажигательной смесью останавливали любое продвижение. Пока мы прочесывали один блок, они укреплялись в соседнем. В некоторых местах мы вынуждены были применять зенитные орудия. Подземные позиции давали повстанцам возможность быть невидимыми и позволяли им постоянно менять свое местонахождение».

У страха глаза велики! О каком «огневом ударе» можно было говорить, когда речь шла о плохо вооруженных людях… Они подняли восстание, понимая, что нет ни единого шанса выжить! Но сражались за каждый дом, за каждый метр улицы. Гетто защищалось почти месяц. Противостояло эсэсовским частям, которые использовали бронетехнику и артиллерию, вызвали себе на помощь украинских и литовских националистов… Все они чувствовали себя уверенно, убивая безоружных женщин и детей. Столкнувшись с вооруженным сопротивлением, сплоховали. И придумывали объяснения.

В Турцию приехал участник антигитлеровского сопротивления граф Хельмут Джеймс фон Мольтке, потомок знаменитого фельдмаршала. Он поведал агентам американской разведки, с которыми тайно встречался, о восстании в варшавском гетто. Мольтке пересказал услышанное от эсэсовцев: на подавление восстания ушло так много времени, потому что на сторону евреев перешли сотни немцев…

28 апреля 1943 года один из участников сопротивления написал в своем завещании: «Еврейское гетто умирает в бою, в пламени, под звуки выстрелов, но без воплей — евреи не кричат от ужаса».

Толпы поляков собирались поглазеть, как идет ликвидация гетто. С интересом наблюдали за тем, как с крыш подожженных эсэсовцами домов падают горящие люди. Если кому-то удавалось вырваться из гетто, варшавяне загоняли евреев назад.

«Акция, — докладывал Юрген Штроп в Берлин, — была закончена лишь 16 мая сорок третьего года в 20.15 взрывом варшавской синагоги». В боях погибли семь тысяч защитников гетто и еще шесть тысяч сгорели заживо, когда эсэсовцы поджигали дома. Последние участники сопротивления до начала июня скрывались в развалинах.

После войны Юргена Штропа арестовали американцы и в сорок седьмом приговорили к смертной казни. Но приговор не был приведен в исполнение — польские власти потребовали его выдачи. На новом суде в Варшаве он твердил: я выполнял приказ законных властей Германии, а то, что было правильным, не может стать неправильным…

В пятьдесят первом польский суд тоже приговорил бывшего группенфюрера Штропа к смертной казни. И его повесили.

Сокамерник потом рассказал, что он спросил бывшего эсэсовца:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});