Чернильная смерть - Корнелия Функе

Летать оказалось совсем легко. Умение пришло вместе с птичьим телом, каждым пером и каждой хрупкой косточкой. Да, зерна превратили Резу в птицу после мучительных корчей, до смерти испугавших Силача, но она не стала сорокой, как Мортола. «Ласточка! — прошептал Лазаро, когда она вспорхнула ему на ладонь. У нее кружилась голова оттого, что все вокруг вдруг стало намного больше. — Ласточки — славные птицы! Это тебе подходит».

Он осторожно погладил ее по крыльям указательным пальцем. Самым странным ей казалось, что она не может ему улыбнуться клювом. Зато говорить она могла, своим обычным голосом, от чего бедный Туллио перепугался еще больше.

Перья хорошо согревали, а дозорные на берегу озера даже не подняли глаз, когда она пролетала у них над головами. Судя по всему, они еще не обнаружили своих товарищей, убитых Лазаро. Герб на серых плащах напомнил Резе застенки Дворца Ночи. «Забудь об этом, — думала она, расправляя крылья по ветру. — Это прошлое. А ты должна попытаться изменить будущее. Или жизнь в конечном счете — лишь сеть из нитей судьбы, откуда невозможно вырваться? Не думай, Реза! Лети!»

Где он? Где Мо?

«Свистун запер его в клетку». Туллио не мог объяснить ей, где эта клетка стоит. «Во дворе, — бормотал он, — во дворе с нарисованными птицами». Реза слышала о расписных стенах замка. Но снаружи они были почти черными, из темного камня, встречавшегося и по берегам озера. Реза была рада, что ей не нужно переходить через мост. Там кишели солдаты. Шел дождь, капли рисовали по воде бесчисленные круги, но ощущение полета было великолепно. Внизу она увидела свое отражение, стрелой проносившееся над волнами. И вот ей навстречу уже выступили башни, мощные стены, серые шиферные крыши, а между ними — дворы, словно зияющие дыры в каменном узоре. Голые деревья, загон для собак, колодец, замерзший сад, и везде солдаты. Клетки…

Вскоре она их нашла. Но сперва Реза увидела Сажерука, валяющегося на серой брусчатке, как связка старой одежды. О Господи! Она надеялась, что ей никогда больше не придется увидеть его так. Рядом с ним стоял ребенок. Он смотрел на неподвижное тело, словно ожидая, что оно вот-вот зашевелится, — как это однажды уже случилось, если верить песням комедиантов. «Да, им можно верить! — хотелось Резе крикнуть. — Я касалась его теплых рук. Я видела, как он снова улыбается и целует свою жену». Но при виде тела, распростертого на камнях, ей казалось, что он и не шевелился с тех пор, как погиб в шахте. Спустившись ниже и порхнув под одну из шиферных крыш, Реза увидела и клетки, но пустые. Мо не было. Пустые клетки и опустевшее тело… Ей хотелось камнем упасть вниз, ударится о булыжники и остаться лежать неподвижно, как Сажерук.

Ребенок обернулся. Тот самый мальчишка, что стоял на стене замка в Омбре. Сын Виоланты. Даже Мегги обожавшая детей, говорила о нем с отвращением. Якопо. На мгновение он посмотрел на Резу, словно видел под перьями женщину, но потом снова наклонился над мертвецом, коснулся застывшего лица — и выпрямился, когда кто-то позвал его по имени.

Этот гнусавый голос ни с чем не спутаешь.

Свистун.

Реза вспорхнула на конек крыши.

— Пошли, тебя дед зовет! — Свистун схватил мальчика за шкирку и грубо подтолкнул к лестнице.

— Зачем? — Голос Якопо звучал как наивная пародия на деда и в то же время был голосом ребенка, одинокого среди сплошных взрослых, сироты без отца… и без матери, если верить тому, что рассказывала Роксана о холодности Виоланты.

— Действительно, зачем? Вряд ли он соскучился по твоему нытью! — Свистун ткнул Якопо кулаком в спину. — Он хочет знать, что рассказывает тебе мать, когда вы вдвоем в комнате.

— Она со мной не разговаривает.

— Это плохо. Что ж мы будем с тобой делать, если ты и в соглядатаи не годишься? Может, скормить тебя ночному кошмару? Он давно ничего не ел, а если все пойдет так, как желает твой дед, то и Перепел ему достанется еще не скоро.

Ночной кошмар.

Туллио говорил правду. Как только голоса стихли, Реза слетела вниз, к Сажеруку. Но плакать ласточка не могла, как и улыбаться. «Лети за Свистуном, Реза, — думала она, сидя на мокрых от дождя камнях, — ищи Мо. Для Огненного Танцора ты уже ничего не можешь сделать». Хорошо хоть, что ночной кошмар не заглотил его, как Хвата. Она прижалась птичьей головкой к его холодной щеке.

— Как это ты нарядилась птицей, Реза?

Шепот доносился из пустоты, из дождя, из влажного воздуха, из расписного камня, но не из застывшего рта. И все же это был голос Сажерука, грубоватый и в то же время нежный, навеки родной. Реза завертела во все стороны птичьей головкой — и услышала его тихий смех.

