Голубая кровь (СИ) - Гордиенко Татьяна Васильевна

— Но об этом никто не знает, — тихо произнесла потрясённая Нейман и, отступив на шаг назад, с ужасом посмотрела на Эсфирь, устало прислонившуюся спиной к дереву. — Откуда тебе всё это известно? Как ты могла узнать тайну этих кровопийц? Кто ты, Эсфирь, если знаешь такие страшные тайны и при этом молчишь о них?!

Эсфирь поняла, что сказала слишком много, и настойчивая Нейман заставит выложить её всё до конца. Но как сказать ей обо всём, она не знала.

— Нейман, мы с тобой одной крови и потому не суди меня слишком строго, — Эсфирь потупила взор в землю. — Ты выросла в богатой и благородной семье, а я простолюдинка. Ты получила блестящее образование, а я знаю только универсальный язык и немного терианский. Я слишком рано потеряла близких мне людей и не успела усвоить то, что отличает человека от хищного зверя. Когда ты лишилась семьи, которую всегда считала своей, и тебя никто не захотел понять, ты ведь тоже потеряла веру в людей и правосудие? Нейман, разве тебе не хотелось своими руками убить человека, который разрушил твою мирную жизнь? Признайся в этом, ведь ты до сих пор носишь траур, который поминутно напоминает тебе о тяжёлой потере.

— Да, мне действительно приходила мысль отомстить убийце, — призналась Нейман.

— Но ты не подняла руку на своего врага, потому что он человек, а убийство человека противоречит христианским законам.

— Это правда. Но к чему ты всё это говоришь?

— Выслушай меня до конца, Нейман. Тебя в твоей жажде мести остановила твоя вера, но я не успела научиться прощать и терпеть, потому, что слишком рано перенесла утрату семьи, которая должна была научить меня всему доброму. А если нет семьи, то ребёнок в Ауленте остаётся жить на милость случая и судьбы. Судьба обошлась со мной сурово, но она дала мне силу воли и хладнокровие. Случай чаще был на моей стороне и, пожалуй, только ему я обязана тем, что ещё хожу по этой земле. С девяти лет я стала постигать не христианские заповеди, а науку мести. Я прошла хорошую школу выживания, которая научила меня не отступать, терпеть холод и жару, обходиться продолжительное время без еды, не спать по нескольку ночей и… — Эсфирь на секунду замолчала, а затем заставила себя посмотреть в глаза Нейман и храбро закончила: — и выслеживать Вампиров, а после убивать их. Одного за другим, из года в год.

— Ты убивала людей? — с изумлением и ужасом прошептала Нейман, попятившись.

Эсфирь осталась безмятежна, только ещё больше помрачнела. Её взгляд больших холодных глаз, устремлённый на Нейман, словно говорил: «Ты сама хотела знать правду».

— Я не только убивала, я продолжаю убивать, — ответила Эсфирь, чётко и жёстко выговаривая каждое слово. — Ты видела сегодня аулентцев. Они, горя жаждой наживы и одновременно умирая от страха, всю ночь ищут Одинокого Убийцу, но они его не найдут.

— Почему?

— Потому, что это я.

Нейман онемела от признания Эсфири и в полуобморочном состоянии сделала несколько шагов назад и села на тахту, стоявшую в беседке, не зная даже, что и подумать. Напугать её было нелегко, но сейчас её глаза испуганно и растерянно смотрели на стоявшую перед ней Эсфирь.

Одинокий Убийца глубоко вздохнула и отошла от дерева, держась обыденно, но немного отчуждённо.

— Не бойся, я не причиню тебе зла. Я убиваю лишь Красных Вампиров, — успокоила её Эсфирь, поняв состояние Нейман. — Я знаю, в это трудно поверить, но это так. Именно потому, что я ещё слишком молода и у меня вид совсем не преступницы, меня до сих пор не разоблачили.

— Эсфирь, но как ты могла… — только и сумела пробормотать ошеломлённая Нейман.

