Тайны родства - Икан Гультрэ

Со слезами на глазах я выслушивала прощальные напутствия коллег, принимала небольшие подарки на память. Из разряда скромных выбивались два дара, но они были не от целителей, а от пациентов. Ринтейра — та самая, которой мы помогли родить маленького эльфеныша, передала с посыльным собственноручно сплетенную кружевную шаль необыкновенно тонкой работы, просто дотрагиваться страшно, не то что носить. К шали прилагалась записка с новым адресом эльфийки и предложением обращаться, если вдруг что-то понадобится. Похожего содержания записка сопровождала и другой подарок: загадочный артефакт из сермирита с мерцающим черным камнем. По утверждению изготовителя, эта уникальная штука, существующая в единственном экземпляре, должна была навевать приятные сны, если положить ее на ночь в непосредственной близости от подушки. Этим артефактом я решила не пользоваться, по крайней мере, до того, как на него посмотрит Терсим. Не только потому, что я не нуждалась в снах искусственного происхождения, мне еще и сам автор доверия не внушал. Им был тот самый эльф, которому я вернула зрение. И мне как-то не удавалось забыть, что потерял он его как раз вследствие магического эксперимента.

Ведущий целитель вручил нам документы, подтверждающие прохождение практики, исполненные хвалебных эпитетов. Скромный Лерех краснел, читая отзывы о себе, а совсем уже оправившаяся от своих ужасов Нейла, веселая и любопытная, норовила заглянуть ему через плечо и время от времени дергала за рукав:

— Ну что там, что?

Легриниар прощаться не стал — сказал, что вместе с исцелившимся родственником явится прямо в порт, чтобы нас проводить.

В имение своего эльфийского брата я возвращалась… ну, почти как домой. По крайней мере, из чужого мира — в родной. До этого возвращения я даже не представляла себе, насколько душит меня эльфийская столица, как сильно выматывает практика в лечебнице, когда постоянно думаешь о том, чтобы не ударить в грязь лицом, и каждым своим действием доказываешь, что и человеческое образование чего-то стоит. Все это время было было для меня непрерывным противопоставлением себя — миру. Не эльфам и не людям конкретно, но всему этому обществу, закосневшему в предрассудках, давних распрях, вечном недовольстве всем и друг другом.

Вдали от дворцов эльфы жили иначе: занимались своими делами, предавались увлечениям и развлечениям, заботились о семьях, любили близких… если умели. Так ведь и люди не все это умеют.

Словом, в имении я отдыхала. Душой и телом. Ходила гулять по окрестностям, напрочь игнорируя зарядившие дожди, выискивала редкие травки, которые не росли в Ниревии. Не собирала, нет. Еще не хватало тащить с собой горы сена через море. Но показывала их Эниэре, чтобы она приготовила для меня семена, когда наступит подходящий сезон. Семена много места не занимают, их можно и магической почтой переслать. А я подумывала завести что-то вроде аптекарского огорода — возможно, в своем баронском имении или…. в Дайвире. Я ведь выйду когда-нибудь замуж за Лэйриша, я ему обещала.

Мысли о замужестве пугали и грели одновременно. Грели воспоминания о совместно проведенных часах. Пугало представление о браке, как о потере свободы. Нет, я знала, что Лэйриш не из тех, кто посадит жену под замок и запретит ей заниматься чем-либо, выходящим за рамки домашнего хозяйства, но… все равно тревожилась. И ругала себя за это, ведь ничем иным, кроме недостатка доверия, мои тревоги было не объяснить. А потом вдруг вспомнила, что никогда не говорила об этом с Астирой. Для Лэйриша просила счастья в любви, было дело. И о доверии как-то раз, но тогда дело касалось Мариена.

И я попросила Лейтиниэра сводить меня в храм Астиры. Здесь, в Лиотании, не было общих храмов, посвященных всем богам сразу, ставили только отдельные. Ближайшее святилище Астиры оказалось не слишком далеко, на границе владений клана Льерэ. Брат оставил меня там одну, а сам перенесся обратно в имение.

На пороге храма я замешкалась, собираясь с мыслями. О чем я хотела просить? О том, чтобы у нас с Лэйришем все сложилось? А не будет ли это насилием, чем-то вроде приворота? Менее всего я хотела бы привязать к себе любимого каким-нибудь искусственным способом.

Впору было посмеяться над собственной нерешительностью, вот только смешно мне не было: во мне все больше крепла уверенность, что вопросы мои — это действительно вопросы жизни и смерти. Для кого-то, возможно, это не так. Но не для меня — с самого начала моего пребывания в этом мире тема брака преследовала меня, каждый раз поворачиваясь совсем не той стороной, которую принято воспевать. Неудивительно, что я стала воспринимать замужество, как конец всему. И в то же время хотелось уже… прислониться к кому-то, найти свою гавань — в объятиях того, кому доверяю…

Да, вот оно — доверие! И с этой мыслью я решилась наконец переступить порог святилища. Там я просила Астиру умения доверять и доверяться.

Портал в обратно в имение построила сама, не дожидаясь Лейта. Это был наш последний вечер в Лиотании, поэтому все собрались в гостиной. Лейт выставил на стол бутылку легкого эльфийского вина, не туманящего разум, Эниэра, уложив детей, спустилась с инструментом, отдаленно напоминающим то ли мандолину, то ли лютню и села в кресло, тихо перебирая струны, а потом запела.

Голос у нее был не сильный, но красивый, только песни звучали не только незнакомые, но и не совсем понятные — на древнем эльфийском языке. Мне приходилось читать на нем, но вживую я его никогда не слышала. Наверно, этим старинным песням она научилась в храме… а может, в семье хранили древние традиции.

Делевиэр сидел в тени, в уголке, и слушал родственницу, широко раскрыв глаза и затаив дыхание. Похоже, он впервые видел Эниэру поющей.

Нейла, нисколько не смущаясь, сидела на коленях у Лереха, положив голову ему на грудь. Она улыбалась, но иногда, когда эльфийка брала особенно щемящие ноты, из глаз девушки катились слезы.

Я и сама, если честно, временами порывалась всплакнуть, но сдерживалась изо всех сил. И немножко сердилась на себя за это, потому что умение отпускать себя рядом с близкими, родными — это тоже вопрос доверия.

…На следующий день эльфы доставили нас в порт. Формальности в этот раз были пройдены почти мгновенно — куда проще покинуть Лиотанию, чем попасть в нее.

К отплытию, как и было обещано, явились Легриниар и Вейстиор. Вейста я видела впервые после исцеления, и на мой взгляд это был совершенно другой человек… то есть эльф — глаза светлые, ясные, полные надежды, словно он заново начинал жить. Собственно, так оно и было на самом деле.

Вейстиор долго держал меня за руки, ничего не говоря, потом поцеловал запястья — одно, потом второе — неловко поклонился и отошел, смахивая слезу со щеки. Его брат отвел меня в сторону и вручил что-то вроде свернутого в рулон полотна:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});