Наследие - Сергей Тармашев

Врач замялся, и за него продолжил Грин, бросив на медика презрительный взгляд:

– Мистер Джонсон, вы имеете право подать прошение об эвтаназии или выполнить условия Особого Положения. В противном случае я буду вынужден начать процедуру расторжения контракта с последующим взыскиванием с вас всех убытков. Сразу хочу заметить, что все ваше имущество и содержимое банковских счетов уйдет на погашение издержек и оплату процентов за уже прожитое на территории ЦСГР время. Вы должны принять решение, мистер Джонсон, и сделать это необходимо сейчас. Если вам требуется время, вы можете оставаться здесь, в этой комнате. Наши люди обеспечат вас всем необходимым. Но я обязан напомнить вам, что на исполнение условий Особого Положения у вас есть ровно двадцать четыре часа.

Дэйв посмотрел на замершую в ожидании его ответа троицу, на изготовившихся к броску «медбратьев» с электорошокерами в руках и вновь с тоской подумал, что все это не может быть реальностью. Это не может происходить с ним, просто не может...

– Мне надо посоветоваться с женой... – хрипло выдавил он.

– Как хотите, – пожал плечами Грин, – но, боюсь, решение вам все-таки придется принимать одному. У вашей жены тяжелый нервный срыв, и в настоящее время она ведет себя крайне неадекватно. Ей сейчас оказывается помощь.

– Что с ней? – подскочил Дэйв, и «медбратья» мгновенно напряглись. – Где она? Я должен ее увидеть! Отведите меня к ней!

– Хорошо, – согласился Грин, – как только врачам удастся привести ее в норму, я пришлю за вами. А пока вам придется оставаться здесь. Во избежание ненужных эксцессов я настоятельно рекомендую вам соблюдать спокойствие и сохранять трезвый рассудок. Сядьте, мистер Джонсон.

Дэйв сел на место, чувствуя, как дрожат руки. Он одновременно чувствовал себя беспомощным и готовым броситься на Грина, словно именно он был виновен во всех его бедах.

– Вот и хорошо, мистер Джонсон, – удовлетворенно одобрил Грин его покладистость, – сейчас мы должны идти. Вас проводят к жене, как только это станет возможным. А пока эта комната в вашем распоряжении. Все необходимое вы можете получить у наших сотрудников. Мы вернемся к нашему разговору позже, как только вы посоветуетесь с женой.

Грин сделал знак, и все, кроме Дэйва, покинули помещение. Троица скрылась из вида в коридорах клиники, а шестерка «медбратьев» осталась дежурить под дверью. Дэйв неподвижно сидел в кресле, глядя невидящим взглядом куда-то в стену. Время для него словно остановилось.

Сюзи с ребенком он увидел спустя четыре часа, когда его фактически под конвоем привели в отдельную палату, подобную тем, что устраивают в клиниках для психически больных пациентов. Пол, стены и потолок в палате были полностью обиты толстым мягким покрытием, которое не толь–ко не позволяло бьющемуся в истерике человеку повредить себя, но и не пропускало звук. Перед дверью дежурила медсестра и пара дюжих санитаров. Вместе с провожатыми Дэйва охранников скопилось почти с десяток.

Дэйв вошел внутрь. Сюзи с младенцем на руках сидела на полу, забившись в угол. Едва он вошел, она дико оскалилась в злобной гримасе, и ее глаза сверкнули безумным огнем. Но, узнав мужа, Сюзи немного успокоилась.

– Дэйв! Где ты был?! – зашипела она на него. – Они хотят отобрать у меня ребенка! – Она заговорщицки оглядела пустую палату. – Сначала они не хотели отдавать мне дочь, а теперь хотят отобрать! Ты должен что-нибудь сделать, слышишь? Они где-то тут, совсем рядом! Я иногда слышу их голоса! Они выжидают удобного момента! Надеются подобраться к нашему малышу, пока я буду спать! Но не тут-то было! – Она победно улыбнулась. – Теперь нас двое, и мы можем спать по очереди!

Дэйв подошел к ней и сел рядом, не сводя глаз с младенца.

– Как она? – осторожно спросил он жену.

– Тише! – вновь зашипела Сюзи. – Разбудишь! Малышка спит, я только что ее покормила.

– Сюзи, – Дэйв посмотрел на жену, – она не спит. У нее глазки открыты.

Он почувствовал, что все тело становится словно ватным. Маленькая темнокожая кроха была само очарование. Глаза – копия мать, а нос и губки – точно его, Дэйва, один в один. Младенец, словно игрушечный, неподвижно смотрел куда-то прямо перед собой.

– Да? – Она посмотрела на ребенка. – Наверное, ты ее разбудил! Ты слишком шумишь! – набросилась на него жена. – Разговаривай тише! К счастью, наша девочка совсем не капризная и очень спокойная! Совсем не плачет!

Сюзи бережно прижала к себе младенца и принялась убаюкивать его.

– Сюзи, – Дэйв обнял жену за плечи, – она нас не слышит. И не видит. Я говорил с врачами. Ее глаза не реагируют на свет, а уши – на звук. Она не может заплакать. У нее нет языка и атрофированы голосовые связки... – Он почувствовал, как против его воли из глаз хлынули слезы, и утк–нулся лицом жене в спину.

Она замолчала и перестала раскачиваться.

– Я не позволю им убить мою дочь, – произнесла она неожиданно разумным тоном, – слышишь, Дэйв? Это мой ребенок, и он абсолютно нормальный! Если они хотят отнять его у меня, то сначала им придется убить меня!

– Нас выселят из центра меньше чем через двадцать часов, – тихо произнес Дэйв, – нам некуда идти, мы окажемся на улице.

– Ну и что? – Сюзи пошевелила плечами, освобождаясь от его объятий, и повернулась к нему, поднося ребенка к его глазам. – Посмотри, какая она красавица! Она вылитая ты, только глазки мои! Неужели какой-то центр стоит этого, Дэйв?

Он посмотрел на дочь, на Сюзи, на обитые мягкой обшивкой стены и закрыл глаза.

Служебный микроавтобус с логотипом Грейт-Смоки-Маунтинс ЦСГР на бортах в сопровождении двух джипов, набитых охранниками, вышел из ворот центра и направился к северной границе национального парка. Дэйв и Сюзи с ребенком на руках, словно преступники, сидели в отгорожен–ном пуленепробиваемым стеклом отделении автобуса. Сюзи что-то тихо рассказывала дочке, замершей безразличным поленом, а Дэйв смотрел через окно на окружающие узкую ленту дороги заснеженные деревья. Середина апреля, холода будут стоять еще долго, а у них вещей всего пара дорож–ных сумок... И денег меньше трехсот долларов – все, что было из наличных на момент выселения. Хватило бы на дорогу до Нью-Йорка. А что потом? Может, стоит вернуться домой, в их маленький убогий городишко? Но до него еще дальше, а значит, еще дороже...

Их вывезли за полицейский кордон и высадили прямо на дороге. Охрана не сводила с них оружия, пока Дэйв выходил из авто и доставал сумки. Потом машины уехали, и маленькая семья осталась одиноко стоять посреди заснеженного подлеска. Дэйв оглянулся, осматриваясь.

На подступах к национальному парку жестокая реальность генетического заражения властвовала безраздельно. Повсюду лежали рухнувшие древесные стволы, подточенные грибком-мутантом, давно превратившим некогда стройный лес в кладбище деревьев, обильно заполняющееся какой-то чахлой, кривой растительностью. Не было слышно птиц, почти не встречалось звериных следов. И даже снег уже не казался таким белым, как в лесу возле их бывшего дома...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});