— Предупреждаю сразу — не пытайся понять или логически объяснить моё поведение. Это ещё никому не удавалось. Я уникум, я в своём роде феномен. Я никогда ничего заранее не планирую, я не знаю даже, как поступлю в следующую минуту и потому меня ещё не поймали. По этой же причине я, не раздумывая, спасла и тебя. Тебе ещё повезло, так как в большинстве случаев я просто прохожу мимо, и не считаю себя обязанной кому бы то ни было помогать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— И всё же…

— Нейман, я действительно чудовищно жестока, но я не могла стать иной. Я не смогла смириться со своим горем, хотя была ещё ребёнком. Каждый человек, убитый мной, был Вампиром. Я выслеживала их неделями, месяцами. Это было страшно, захватывающе, волнующе и азартно одновременно. Ни одна игра не может дать подобных ощущений, но мною двигала, прежде всего, месть. Когда я нападала на след одного из них, то шла по этому следу день и ночь, пока не находила очередного Вампира, даже умирая от голода и не спя по неделе, я не бросала поисков. Я рыскала по всему Ауленту, но находила их. Сейчас, кроме этого кинжала, у меня есть ещё девять точно таких же, но их владельцы давно отправились в мир иной, а я пока жива.

— Неужели ты не боишься, что тебя выследят?

— Нет, хотя и есть вероятность моего провала, потому что они ищут меня с не меньшим рвением, чем я их.

— Почему ты всё не расскажешь властям? Зачем ты ведёшь эту кровавую игру?

— Нейман, как ты наивна, — улыбнулась Эсфирь, покачав головой. — Неужели ты думаешь, что мне поверят? Мои слова останутся всего лишь словами, ведь у меня нет неопровержимых доказательств, которые я могла бы предъявить, не выдав себя, как Одинокого Убийцу. Если я всё расскажу, то завтра надо мной будет издеваться весь город, считая, что я всё выдумала, а Красные Вампиры сразу же поймут, что я и есть тот человек, которого они ищут. Тогда мне конец, ведь Вампиров, по моим расчётам, больше двадцати и они меня найдут даже под землёй, если будут знать, кто Одинокий Убийца. Нет, я не могу сама себя выдать и допустить, чтобы враги узнали меня в лицо. Нейман, ты принадлежишь к высшему обществу, но всё же не можешь призвать к ответу убийцу. А кто станет слушать бедную простолюдинку вроде меня?

— Ты права, Эсфирь, — тяжело вздохнула Нейман, — в Ауленте нельзя добиться справедливости. Видимо, это наш крест и мы, последние из териан, должны с терпением и достоинством нести его. Пусть наши враги не увидят наших мучений и слёз.

— Аминь, — закончила Эсфирь речь Нейман, озарённую христианским смирением, а затем добавила, но уже другим, полным силы и жизни тоном: — Однако Аулент рано празднует победу и не нужно отчаиваться, Нейман. Ещё не все териане погибли и за нами будет последнее слово. Тера защитит своих детей от пришельцев, и наша раса снова воскреснет из небытия и забвения. Пусть нас останутся единицы, но мы не допустим, чтобы на Тере и дальше лилась кровь.

— И ради этого ты сейчас так рьяно льёшь кровь и сеешь смерть? Не обольщайся мечтами, Эсфирь, — грустно улыбнулась Нейман. — На чужом несчастье счастья не построишь. Да и териан ведь почти не осталось, и все они вынуждены скрывать цвет своей крови, как мы с тобой. К тому же, если Красные Вампиры тайно продолжают свои кровавые дела, то мы недолго просуществуем.

Эсфирь, сжав руки в кулаки и глядя на луну, сказала:

— Если бы я могла собрать их вместе, то Вампиры бы перестали существовать. Но выследить их сложно. Чрезвычайно сложно. Однако, Нейман, твоя семья скоро будет отомщена. Теперь, когда я узнала, и убедилась, что Леон Хауц из Вампиров, я убью его. Он станет следующей моей жертвой и тебе не нужно будет больше умолять закон Аулента о справедливости и правосудии. Убийца понесёт наказание, я позабочусь об этом. Через год Леон Хауц последует за своим братом, если конечно не случится что-нибудь.

— Почему через год?

— Потому, что я всегда убивала их в один и тот же день, чтобы они знали, что это дело рук одного человека и эти смерти не были случайными. Чтобы Вампиры поняли, что и на них есть кому охотиться и они не такие уж неуязвимые, как им кажется. Это должно было действовать на них морально. Я хочу, чтобы они испытывали страх всю свою оставшуюся жизнь, чтобы постоянно слышали за своей спиной шаги их палача.

— Нет, Эсфирь, я не могу послать тебя убить человека! — возразила Нейман. — Я обещала Изабелле не мстить.

— Нейман, ты думаешь, что, убив Хауца, я выступлю в роли наёмного убийцы?