Православная монархия. Национальная монархия в России. Утопия, или Политическая реальность - Владимир Ларионов

Только люди, всецело отпавшие от Церкви, могли усомниться в искренней вере Царя, в его верности Православию до гроба.

Не будем скрывать, многие деяния Царя носили оттенок излишней жесткости, даже жестокости, не всегда оправданной, как кажется нам, современникам. Но опричные деяния Грозного Царя совершались в целом в согласии с волей и устремлениями православного русского народа, одобрившего в лице своих представителей из московских низов и соборного Духовенства Русской Церкви инициативы Грозного Царя по укреплению единого и могучего Царства.

В самом факте такого отношения к суровым починам Грозного Царя есть яркое свидетельство того, что и сама опричнина является сугубо русским духовным феноменом, не имевшим аналогий в западноевропейской истории.

Опричнина — это и православное братство, и рыцарский орден, и новая элита государства, и новый аппарат, и дружина, продолжавшая традиции ратоборчества за веру предков древних русских витязей. Это уникальное явление мировой истории. Духовное единство земщины и опричнины подтвердил созванный Царем Собор Всея Земли от всех сословий, который высказался за продолжение тяжелой Ливонской войны в ясном осознании ее целей и задач для Русского государства. В этой войне пал смертью храбрых и столь страшный для больного либерального воображения «злобный опричник» Малюта Скуратов. Конечно, в опричном окружении Царя могли быть и случайные люди, но в целом те первые триста опричников, которые были наделены от царя правом ревнования и знаками принадлежавшей им привилегии — собачьей головы и помела, — были известнейшими во всей Руси мужами лучших родов и пользовались непререкаемым нравственным авторитетом.

Церковный русский народ по-особому относился к памяти Грозного Царя, не обращая никакого внимания на байки интеллигентской исторической «мысли»-недомыслия. Никогда не прекращался поток ищущих державного заступления к раке мощей благоверного Грозного Государя, находящейся в Архангельском соборе Московского Кремля.

По церковному преданию, панихида, отслуженная у гроба Царя, решала дело в неправом суде в пользу невинно обвиненного. В Грановитой палате Кремля, в Москве, на стене есть царское изображение, писанное «иконным пошибом», где над головой Иоанна Васильевича венец, как у святого. «Полный месяцеслов Востока» архимандрита Сергия дает упоминание имени благоверного Царя в числе Московских чудотворцев, что указывает на исконное почитание москвичами благоверного Государя!

Один из столпов русской исторической мысли, Иван Забелин, писал, что Грозный Царь делал то, что должен был бы делать на его месте любой волевой православный государь, понимающий всю необходимость сохранения Московского государства не только ради его целостного могущества, но и как последнего Православного Царства, призванного стоять до конца времен. Не будь опричнины и ее праведного террора, Смутное время на Руси началось бы на сто лет раньше и закончилось бы для нас более трагически, чем в 1612 году. Забелин выносит свой приговор делу Грозного Царя. Он считал, что незыблемой крепостью государственного русского корабля перед лицом небывалых исторических бурь мы обязаны Иоанну Васильевичу Грозному! Веруем со всей нашей Церковью, что совершение памяти благоверного царя Иоанна Грозного, по почину наших далеких предков, а равно утвержденного им и неотмененного опричного чина в силах подавать поминающим благодатную помощь в исполнении подвига державного служения и защиты матери-Церкви, о чем свидетельствует традиция молитвенного поминовения Царя на Москве с конца XVI века.

Возрождение орденской опричнины стало жизненно необходимым условием выживания русского народа как исторического субъекта.

Конечно, такая работа требует творчества с большой буквы. Самостоятельное творчество, без оглядки на Запад, за последние 200 лет с трудом давалось русскому человеку. Запад для нас — и пугало, и судья.

Понятие ордена в уме русского интеллектуала прежде всего сопряжено с католической орденской традицией, или масонскими орденами. Можно предвидеть настороженность православной общественности к самой орденской тематике, к теме элиты. Но если у нас не появится организационно сплоченной национальной элиты, Россия исторически умрет. Тогда предчувствия наших великих умов, их озарения, прозорливость святых старцев о нашем возможном возрождении станут лишь укором из прошлого деградировавшим и выродившимся потомкам, не сумевшим воспользоваться последней исторической возможностью воплотить в жизнь Великий замысел Божий о России как Святой Руси.

