Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

Госпожа Удача была даже в мелочах на его стороне. Ему таки удалось одеть Альтию, как он считал нужным. Не могла же она до бесконечности ходить в измаранной и засаленной одежде Уинтроу. Волей-неволей пришлось воспользоваться нарядами, которые он сам выбрал из запасенной в недрах судна добычи и прислал ей в каюту. Наряды, а также украшения, духи, всякие там яркие шарфики… Йек распорядилась этими женскими богатствами сразу, без всякого стыда и с большим толком. Альтия продержалась несколько дней. И даже теперь была одета настолько просто, насколько это было возможно: в шелковые штаны и жилетку из однотонной парчи. Кеннита прямо-таки грела мысль, что эти цвета он выбирал для нее сам, что он прикасался ко всему, что обнимало сейчас ее тело. Долго ли она сможет сопротивляться такой щедрости? Птица, посаженная в клетку, рано или поздно прилетает на руку тому, кто ее кормит.

Альтия избегала его, насколько это от нее зависело. Одна беда – огромным кораблем Проказницу было не назвать, и они поневоле сталкивались лицом к лицу. Сперва Альтия неизменно грозила убить его и по-боцмански виртуозно материлась при встрече. Теперь просто исходила молчаливой ненавистью, да и взгляд у нее был – ни дать ни взять, примеривалась пырнуть. Сам Кеннит неизменно так и лучился дружеской заботой и галантной учтивостью, а в самых тайниках души забавлялся. Удача и тут благоволила ему: он поставил Альтию в такое положение и обрел над ней такую власть, на которую не смел бы даже рассчитывать, приди ему вдохновение нарочно разыграть всю эту эпопею. Альтия верила, что является жертвой насильника; все прочие обращались с ней точно с умалишенной истеричкой, оклеветавшей невинного человека. Когда она заговаривала об этом, ее слушали с жалостью, но без какого-либо сострадания. И даже Йек, чью ненависть он снискал, погубив Совершенного, сомневалась в справедливости ее обвинений. То есть ни от кого ни малейшей поддержки. Следует ли бояться, что в таких-то условиях она всерьез попытается его убить?

Ну а его команде было в основном наплевать, что там он сделал с ней или не сделал. Он был, в конце концов, их капитаном. А его пираты, мягко говоря, отнюдь не являлись светочами нравственности. Да, были среди них те, кто водил с Эттой особо крепкую дружбу; но даже их больше беспокоило отсутствие Этты, нежели присутствие Альтии. Кое-кто, вероятно, полагал, что Кеннит обошелся с Эттой до некоторой степени некрасиво. Кажется, среди этих последних был и Уинтроу. Мальчишка ни о чем прямо не говорил, но время от времени Кеннит чувствовал на себе его до странности задумчивый взгляд. На счастье Уинтроу, происходило это нечасто, поскольку большую часть времени юноша проводил в бесплодных попытках завязать худо-бедно родственные отношения с теткой.

Эти попытки разбивались о полное нежелание Альтии иметь дело с племянником. Она раз за разом отталкивала его, Уинтроу стоически терпел – и почти все свое свободное время проводил где-нибудь поблизости от нее. Похоже, он все-таки надеялся на примирение. Чтобы этого не произошло, Кеннит принялся нагружать парня, все более передавая ему каждодневные заботы по командованию кораблем, благо мозгов у бывшего священника было определенно побольше, чем у Йолы. При других обстоятельствах Кеннит, пожалуй, даже сделал бы Уинтроу старпомом: парень знал, как управляться с людьми.

Короче, все шло более-менее благополучно. Единственное, что мешало Кенниту жить, – это то, что ему никак не удавалось улучить ни минутки наедине с Альтией. Та либо сидела в каюте вместо с Йек – либо торчала на баке около носового изваяния. Вот это было не только забавно, но еще и странно. Насколько пиратскому капитану было известно, Проказница не жалела сил, убеждая Альтию, что-де Кеннит ни в коем разе не мог так вероломно надругаться над ней. И эти разговоры в немалой степени подрывали веру Альтии в свою правоту.

