Убийцы Сталина. Главная тайна XX века - Юрий Мухин

Но то что Власик, вместо того, чтобы ломать голову над планами охраны правительства в тех или иных местах, ломал голову над списком своих женщин на предмет покрытия очередной телки, это еще полбеды. Он болтал и творил вещи просто преступные для человека его должности. Чтобы понять их смысл, приведу пару примеров того, как организовываются покушения на глав государств. Возьмем цитату из книги А. Колпакиди и Е. Прудниковой «Двойной заговор»379.

«Японский генштаб давно уже лелеял мечту ликвидировать Сталина — не было только подходящего случая. Однако летом 1938 г. такой случай представился — перешел границу и сдался японцам начальник Дальневосточного управления НКВД Генрих Люшков, человек, хорошо знавший обстановку в России и лютой ненавистью ненавидевший Сталина. Вскоре начальником японского генштаба была утверждена операция под кодовым названием «Медведь».

Осуществить ее должна была группа из шести членов эмигрантского «Союза русских патриотов». Их фамилии: Безыменский, Лебеденко, Малхак, Смирнов, Сурков и Зеленин. Они должны были перейти границу СССР и пробраться в Сочи. Сталин любил принимать в Мацесте лечебные ванны и в это время находился в ванной комнате один. Люшков в свое время был начальником Азовско-Черноморского управления НКВД, знал весь ритуал «омовения» до тонкостей и разработал план покушения.

Но ночам напор воды в ванный корпус уменьшали, уровень ее опускался, и можно было по водостоку добраться до подземного накопителя. Высота его около 3 метров. В углу в потолке имелся люк, который вел в кладовку, где хранились метлы, тряпки и прочее хозяйство уборщиков. Так можно было проникнуть в ванный корпус. В бойлерной работали двое техников, которых и должны были заменить террористы. В лагере в Чанчуне соорудили макет корпуса. Террористы учились обращаться с механизмами, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что техники —вовсе не техники. После приезда Сталина двое, одетые в халаты техников, должны открыть люк и впустить остальных. Затем предполагалось уничтожить охрану и только потом убить Сталина. Все было продумано до мелочей. На репетициях в девяти случаях из десяти охрана не успевала среагировать. Возвращение группы не планировалось, все террористы были смертниками.

В начале января группа отплыла в Неаполь на пароходе «Азия-мару». 17 января она уже была в Неаполе, 19 января — в Стамбуле. 25 января террористы подошли к границе у селения Борчка. Однако когда боевики вошли в расселину, по которой предполагалось пробраться на территорию СССР, по ним ударил пулемет. Трое были убиты, остальные бежали. Японцы так и не установили причин провала» . [О причинах провала высказываются разные версии, но надо сказать, что в те годы на границах шла настоящая война с самыми различными бандами (откуда и взялись войска НКВД). ...За 20 лет, с февраля 1921 г. по февраль 1941 г., на всей границе было задержано 932 тыс. нарушителей государственной границы, среди которых оказалось более 30 тыс. шпионов, диверсантов и террористов. Пограничные войска ликвидировали 1319 вооруженных банд, в которых насчитывалось более 40 тыс. бандитов. На границе было задержано контрабанды на сумму более 132 млн. рублей, кроме того, было изъято 2363 кг золота и 3904 кг серебра, много других ценностей. Было уничтожено более 7 тыс. вооруженных нарушителей, пограничники потеряли 2443 человека убитыми380.Так что не исключено, что в те годы пограничники сначала стреляли, а потом спрашивали: «Стой! Кто идет?»]

А вот как было организовано покушение на Гитлера. Он ежегодно выступал перед старыми членами партии в один и тот же день и в одно и то же время в пивной, из которой началось нацистское движение. Террорист во время очередного ремонта этой пивной заложил в одну из внутренних колонн мину с часовым устройством. Но в тот год Гитлер из-за дел провел традиционную встречу раньше и ушел из пивной за 20 минут до взрыва.

Если вы вдумаетесь и в первый, и во второй пример, то обратите внимание, что теракт даже задумать невозможно, если не знать, в каком месте появится глава государства вне службы и дома (где его достать очень трудно).

А Власик всем своим бабам давал билеты и водил их сам в правительственные ложи во всех театрах и на стадионах. Конечно, интеллигентным женщинам было чем похвастаться между собой, но Власик своим разгильдяйством выдавал объекты, о которых посторонним запрещалось знать. Его женщины между тем имели выход на иностранцев, т. е. не исключалось, что Власик являлся источником важной информации для террористов, сам того не подозревая. А это, между прочим, преступная халатность, и Власику грех жаловаться за те 10 лет даже не лагерей, а просто ссылки, что он получил от суда.