Блестящий философ конца XIX века К.Н. Леонтьев и знаменитый автор теоретического труда «Монархическая государственность» Л.А. Тихомиров, актуального сегодня, как никогда прежде, первыми сформулировали задачу: создать русские духовные ордена. Это было началом философского и богословского осмысления православной орденской идеи. Лев Александрович Тихомиров писал: «Конечно, тут дело касалось не только какого-нибудь Иезуитского Ордена, а мысли наши бродили вот над чем. Борьба за наши идеалы встречает организационное противодействие враждебных партий. Мы все являемся разрозненными. Правительственная поддержка скорее вредна, чем полезна, тем более что власть, как государственная, так и церковная, — не дает свободы действия и навязывает свои казенные рамки, которые сами по себе стесняют всякое личное соображение. Необходимо поэтому образовать особое Общество, которое бы поддерживало людей нашего образа мыслей повсюду — в печати, на службе, в частной деятельности, всюду выдвигая более способных и энергичных». Константин Николаевич Леонтьев в письме своему другу И.И. Фуделю также писал: «Знаете что? Я знал одну великую игуменью (из дворян), она два года тому назад (в 1888 году) умерла всего сорока трех лет. Она говорила: «Нам нужны новые монашеские ордена, которые могли бы больше влиять в мире».

Нет сомнений, что возникновение этого вопроса напрямую связано с процессом духовного одичания российской интеллигенции, обмирщения церковной иерархии и национально-государственным распадом Российской Империи. В эпоху Московского Царства, когда русский народ был единым организмом, народом-Церковью, вопрос об орденских организациях не мог возникнуть принципиально. Уникальная формула существования Московского Царства — Единая Bepa, Единый народ, Единый Царь — была фундаментом зримого воплощения национально-религиозного идеала Святой Руси.

Именно сейчас, в период распада духовных основ национального бытия, ломок всех рамок и иерархических связей народного организма, вопрос о создании новых островков духовного и национального возрождения стал неожиданно актуален.

Как уже отмечалось выше, нам часто возражают, что подобными островками в наше время могут выступить церковные приходы и что дублирование их в виде братств и орденских организаций не имеет смысла. Позволим себе возразить, ссылаясь опять же на историю православных братств, о которых мы писали выше.

История западных русских земель, вошедших в состав Речи Посполитой, учит нас не бояться творчества, когда речь заходит о сохранении веры отцов. Как мы уже говорили, в католическом польско-литовском государстве на протяжении всего периода его исторического существования большинство населения было православным. Типологически та этно-конфессиональная ситуация напоминала наше нынешнее российское безвременье, вернее, нынешнюю фазу оттепели. Именно тогда, в далеком XVII столетии, русские люди в Белоруссии и на Украине создавали первые прототипы орденских структур — православные братства. В то нелегкое время именно братства сохранили православие на русском Западе, сохранили там Русь для потомков. Хотя по-человечески легче было пройти путь натурализации, ополячиться, получить все права полноценного гражданства и жить не тужить. Через приходы католические миссионеры улавливали сначала священников, а затем и часть прихожан в Унию. Униатам давались всяческие привилегии для пущего соблазна верующих православных людей, живших в условии серьезного поражения в правах. Опасность ухода населения, вслед за большинством пастырей, в униатский раскол и побудила западноруссов перенести центр духовной и национальной жизни из приходов в братства.

Мы вынуждены признать, что церковный приход и в наше время не может пока стать очагом не только духовного, но и национального возрождения русского народа. Причины такого бедственного положения были изложены выше. В силу особенностей постсоветской духовной разрухи приход зачастую дублирует в гротескных формах наш постсоветский хаос в душах и головах. Мы уже отмечали, что в демократическом государстве, где нет ничего святого, где все продается и покупается, Церковь вынуждена существовать и вести свои финансовые и правовые дела, которые, как мы уже говорили, есть слабо затянутая петля на шее. Но где гарантии, что петлю не будут затягивать еще грубее, и как жаль тогда будет иным расставаться с доходными церковными лавочками и магазинами.