Дошло до того, что, когда Кеннит выходил на бак для ежевечерней беседы с Проказницей, Альтия больше не удирала прочь, сопровождаемая (а как же!) Йек. Она просто отходила в сторонку и слушала, вернее подслушивала, о чем говорилось. Она пристально следила за каждым движением Кеннита, пытаясь найти в нем какие-то черты чудовища из своего «сна». И не находила. Его притворства ей было не одолеть.

А шлюпка подходила все ближе, и Кеннит уже видел, что везла она не только сатрапа, по-царски разодетого в наряды с чужого плеча, но и юную Сердечную Подругу. Монарх смотрел прямо вперед, видеть не видя змей, окруживших суденышко. Девушка же таращилась на близившийся корабль, и лицо у нее было белое. Даже на расстоянии ее глаза казались огромными и совсем черными. Ее голову венчал странноватого вида тюрбан – несомненно, последний писк джамелийской моды. Кеннит задумался о том, как выглядела бы в таком головном уборе Альтия…

Альтия же косилась на Уинтроу, следившего за продвижением шлюпки с «Пеструшки». Со времени их последней встречи в удачнинской гавани племянничек здорово вымахал и возмужал. Даже странно было глядеть на него вот так, в профиль. Альтия сознавала, что Уинтроу очень похож на нее; прямо-таки те же черты, только в мужской ипостаси. И это сходство делало мысль о его предательстве еще невыносимей. Никогда она не сможет простить его. Никогда.

Думая так, она держалась за поручни, и вот оттуда, из толщи диводрева, просочился бессловесный укор.

– Да знаю я, знаю. Отстань, – пробормотала она. Корабль без устали продолжал твердить ей, чтобы она изгнала из души гнев. Проказнице легко было говорить. Откажись она от своего гнева, все, что ей останется, – это безнадежность, горе и боль. Озлобление делало жизнь проще, поскольку было направлено вовне. А горе разъедало душу изнутри.

А еще она не могла не думать о Кенните и о том насилии, которое он над нею учинил. Все верно: его деяние было бессмысленно, никакой логикой не объяснимо. Альтия и не спорила. Речь шла о поступке сумасшедшего, а капитан Кеннит, обходительный, обаятельный, хитрый, отнюдь не был безумцем. Так что же все-таки произошло? И почему ее воспоминания о насилии были густо замешаны на образах Дейвона и Кефрии? Неужели все так, как ей внушают, и она всего лишь увидела дурной сон, навеянный маковым Дурманом? Корабль пытался заставить ее смягчиться, предположив, что ее обесчестил не Кеннит, а какой-то матрос. Альтия отказалась даже обсуждать такую возможность.

Она держалась за истину так же яростно, как и за свой здравый рассудок, ибо отречься от одного значило отречение и от другого. Внутренне кипя, она даже думала: на самом деле не то важно, изнасиловал ее Кеннит или нет. Важно то, что он убил Брэшена и затопил Совершенного. Вот и все. Нужны ли еще причины для ненависти к нему? Не говоря уж про то, что он украл у нее ее любимицу Проказницу, и под его началом бедняжка до такой степени переменилась, что обзавелась убеждениями и понятиями, Альтии абсолютно не свойственными. Она теперь рассуждала и выносила суждения, руководствуясь своей глубинной драконьей природой. Когда-то Альтия привычно полагала, что знает свое фамильное судно насквозь, точно близкого родственника. А теперь сквозь привычную – ну почти – внешность все чаще проглядывал лик незнакомки. Причем незнакомки, которая руководствовалась ценностями и заботами, мало похожими на человеческие, и Альтию это окончательно ставило в тупик. Например, то, что Проказница буквально убивалась по поводу несчастья, постигшего морских змей. Верность, некогда безраздельно принадлежавшая семейству Вестритов, была теперь отдана этим скользким чешуйчатым тварям.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});