Королева-Малютка - Поль Феваль

Жафрэ, доктор и Комейроль казались удивленными. Джоджа потупился, и только Принц воскликнул, потирая руки:

– Отлично! Мне это подходит!

– Будь там полтора миллиона, как я предполагал ранее, или три с половиной, как выяснилось только что, – продолжал Саладен, – я все равно говорю, что дело сделано, потому что начиная с завтрашнего дня я смогу провести в особняк де Шав столько людей, сколько мне заблагорассудится, и в тот час, какой вы сами назовете.

– Черт побери! – воскликнул Добряк Жафрэ. – Это очень мило с вашей стороны, дорогое дитя.

– Что вы предлагаете? – спросил Комейроль.

– Я прошу разрешения, – ответил Саладен, – держать свои планы при себе, пока мы не заключим соглашение.

– Чтобы заключить соглашение, надо знать все подробности.

– Давайте не попадать в порочный круг, – сказал Саладен, чей голос вновь обрел властные нотки. – Впрочем, мы еще не закончили предварительные переговоры. Как Хозяин и Отец, – это ваше словечко, – я претендую на львиную долу – а работать я стану только в этом качестве.

– Какая прямота! – восхитился Комейроль.

– Душа нараспашку! – поддержал его Добряк Жафрэ.

– Что вы подразумеваете под львиной долей? – спросил доктор Самюэль.

– Если бы речь шла только о моих полутора миллионах франков, – ответил Саладен, – я потребовал бы половину.

– В добрый час! – хором воскликнули остальные. – Вот как? Половину? Ну-ну, юноша, у вас отличный аппетит!

– Но, – продолжал Саладен, – поскольку помимо них есть еще два миллиона, каждый из нас сохранит свою часть: два миллиона – вы, полтора – я.

Добряк Жафрэ надул щеки.

– Дьявол! – выругался Принц.

– Вы сошли с ума, – подытожил Комейроль.

А Джоджа лишь посмеивался в свою крашеную бороду.

– Только так, – спокойно сказал Саладен. – Решайте: два или нет. Здесь не торгуются.

– С полутора миллионами франков, – заметил Самюэль, – можно скупить все шпаги Парижа.

– Вы не поняли! – смеясь, заявил Комейроль. – Наш новый Хозяин хочет заставить нас заплатить за свежую горячую кровь, которую он собирается влить в наши старые жилы.

– Точно! – согласился Саладен. – Я не отрицаю, что это дорого, но такова моя цена.

– А если она нам не подойдет? – спросил Комейроль, сверля его взглядом и покраснев до ушей.

Саладен выдержал его взгляд и холодно ответил:

– Это было бы весьма досадно, господин Комейроль: я вбил себе в голову, что либо сегодня вечером вы согласитесь исполнить мою прихоть, либо я покину вас.

Члены клуба попробовали захихикать, но Саладен повторил, отчетливо выговаривая слова:

– Да, мне придется вас покинуть… для начала, а потом я сделаю карьеру, рассказав о ваших тайных планах.

Он сидел, как мы уже сказали, напротив доктора, Жафрэ, Комейроля и Принца. Прямо перед ним, над диваном, где сидели эти господа, висело большое зеркало.

За спиной Саладена помещался стол, на котором возвышался подсвечник.

Возле этого стола находился Аннибал – он то стоял неподвижно, то начинал прохаживаться взад-вперед.

Произнеся последние слова, Саладен увидел, как глаза четырех его собеседников одновременно остановились на виконте.

Саладен знал, где Джоджа. Закопченное и запятнанное зеркало являло ему смутное отражение итальянца, так что он ни на минуту не терял его из виду.

Что-то сверкнуло в правой руке виконта, сделавшего шаг по направлению к столу. Глаза четырех членов «Клуба Черных Шелковых Колпаков» тотчас же опустились, а Добряк Жафрэ даже слегка вздрогнул.

– Ну и ну! – сказал Саладен. – Виконт Аннибал не отвык еще от неаполитанского кинжала!

Он небрежно повернул голову.

Но когда Саладен снова обернулся к своим четырем собеседникам, мизансцена полностью изменилась: теперь каждый из них, даже Добряк Жафрэ, сжимал в руке нож.

– А что скажет господин Массене? – смеясь, спросил Саладен.

– Массене ничего не скажет, – ответил, поднимаясь на ноги Комейроль. – Ты мертвец, малыш!

Не оборачиваясь, Саладен протянул руку к столу, взял подсвечник и поднял его над головой.

В ту же секунду в окно, выходившее на улицу, трижды постучали.

Ножи исчезли, словно по волшебству.

И стало так тихо, что даже дыхания не было слышно.

– Ставни сегодня не закрыли! – спустя несколько мгновений пробормотал Комейроль, сопроводив свои слова южным ругательством.

– Как это получилось, что их не закрыли? – поинтересовался Добряк Жафрэ.

– Они были закрыты, – ответил Саладен, – очень хорошо закрыты, но я, перед тем как войти сюда, прогулялся кое-куда с моим папой. Тут, рядышком, ждут верные друзья…

– Эй, старички! – крикнул голос с улицы. – Все идет, как надо?

Комейроль кинулся к окну и открыл его.

– Кто здесь? – спросил он. Никто не ответил.

Его взгляд обшарил темную и казавшуюся безлюдной улицу.

В это время Жафрэ той же самой рукой, которая только что держала нож, пылко сжал пальцы Саладена и шепнул:

– Вся эта маленькая махинация была организована замечательно умно, и я от всего сердца голосую за вас.

Принц, обойдя вокруг стола, дотронулся до плеча доктора Самюэля и сказал:

– Вы искали мужчину. Вот он.

– Пока неизвестно, – ответил доктор, – посмотрим.

Саладен тем временем ответил Добряку Жафрэ:

– Это было не так уж трудно проделать, ибо вам уже много лет и вы вполне созрели для того, чтобы отойти от дел. Будь вы помоложе, я бы взялся за это по-другому.

Кончайте смотреть в окно, папаша Комейроль, – добавил он. – Вы – самый крепкий из всей этой компании, да и характерец у вас кое-какой имеется, однако же, честное слово, вы тоже нуждаетесь во мне, ибо вы и ваши вооруженные ножами приятели так насмешили меня, как если бы я заглянул в музей восковых фигур!

Комейроль тем не менее оставался у окна и не скрывал дурного расположения духа.

– Ты говоришь правду, малыш! – процедил он сквозь зубы. – Пятнадцать лет назад ты не успел бы поднять свой подсвечник!

Саладен послал ему воздушный поцелуй.

– Милейший! – сказал он. – Мы будем друзьями, добрыми друзьями, когда ты поклянешься повиноваться мне. Ну! Не засыпайте! Сделайте вид, что решили немного посовещаться, глубокоуважаемые, пока я сделаю вид, что не слушаю, а потом вы дадите мне официальный ответ.

Он отошел от дивана и остановился в другом углу комнаты, взяв в руки «Газету городов и сел».

Члены «Клуба Черных Шелковых Колпаков» собрались в кружок, и Добряк Жафрэ сказал самым ласковым тоном, на какой был способен:

– Аннибал Джоджа, я прошу у вас слова. Вы мне его даете, спасибо. Вы смещены с должности, мой мальчик, и в этом нет большой беды.