Однако мне интересно не это. Из воспоминаний Власика подспудно следует, что его все время хотели либо убрать от Сталина, либо заставить сделать что-то преступное. Причем сам Власик, похоже, этого не понимал. Вот он, к примеру, жалуется:

«В 1948 году был арестован комендант Ближней дачи Федосеев. Следствие вел Серов под руководством Берии. У Федосеева было взято показание на меня, что я будто бы хотел отравить Сталина. Сталин усомнился в этом и лично проверил это, вызвав Федосеева на допрос, где тот заявил, что это ложь, которую его заставили подписать побоями. Он пожаловался Сталину, что его избивали. После этого дело взяли из МВД от Берии и передали в МГБ лично Абакумову»381.

Ну, во-первых, здесь Власик, по обыкновению того времени, все валит на Берию, хотя Берия в то время к МВД не имел никакого отношения. Министром внутренних дел был Круглов, его первый заместитель Серов — старый дружок Хрущева. Наверняка то, что Федосеева били, это тоже ложь. Вряд ли кто-то бы осмелился сфабриковать дело против начальника охраны правительства. Просто Серов определенным образом извращал показания Федосеева, сгущая акценты на какой-то болтовне Власика или его неправильно истолкованных поступках. Зачем? Перебдел? Вряд ли, на Серова это не похоже.

Вспомним, что Серов, как вы помните, был одним из верных подручных Хрущева в деле Берии и главным грабителем Германии.

Однако то, что Серов переправлял в Москву и Ленинград ценности для подарков «связям», видимо, и определило, что его за организацию этого грабежа не тронули — «связи» защитили. До Сталина, как и в деле Тимашук, никакая информация о Серове не дошла — ни через МГБ, ни через МВД, ни через ЦК. Серов купил всех, было чем.

Серов, кстати, делал подарки и Власику, но тот подарки брал, а каких-то надежд Серова не оправдал. Вот Серов и надавил на Федосеева. По-другому этот случай понять трудно — Серову зачем-то нужно было иметь во главе охраны правительства не Власика.

В 1950 г. кто-то опять делает накат на Власика по поводу его баб, но Сталин опять не принимает мер, хотя, положа руку на сердце, Власика уже давно надо было заменить любым Человеком. Сталин Власику верит.

И, возможно, с учетом этого доверия у кого-то возникает мысль не убрать Власика, а подчинить его себе шантажом. Думаю, что сам Власик этого не понял, поскольку довольно наивно поведал суду следующее:

«1952 г., после приезда из командировки с Кавказа, меня к себе вызвал зам. министра госбезопасности Рясной и дал агентурное дело на Стенберга. При этом он сказал, что в этом деле есть материал и на меня, в частности, о моих служебных разговорах по телефону. Рясной сказал, чтобы я ознакомился с этим делом и изъял из него то, что считал бы необходимым. Я со всем делом не знакомился. Прочитал я только справку — представление в ЦК на арест Стенберга и его жены. После этого я пошел к министру Игнатьеву и потребовал, чтобы он принял решение в отношении меня. Игнатьев мне сказал, чтобы я вызвал к себе Стенберга и предупредил его о необходимости прекращения всяких встреч с неподобающими людьми. Дело он приказал сдать в архив и в случае возникновения какого-либо разговора об этом ссылаться на его указания. Я вызвал Стенберга и сказал ему, что на него заведено дело. Потом показал ему фотографию одной женщины, имевшуюся в этом деле, и спросил, знает ли он ее. После этого я задал ему несколько вопросов, интересуясь его встречами с разными лицами, в том числе и встречей с одним иностранным корреспондентом. Стенберг ответил, что он с ним случайно встретился на Днепрогэсе и больше никогда не видел. Когда же я заявил ему, что в деле имеются материалы, свидетельствующие о том, что он с этим корреспондентом встречался в Москве, уже будучи со мной знакомым, Стенберг заплакал. Я спросил его то же самое и о Николаевой. Стенберг опять заплакал. После этого я повез Стенберга к себе на дачу. Там, чтобы успокоить его, я предложил ему выпить коньяку. Он согласился. Мы с ним выпили по одной-две рюмки и стали играть в бильярд.

Об этом деле я никогда никому не рассказывал. Когда же меня сняли с должности, я запечатал дело Стенберга в пакет и вернул Рясному, не изъяв из него ни одной бумажки» 382.