Хpоники российской Саньясы. Том 1 - Владислав Лебедько

— Ну что, рассказывай, сколько раз в день с мужем ебешься?

— Владислав!!!

Ага! Сработало: краснеть дальше некуда, граница стеснения прорвана, — теперь Ольга злится и, в то же время, ее раздирает смех.

— Не нравится такое удачное русское слово? Ну ладно, сколько раз трахаешься?

— Владислав!!!

— Ну да Бог с тобой! Сколько раз в день совершаешь коитус?

— Ну, нельзя же так. Как можно об этом говорить?

— Да об этом как раз и нужно говорить. Тебе же вчера, как я понял, прямое задание дали! Отвечай!

— Ну, как… ну, это… бывает так редко… ну, раз в месяц…

— Да ты что! Нужно хотя бы раза два в день! Что это такое? Что же муж, как он тебе предлагает это дело?

— Никак. Ну, все это так как-то спонтанно происходит. Мы об этом никогда не говорим.

— Так вот, слушай меня: теперь ты к нему ежедневно приставай. Обними так, поцелуй и скажи: — «Пойдем, милый, ебаться!» Как звучит! Замечательное русское слово! Лишь оно одно передает весь неповторимый аромат процесса. Все остальные названия для него — просто пошлость…

Все. Образ благообразного психолога разрушен полностью. Раньше я не то что такие вещи не говорил, но работал в этакой гуманистической парадигме: мнений не навязывал, все обходительно спрашивал, пояснял; все так мягко, интеллигентно.

Больше Ольга лечиться не приходила. Через год я ее встретил и не узнал: такая самостоятельная и даже раскрепощенная особа…

Следующая история. Как-то позвонила мне одна знакомая и сказала, что ее подруга находится в критической ситуации. Депрессия, всевозможные страхи: то и дело она пытается упасть в обморок и «умирает». На фоне всего этого — катастрофически худеет и почти не ест. Это было время, когда я уже пару лет как не занимался психотерапией, поэтому я долго отпирался, но знакомая упорно просила. Я понял, что если уж идет на меня такая информация, то дам консультацию. И согласился. На следующий день я помогал вести занятие в новичковой группе (имеется в виду Школьная информация) и предложил знакомой привести свою подругу к концу занятия. И вот, занятие закончилось, люди подходят с вопросами, кто-то уже ушел переодеваться, как вдруг, в коридоре раздается какой-то шум. В зал вбегает один из занимающихся:

— Влад, иди скорее! Там какой-то девушке плохо…

Выхожу. Возле раздевалки лежит девушка, закатывает глаза, судорожно расстегивает пуговицы на кофточке и шепчет:

— Ой, умираю! Ой, помогите!

Вокруг столпились люди. Все растеряны. Вижу рядом своего приятеля, тоже методиста, помогавшего вести группу, — Игоря Ропало… у Игоря в то время были шикарные, лихие усы. Сообразив, в чем дело, я прошу любопытных разойтись, а Игоря — остаться. Наклоняюсь к девушке, похлопываю ее по плечу:

— Смотри, — видишь этого великолепного усача? Так вот: если будешь продолжать истерику, то он тебя выебет!

Минутный ступор: и девушка как-то сразу перестает «умирать», самостоятельно встает, и мы с ней проходим в зал, садимся на маты и начинаем беседовать. Люди постепенно расходятся, только Игоря я прошу пока не уходить, а маячить в другом конце зала. Юля (так зовут девушку) периодически посматривает в его сторону, но уже больше с любопытством, чем с испугом.

Ситуация оказывается сравнительно несложная, и мы достаточно быстро с ней разбираемся. Страхи и «умирания» больше не грозят. Но остается еще весьма рыхлая почва, на которой могут взрасти новые подобные проблемы: Договариваемся о встрече через неделю, так же, после занятия.

А занятия проходили в зале, недалеко от парка Лесотехнической Академии. И вот, после занятия мы с Юлей отправляемся в этот парк. Уже достаточно поздно и на улице темно. Прохожих мало. Чтобы дойти до парка, нужно пройти через тоннель, над которым — железная дорога. В тоннеле пустынно и мрачно.

— Ну что, Юля, беспокоило тебя что-нибудь за эти дни?

— По сравнению с прошлым, — почти нет. Правда, была одна штука:

Замечаю, что, говоря об этом, Юля нервно теребит себя за шею.

— Что такое? — показываю на руку.

— Да, такое ощущение, как будто душит кто-то, когда об этом думаю.

— Хм…

Останавливаемся где-то посередине тоннеля. Беру Юлю за горло и начинаю душить, усиливая эффект и надеясь вызвать катарсическое переживание.

— Так или сильнее?

— Сильнее!

— А теперь?

— Да-а!!! — начинает отбиваться, но я пока не отпускаю: необходимо, чтобы она сама приложила хорошее усилие.

В тоннеле появляется фигура прохожего: элегантно одетый мужчина лет сорока с дипломатом. Вот блин! Вмешается и вся работа пошла насмарку. Но я не отпускаю Юлю, продолжая душить, а она продолжает отбиваться и кричать. Прохожий остановился. Прошел еще метра два. Снова остановился. Бочком, бочком и, поравнявшись с нами, бросился наутек, придерживая кепку! Но работу мы завершили: полный катарсис! Российская Саньяса…

Пришли в парк. Юля отдышалась, слезы высохли, беседуем дальше.

— Знаешь, Влад, самая большая трудность для меня, — это то, что я не умею и не могу выбирать. Все время, когда встает ситуация выбора, я теряюсь и тут же из меня уходят все силы.

— Вот как? Ну ладно, давай пока погуляем, может быть, чего и придумаем на этот счет. Кстати, сейчас куда пойдем: направо, налево или прямо?

— Пошли направо.

— А может быть назад? Там тоже неплохая аллея.

— Нет, пошли направо.

Некоторое время идем молча. Потом я начинаю рассказывать ей о деревьях в этом парке. О том, как они расположили свои стволы и ветки так, чтобы им хватало света и питания: И еще какую-то «околесицу» в том же духе. Рассказ незатейлив, но в нем все время сквозит намек о том, как делать выбор. На каждой развилке я спрашиваю Юлю о том, куда мы теперь пойдем, но без специального акцента на этом: как само собой разумеющийся вопрос.

Гуляем мы так часа полтора, а потом я вдруг заявляю:

— Ну, вот ты и решила вопрос с ситуациями выбора. Пока мы гуляли, ты сделала самостоятельный выбор семьдесят семь раз! И сил у тебя не убавилось, а скорее, наоборот:

Через три месяца я узнал от своей знакомой, что Юля вышла замуж, удачно поменяла работу и чувствует себя весьма неплохо.

Вот еще одна история из сравнительно недавних. Одна моя знакомая (назовем ее Ирина) — одинокая женщина лет сорока с грузом совершенно типичных проблем: одиночество, сексуальная неудовлетворенность, отсутствие постоянной работы, никак не размениваемая квартира и соседи в ней, постоянные конфликты с повзрослевшими детьми. Очень хочет вырваться из замкнутого круга «этих земных проблем и жить духовной жизнью», но зафиксирована на решении проблем почти намертво. Для нее — вырваться из замкнутого круга, означало решить их все желаемым образом. Я ее знаю лет пять, и все это время она решает эти проблемы, переходя от одного психоаналитика к другому. Наконец обращается ко мне:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});