Спасение (ЛП) - Кристен Эшли

кусает.

— У меня проблема, — выпалила я, решив настукачить, а не тратить больше времени на мысли о ровных белых зубах Хэнка, впивающихся в мою плоть.

— У тебя много проблем, — парировал он.

Я бросила на него Взгляд. Я не включила его в полную силу, потому что не очень хорошо знала Хэнка, но все равно это был Взгляд.

— Да, — пробормотал он, его глаза стали веселыми, кокетливо-ленивыми. — Это тоже работает.

Боже милостивый.

Я сосредоточилась на своей цели.

— Мне нужно поговорить о моей проблеме.

Он снова откинулся на спинку диванчика.

— Давай, выкладывай.

— Ты же полицейский.

Его губы дрогнули, и он кивнул.

— Так вот, допустим, кое-кому — не важно, кто это — известно, что произойдет нечто плохое. Нечто очень плохое. Затем, это нечто плохое происходит. У этого кое-кого будут проблемы, если она… или он… не сообщит об этом в полицию, ну, сразу же?

Его взгляд снова изменился, флирт испарился, он пристально наблюдал за мной.

— Насколько это «нечто» плохое?

— Плохое, — ответила я.

— Как украсть шоколадку или еще хуже?

— Хуже, намного хуже.

Затем я перегнулась через стол и жестом попросила его сделать то же самое. Он сделал, и когда находился в паре дюймов от меня, я прошептала:

— Убийство.

Затем откинулась на спинку диванчика.

Вот, я сделала это.

Уф. Как груз с плеч свалился.

Хэнк оставался в той же позе, с каменным и серьезным лицом он поманил меня к себе пальцем.

Ой-ой.

Груз вернулся обратно.

Нехотя, но я снова наклонилась вперед.

— Расскажи мне, — потребовал он.

Я вздохнула.

Затем рассказала о Дариусе и Ширлин, не называя имен, но не нужно быть гением, чтобы понять это.

Когда я закончила, он откинулся на диванчик, и его рука снова легла на спинку сиденья. Он отвернулся и пробормотал:

— Твою мать.

Официантка подала нам еду, забрала стаканы с напитками и бросилась их обновлять, хотя мы оба сделали всего несколько глотков. По опыту я знала, как это может отразиться на ваших чаевых, если не следить за напитками.

— Ты поэтому хочешь поговорить с Эдди? — спросил Хэнк.

Я кивнула.

— Ли знает об этом?

— Мэтт был там.

— Ли знает об этом, — сказал он себе. Порылся в джинсах и вытащил телефон. Он проигнорировал свою еду, как и я, хотя я пропустила обед из-за чая со льдом и «Дней нашей жизни», так что действительно проголодалась.

Нажав кнопку, он поднес телефон к уху, сверкнул на меня глазами и произнес:

— Ешь. Мне нужно сделать несколько звонков.

Я принялась за еду.

Официантка вернулась с нашими напитками.

Хэнк сделал несколько звонков.

Потом тоже начал есть.

— Я не хочу, чтобы они злились на меня, — сказала я после того, как мы закончили.

— Кто?

— Люди, которые… ну, я думаю, они в некотором роде мои друзья и в некотором смысле делают это ради меня. Я считаю их хорошими людьми, делающими плохие вещи.

— Все просто. Плохое есть плохое, независимо от того, кто это делает и почему, а убийство — это самое худшее.

Он был прав. Хотя я полагала, что заставлять девушку жить в страхе быть изнасилованной — это довольно плохо.

— Джет, — позвал Хэнк, и я посмотрела на него. — У Фрателли сейчас есть один настоящий друг, и это ты. Маркус недоволен, не только потому, что Дейзи на него злится, но и потому, что Винс выставляет его в плохом свете. На встрече Эдди и Ли попытаются отговорить Маркуса от того, чтобы отдать тот же приказ, который ты слышала сегодня. Маркус притворится, что сыграет в эту игру, потому что, если он этого не сделает, Эдди на него набросится, ему нужен лишь повод. Но Маркус все равно отдаст приказ. Это единственный способ отправить сообщение. Винсу будет очень больно, потому что его заказали и Дариус, и Маркус. Если ты будешь информировать Эдди или меня об этом дерьме, когда что-то услышишь, возможно, мы сможем остановить это до того, как произойдет непоправимое.

Я кивнула.

Он наблюдал за мной.

— Ты не выглядишь счастливой.

— Я считаю, что предала друга, — прошептала я.

Хэнк поймал мою руку на столе и потянул за нее. Я подалась вперед и он тоже, но он не отпустил мою руку.

— Эдди рассказывал тебе о Дариусе? — спросил он.

Я кивнула.

— Я знаю и Дариуса, и Ширлин, наверное, всю свою жизнь. Дариус из хорошей семьи, но Ширлин неудачно вышла замуж. Ее муж, Леон, был сукиным сыном, подлым, как дьявол, и грязным преступником. Это он сбил с пути Дариуса. Ширлин тогда была другой, забитой и бессильной. Она не могла контролировать то, что происходило с Дариусом, а ее Леон уже давно втянул в это дерьмо. Леона убили два года назад, и когда король был мертв, Ширлин с Дариусом заняли свои места. Потому что это все, что они знают, и единственное место, где чувствуют себя в безопасности. У них другой свод правил, но этот свод — неправильный.

Я сглотнула, и его рука сжалась на моей.

— Джет, это неправильный свод. Ты поступила верно. Мне нравятся они оба, и я бы не хотел, чтобы кого-то из них посадили, но если это произойдет, они сядут заслуженно.

Я продвинулась еще немного вперед и спросила:

— Как ты все время живешь такой жизнью? Они твои друзья. Как тебе удается? Я бы такого не вынесла.

Его взгляд изменился, а сжатие моей руки усилилось.

— Мне удается, потому что их дерьмо не остается в их окружении, оно проникает в школы к детям и к старикам, желающим спокойной жизни, но вынужденным жить рядом с притонами, и к симпатичным девушкам, работающим в книжных магазинах, чьи отцы — говнюки. Кто-то должен защитить этих людей.

— И этот кто-то — ты.

— Я и Эдди.

— Ты не видишь серого.

Он отпустил мою руку.

— Прости?

— Ты видишь черное и белое, но не видишь серого, — пояснила я.

— Нет. Я не вижу серого, и это не моя работа, видеть серое — работа судьи, — сказал он на полном серьезе. Его лицо стало суровым и немного пугающим.

Я уставилась на него. Он был мальчиком по соседству, но мальчиком по соседству с заостренными гранями.

— Ты тоже пугающий, — сказала я.

Он ухмыльнулся, отвлекая нас от этого момента.

— Я хороший парень.

— Ты пугающий хороший парень, — поправилась я.

Он подал знак официантке. Наш разговор был окончен.

— Давай отвезем тебя домой.

* * * * *

Под «домом» Хэнк подразумевал дом Эдди. Он припарковался на улице, я впервые открыла дверь своим ключом и впустила нас.

Хэнк