— А ведь ты уже оглядывалась так на мой голос — помнишь, в застенках Дворца Ночи? Тогда я тоже был невидим, но без тела этот фокус куда интереснее. Хотя долго этим развлекаться нельзя. Боюсь, если это тело еще немного полежит тут брошенное, оно мне станет не по размеру — и тогда даже голос твоего мужа не сможет вернуть меня обратно. Не говоря уж о том, что без помощи плоти быстро забываешь, кто ты такой. Надо признаться, я почти и забыл, пока не увидел тебя.

Мертвый зашевелился — это было похоже на пробуждение ото сна. Сажерук откинул со лба мокрые волосы и осмотрел свое тело, словно желая убедиться, что оно по-прежнему хорошо сидит. Реза видела эту сцену во сне в ночь после его смерти, но тогда он не проснулся. Пока Мо его не разбудил.

Мо. Ласточка взлетела на плечо к Сажеруку, но когда она открыла клюв, он предостерегающе поднес палец к губам. Подозвав тихим свистом Гвина, он показал глазами на лестницу, по которой поднялись Свистун и Якопо, на окна слева от нее и на башню-эркер, в тени которой они стояли.

— Феи рассказывают о растении, способном превращать людей в животных и наоборот, — прошептал он. — Они говорят, что пользоваться им очень опасно. Давно ты носишь перья?

— Часа два.

— Тогда пора тебе их стряхнуть. К счастью, в этом замке много заброшенных комнат, и я успел все их изучить до появления Свистуна.

Он протянул руку, и Реза уцепилась коготками за его теплую кожу. Он все-таки живой! Или нет?

— Из царства мертвых я принес несколько полезных умений, — проговорил Сажерук, спускаясь с Резой на пальце по коридору, расписанному рыбами и русалками. — Я могу снимать тело, как платье, могу оживлять огонь и читать сердце твоего мужа лучше, чем буквы, которым ты меня с таким трудом научила.

Он открыл какую-то дверь. В этой комнате не было окон, но Сажерук прошептал что-то, и стены покрылись искрами, словно огненной шубой.

Когда Реза выплюнула зернышки из-под языка, оказалось, что двух не хватает. На миг она испугалась, что останется птицей навсегда, но ее тело еще не утратило память. Вернувшись в человеческий облик, она невольно провела рукой по животу, спрашивая себя, превращается ли вместе с ней и ребенок в утробе. Эта мысль так напугала Резу, что ее чуть не стошнило.

Сажерук поднял перышко, лежавшее у ее ног, и задумчиво посмотрел на него.

— С Роксаной все в порядке, — сказала Реза.

Он улыбнулся:

— Я знаю.

Он, похоже, все знал. Поэтому она не стала рассказывать о Мортоле и о том, что Черный Принц едва не погиб. А Сажерук не спросил, почему она все же отправилась вслед за Мо.

— А как получилось с ночным кошмаром? — Даже произносить это слово ей было страшно.

— Я успел ускользнуть из его черных пальцев. — Он провел рукой по лицу, как бы стирая тень. — К счастью, эти твари не интересуются мертвецами.

— Откуда он взялся?

— Его привел Орфей. Он у него вроде цепного пса.

— Орфей?

Этого не могло быть! Орфей же в Омбре, заливает горе вином и жалостью к себе, с тех пор как Сажерук похитил у него книгу!

— Да, Орфей. Уж не знаю, как он этого добился, но он теперь в услужении у Змея. И он только что приказал бросить твоего мужа в яму под замком.

Над их головами раздались шаги, потом смолкли.

— Отведи меня к нему!

— Тебе туда нельзя. Эти ямы глубокие и хорошо охраняются. Один я, может быть, туда и проберусь, но вдвоем мы попадемся. Как только они заметят, что Огненный Танцор снова вернулся из мертвых, солдаты начнут прочесывать каждый закоулок.

«Тебе туда нельзя… Жди здесь, Реза… Там слишком опасно». Она не могла больше это слушать.

— Как он сейчас? — спросила она. — Ты ведь говорил, что можешь читать в его сердце.

Она прочла ответ в его глазах.

— На птицу никто не обратит внимания, — сказала Реза и положила зерна под язык, прежде чем Сажерук успел ее удержать.

Чернота

Ты — птица, прошумевшая крылами.

Когда я пробудился и позвал,

О, не по имени, а лишь руками

В тысяченочном имени провал.

Райнер Мария Рильке. Ангел-Хранитель[34]

Яма, куда бросили Мо, была хуже башни во Дворце Ночи и застенка в Омбре. Его спускали туда на цепи, со связанными руками, глубже и глубже, пока тьма не закрыла ему глаза, словно слепота. А Свистун, стоя наверху, гнусавым голосом расписывал, как он привезет сюда Мегти и Резу и убьет их у него на глазах. Какая разница? Мегги все равно погибла. Смерть заберет ее вместе с ним. Но может быть, Владычица превращений пощадит хотя бы Резу с нерожденным ребенком, если он откажется переплести Змееглаву новую книгу. Чернила, Мортимер, черные чернила, вот что тебя окружает. В сыром мраке было трудно дышать. Но им овладело странное спокойствие от сознания, что от него в этой истории больше ничего не зависит. Он так устал писать своей кровью ее продолжение…