О пользе проклятий - Оксана Панкеева

– У нас в Мистралии его трудно найти. Поэтому многие вещи приходится осваивать самостоятельно.

– Так не возвращайтесь туда. Оставайтесь здесь, найдите себе наставника и учитесь, как положено.

– Не могу, – вздохнул он. – Я… у меня… есть определенные обязательства… перед другими людьми.

– А как же вы вернетесь?

– Не беспокойтесь, это не проблема. Отсюда-то я доберусь. – Гость внимательно посмотрел на девушку и вдруг сказал: – Вам не надо меня бояться.

– С чего вы это взяли? – удивилась Эльвира. – Я вас совсем не боюсь, даже, напротив, с вами как-то спокойнее.

– Значит, боитесь чего-то другого? Я… извините, это чувствую. У вас какие-то проблемы? Буду рад вам помочь, если… смогу.

– Вряд ли… В общем-то все мои проблемы уже закончились… Просто сегодня был ужасный день.

– А что случилось? Если, конечно, вам не тяжело об этом говорить.

– Сегодня я… меня должны были… отдать дракону.

– И как же вы спаслись? – Карлсон с живейшим интересом придвинулся поближе вместе с креслом.

– Мои подруги его убили.

– Дракона? Потрясающе! А вы можете рассказать подробнее? – Он пересел на ручку ее кресла и положил руки на плечи девушки. У него оказались очень теплые и тяжелые руки. Слишком тяжелые для такого небольшого мужчины. – Так вам будет спокойнее, – пояснил он. – Не будете нервничать.

– Вы и лечить умеете? – удивилась Эльвира.

– Это не лечение. Это просто… Немного хорошего настроения.

– А вы умеете создавать настроение?

– Только если объект не против. Вы рассказывайте, а я буду слушать… и создавать.

Объект был не против. Если честно, объект только об этом и мечтал.

Ночной гость слушал именно так, как хотела Эльвира, – молча и не перебивая, но молчание было полно сочувствия и понимания. От него исходили покой и уют, видимо созданные волшебным образом. И еще он был очень симпатичным и обаятельным мужчиной, да еще к тому же мистралийцем и магом. Ни те, ни другие Эльвире прежде не встречались…

– Извините, – подал голос Карлсон. – Вы этого действительно хотите или это подсознательное желание, не соответствующее вашим представлениям о приличиях?

– Вы это о чем? Опять ловите мои чувства?

– У меня само получается, – потупился гость. – Вообще-то я контролирую свои эмпатические способности, но, когда женщина мне нравится, это выходит как-то помимо воли…

Эльвира улыбнулась:

– Помните анекдот про мистралийца и девушку в почтовой карете?

– «Хочешь и молчишь»?

– Именно.

Карлсон тоже улыбнулся и неуловимым движением пальцев погасил в комнате свет.

– Диего, тебе плохо? Перепил или что-то случилось?

Кантор отнял ладони от лица и помотал головой.

– Нет… ничего. Не обращай внимания, я вообще ненормальный, со мной частенько что-то подобное бывает.

Тереза сочувственно посмотрела на него и пересела на другой конец скамейки. Подальше.

– Извини, – сказал мистралиец, пока она еще что-нибудь не спросила. – Я забыл надеть амулет, и… так получилось. Это было очень… неприятно?

– Не то чтобы… – вздохнула девушка. – Просто было обидно… не знаю… потому что мне это недоступно или как-то… трудно объяснить. А как это проявляется у тебя?

– Что? – автоматически уточнил Кантор и тут же понял, что она имела в виду. Девочка, ну зачем, лучше промолчи… Тебе своего мало?

– Черная паутина, – вздохнула Тереза. – Как это бывает у мужчин?

– Не спрашивай.

Он отвернулся, чувствуя, как пылает его лицо, прижал ладони к щекам, и оказалось, что они горят еще сильнее. И не только руки, все тело пылало каким-то горячечным жаром, словно жидкий огонь пульсировал в нем вместо крови.

«Вот так и сгорают со стыда, – подумал он вдруг. – Вполне возможно, что это вовсе не образное выражение, а так действительно бывает – когда стыд, позор и унижение переваливают за некую условную грань и становятся невыносимыми настолько, что кровь превращается в огонь. И я сейчас сгорю. И скорее бы, а то ведь она опять что-то спросит…»

– Извини, – сказала Тереза. – Не буду. Я понимаю. Давай поговорим… о чем-нибудь. Чтобы не думать об этом. Жак всегда говорит со мной о чем-нибудь веселом.

Кантор вздохнул и посмотрел на нее.

– Ты в состоянии говорить о чем-нибудь веселом?

– Нет, – печально согласилась девушка. – Это только Жак умеет… Как бы ему ни было грустно, он все равно будет шутить и улыбаться. Он хороший. Я его очень люблю. Я бы очень хотела, чтобы… чтобы он мог быть счастлив со мной. Но у меня не получается. Может, бросить это все, не морочить ему голову и вступить в какой-нибудь орден?

– Не стоит, – ответил Кантор. – Раз Азиль говорит, что получится, значит, так и будет.

– Они тебе рассказали? Тогда понятно…

Жидкий огонь, который бился в нем, медленно отхлынул от лица и стал стекать в руки. И почти одновременно Кантор начал видеть. Наверное, потому, что вспомнил Азиль… а может быть, по другой причине. Он четко увидел черную паутину, о которой шла речь. Собственно, это была не совсем паутина, она ничуть не была похожа на ту золотую, которую он видел когда-то. Та действительно походила на летящую паутинку из тонких золотистых нитей, а эта – скорее на толстую веревочную сеть, которая обвивала тело девушки от плеч до середины бедра, плотно, в несколько слоев, так что просветов почти не было видно. Местами она свисала обрывками – видимо, стараниями Жака. Но, судя по всему, бедному Жаку предстояло стараться еще не один год.

– Что ты там увидел? – занервничала Тереза и плотнее закуталась в простыню.

– Паутину, – ответил Кантор тихо, чтобы не спугнуть видение. – Можно я ее потрогаю?

– Потрогай свою.

– Свою я не вижу.

Он осторожно протянул руку и прикоснулся к черной сети. Реакция была совершенно неожиданная. Кантор предполагал просто пощупать эту нить, осязать ее как нечто материальное, попробовать понять, из чего она сделана и на что похожа, но ни в коем случае не думал, что от этого можно так резко и болезненно выпасть из реальности. Не в Лабиринт, где все было понятно и знакомо, а просто в никуда. На несколько секунд мелькнули какие-то люди в странных одеждах, прозвучало слово на чужом языке, и все исчезло.

– Что с тобой? – испуганно спросила Тереза. Девушка отстранилась и теперь опять сидела на дальнем конце скамейки.

Кантор поднял глаза, собираясь в очередной раз извиниться за то, что напугал девушку, и застыл с открытым ртом. Там, где он только что прикасался, виднелась явственная прореха, и черные жгуты паутины висели лохмотьями, съежившись словно от огня. Вот что это было… Это вовсе не тот огонь, в котором сгорают от стыда, что за идиотская мысль пришла в голову… Просто, как всегда, проснулась его Сила, когда в ней возникла надобность, и, разумеется, он этого опять не понял. Так ведь действительно можно было сгореть, только намного более тривиальным образом, чем ему казалось…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});