Дитя Всех святых. Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс

Юдифь помолчала, но рассказ ее не был закончен.

— «Лилит долго искала себе спутника. Наконец она встретила Самуила, падшего ангела, который признал за нею право находиться наверху. Они поселились вместе в долине Гееннской и наплодили тысячи демонов. Лилит ненавидела Еву. И она сумела отомстить. Она отыскала Адама, когда тот скитался в отчаянии после смерти Авеля. Ослабленный горем, он согласился соединиться с нею. Они оставались вместе сто тридцать лет и породили множество демонов».

Франсуа задал вопрос, который жег ему губы:

— Но какое отношение имеет это к Царице Ночи?

— Лилит и есть Царица Ночи. По-древнееврейски слово Lail означает «ночь». Следующая глава так и называется: «Царица Ночи». «В царство ночи входит Черная Земля, Черное Солнце и Черная Луна. Черная Земля это владение единорога. Только с его помощью можно проникнуть в эти края. Но прежде надлежит его приручить».

Юдифь подняла глаза от книги.

— Вы сделали это?

— Продолжайте, прошу вас.

— «Черная земля простирается между Черным Солнцем и Черной Луной. Черное Солнце — это область всех разбушевавшихся сил, и находиться возле него означает подвергать себя огромной опасности. Черная Луна — это царство Лилит, Царицы Ночи. Она так черна, что поглощает любой свет, в том числе тот, что ты несешь в себе. Ты не можешь смотреть на нее прямо, иначе тебе грозит мгновенная смерть. Ее отблеск ты увидишь во взгляде единорога. Если только осмелишься, потому что нет ничего страшнее этого видения. Не забудь, что единорога называют также „зеркалом, наводящим ужас“, и его девиз: „Страшусь самого себя“».

Юдифь читала еще какое-то время, но в продолжении Франсуа не услышал ничего нового. Наконец она закрыла книгу.

Франсуа долго смотрел на нее. Юдифь осталась единственной его ровесницей из всех, кого он знал, мужчин и женщин. Ей предстояло стать его подругой в этом последнем деле его жизни.

— Не могли бы вы побыть со мной рядом? Известно, что, если женщина и мужчина трудятся вместе, шансы на успех увеличиваются многократно.

Юдифь дружески улыбнулась ему.

— Неужели вы полагаете, что я покину вас в этом испытании?

В лаборатории было очень темно, ее освещали лишь две слабые свечи, стоящие на столе в подсвечниках. Франсуа взял щепоть черной земли и положил ее в тигель. Тигель он поставил на атанор, бросил в очаг немного мха, поджег его с помощью свечи, после чего стал поддерживать огонь, подбрасывая обломки веток.

— Нужно, чтобы огонь был слабым. Он должен гореть до Дня всех святых.

— Почему именно до этого дня?

— Потому что я родился накануне Дня всех святых, ровно в полночь. Думаю, Лилит выберет именно это время, чтобы появиться.

***

1 ноября 1407 года, ровно в полдень, Франсуа де Вивре отправился в часовню замка Куссон, оставив Юдифь, которой совершенно незачем было туда идти, поддерживать огонь в атаноре. Вот уже много дней они, молчаливые и внимательные, сменяли друг друга перед очагом. Приближался решающий момент.

Этот день должен был стать для Франсуа памятным вдвойне — не только днем успешного завершения первой ступени, но днем его семидесятилетия.

Все прочитанные им в лаборатории книги утверждали превосходство цифры «семь». Значит, в решающий момент ему будет семь раз по десять лет. Как было не увидеть в этом самое достоверное предзнаменование успеха?

Во время службы Франсуа горячо молился Святому Духу, чья помощь была ему необходимой в предстоящем испытании, которому, как заранее предчувствовал Франсуа, предстояло стать очень страшным, на пределе человеческих возможностей.

Как только месса завершилась, он вернулся в лабораторию. Юдифь молча уступила ему место перед очагом. Короткий ноябрьский день быстро клонился к закату. Вскоре наступили сумерки, и в комнате можно было различить лишь красноватый отблеск огня. Дверь они оставили открытой, чтобы услышать звон церковных колоколов и иметь представление о том, который час.

Присев на корточки перед атанором, Франсуа неотрывно смотрел на него. Он не видел и не слышал Юдифь, молчаливую и такую же сумрачную, как и обступившая их темнота. Постепенно Франсуа стал входить в некое странное состояние, словно теряя сознание, но не до конца. Он, несомненно, бодрствовал, но при этом плохо осознавал реальность.

Наконец, появился единорог. Он стоял перед ним, сияющее-белый среди сгустившихся сумерек. Франсуа услышал собственный голос:

— Где мы?

Ответ не должен был его удивить, но заставил задрожать всем телом:

— В краю, где я живу. Это Черная Земля, которую сарацины называют «Аль хеми» — Алхимия… Теперь обернись.

Франсуа повиновался. На своем лице он ощутил горячее дуновение. Единорог объявил:

— Это Черное Солнце. Ничего не бойся: я здесь для того, чтобы защитить тебя. Только не смотри назад.

— Она там?

— Да. Это Черная Луна. Царица Ночи.

— Я хочу ее видеть!

— Не забывай мой девиз: «Страшусь самого себя».

— Я хочу ее видеть!

— Тогда взгляни на меня.

Франсуа увидел, что теперь у единорога один-единственный глаз. На его немой вопрос животное ответило:

— Царица Ночи может отразиться лишь в глазу женщины, если этот глаз — единственный.

Он замолчал, и появилась Лилит…

Она сидела на вершине лестницы, вся закутанная в черное, с огромными, тоже черными крыльями. Она поднялась и сбросила покрывала. Теперь она была похожа на огромный черный цветок. Она заговорила голосом низким глубоким, почти мужским:

— Я Лилит, Царица Ночи, Черная Луна, смуглая Ева, Мать сумрака.

Она протянула ему руку.

— Поднимись ко мне, дитя!

Франсуа внезапно ощутил, как его охватывает панический ужас. Он только что понял, что эта лестница — именно та, где жил его черный сон, лестница главной башни Вивре… Сдавленным голосом он заговорил:

— Эта лестница…

Лилит прервала его:

— Это Scala lapidis, Каменная лестница, которая ведет философов к истине, шаг за шагом. Поднимайся! Каждая ступень означает один шаг на пути к Мудрости.

Лилит принялась кружиться, продолжая сбрасывать покрывала. Они падали вокруг нее, и была она похожа на водопад, низвергающийся потоком чернил…

Сделав над собой невероятное усилие, Франсуа принялся подниматься по лестнице. Вскоре на Лилит осталось лишь одно-единственное покрывало, которое едва скрывало наготу. Тогда она толкнула дверь и вошла.

Франсуа остановился на пороге. Он узнал эту дверь — то была дверь в спальню родителей.

Уже наступило утро. Внезапно пробудившись, он увидел яркое солнце, лучи которого рвались в окно его собственной спальни. Его охватило желание встретить рассвет над башней замка. Он поднялся по лестнице и оказался перед дверью родительской спальни, этажом выше.