Властители Рима - Владимир Викторович Дмитренко

жрецами от верующих, были огромны, новые культы вновь и вновь возвращались в Рим. Очень скоро возвратился в Рим и культ Изиды, причем на несколько столетий стал одним из самых распространенных в империи и исчез лишь с введением христианства в качестве государственной религии и запретом всех языческих культов.

Приведенные выше случаи показывают, что какими бы суровыми нам ни казались меры наказания, выбранные Тиберием по отношению к провинившимся, он тогда не действовал впопыхах, а предварительно проводил расследование случившегося.

При Тиберии пресекалось также увлечение астрологией и магией, хотя по Риму ходили слухи, что сам Тиберий был хорошо знаком с астрологией и увлекался ею, будучи в ссылке. Занимавшийся магией Луций Титуалий был сброшен с Тарпейской скалы, а занимавшегося магией Публия Марция торжественно казнили за Эсквилинскими воротами Рима «принятым в старину способом» (раздев донага и зажав руки в деревянной колоде, засекли розгами, а затем обезглавили). Пострадали и некоторые знатные римляне, в вину которым вменили обращение к астрологам и магам с вопросами, намекавшими на желание добиться высшей власти. Борьба с астрологами и магами объяснялась скорее всего не мнительностью Тиберия, а его прагматичностью. При помощи различных предсказаний и ритуалов, где нередко злоупотребляли ловкостью рук и различными фокусами, можно было организовать народные волнения и дать кому-либо надежды на захват власти, а это Тиберий допустить не мог.

8. БУНТ РИМСКИХ ЛЕГИОНОВ В ГЕРМАНИИ И ПАННОНИИ И ЕГО ПОДАВЛЕНИЕ. ГЕРМАНСКИЕ ПОХОДЫ ГЕРМАНИКА. ДИСЛОКАЦИЯ РИМСКИХ ВОЙСК И ОПАСЕНИЯ ТИБЕРИЯ. ТИБЕРИЙ ОТЗЫВАЕТ ГЕРМАНИКА, ПРЕДОСТАВИВ ЕМУ ТРИУМФ И НАЗНАЧИВ КОНСУЛОМ

Начало правления Тиберия ознаменовалось мятежом в войсках, размещенных в Германии и Паннонии. Положение там было отчаянным. Веллей Патеркул, единственный из очевидцев проиходившего, чьи труды сохранились до наших дней, начинает свое повествование об этих событиях словами: «Мы подошли ко времени наивысшего ужаса». При всем пафосе Веллея Патеркула, он, видимо, достаточно верно характеризует настроение, царившее тогда в среде римской знати. Многие сенаторы советовали Тиберию лично отправиться к войскам, чтобы усмирить бунтовщиков. Однако, как пишет Корнелий Тацит, Тиберий «к этим речам оставался глух и был непреклонен в решении не покидать столицу государства и не подвергать случайностям себя и свою державу. Ибо его тревожило множество различных опасений: в Германии — более сильное войско, находящееся в Паннонии — ближе; одно опирается на силы Галлии, второе угрожает Италии. Какое же из них посетить первым? И не восстановит ли он против себя тех, к которым прибудет позднее и которые сочтут себя оскорбленными этим? Но если в обоих войсках будут находиться сыновья, его величие не претерпит никакого ущерба, ибо чем он дальше и недоступнее, тем большее внушает почтение. К тому же молодым людям простительно оставить некоторые вопросы на усмотрение отца, и он сможет либо умиротворить, либо подавить силой сопротивляющихся Германику и Друзу. А если легионы откажут в повиновении самому императору, где тогда искать помощи?»

Но, решив послать в провинции сыновей, а самому остаться в Риме, Тиберий сделал все, чтобы облегчить их задачу, «он избрал себе спутников, точно вот-вот двинется в путь, подготовил обозы, оснастил корабли и, ссылаясь то на зиму, то на дела, обманывал некоторое время людей здравомыслящих, долее — простой народ в Риме и дольше всего — провинции». Надо сказать, что такое решение позволяло, с одной стороны, устрашать бунтующих тем, что в случае упорства на них в любую минуту может обрушиться с огромной армией сам император, один из самых опытных и прославленных полководцев империи, причем устрашать одновременно и германские и паннонские легионы, а с другой стороны, это позволяло в случае успеха не нести расходов, необходимых для организации крупного похода. При этом Тиберий действительно был готов и лично повести войска на непокорных в случае, если бы его родной и приемный сыновья не сумели с ними совладать.

Сводчатая цистерна в Мизенах.

1-я четверть I в.

В Паннонию был послан родной сын Тиберия — Друз Младший, который был избран сенатом консулом. С большим трудом выступление солдат было подавлено, а организаторы бунта казнены. Усмирение же мятежа в Германии Тиберий поручил своему приемному сыну Германику, который и ранее осуществлял верховное командование над римскими войсками в Германии и Галлии. Усмирить бунтующих солдат в Германии было особенно трудно. В момент смерти Октавиана Августа Германик находился в Галлии, где контролировал сбор налогов. Несмотря на усыновление, он постоянно ощущал скрытую неприязнь как Тиберия, так и своей бабки Ливии, ведь усыновлен он был не по доброй воле Тиберия, а по приказу Октавиана и, командуя восемью легионами в Галлии и Германии, служил для Октавиана как бы противовесом Тиберию. Сам Германик был весьма популярен в Риме, и многие толкали его на то, чтобы он воспользовался ситуацией и сам провозгласил себя императором, ведь самая большая армия находилась как раз под его командованием. Учитывая это, Тиберий сделал все, чтобы расположить к себе Германика, и прежде всего потребовал от сената предоставить Германику пожизненную проконсульскую власть. Это было чрезвычайно почетно, и теперь никто не смог бы сказать, что он не относится к Германику, как к сыну. Если бы после этого Германик попытался свергнуть Тиберия, то многие римляне осудили бы его и поддержали бы Тиберия. Однако и без этого, чем доступнее была для Германика возможность захвата верховной власти, тем ревностнее он действовал в пользу Тиберия. Ввиду чрезвычайного положения и опасаясь того, что бунтовщики объединятся с галлами и германцами, Германик пошел на уступки. Воины, прослужившие более 20 лет, получали полную отставку, прослужившие более 16 лет освобождались от работ по лагерю. Всем солдатам и командирам была выплачена в двойном размере прежняя задолженность. Основную часть солдат он сумел унять, но два легиона, находившиеся в «старых лагерях», упорствовали, бунтовали и продолжали заниматься разбоем. Тогда Германик направил их легату письмо, где предупредил его, что подойдет с основными силами и если к этому времени