Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Эван Хантер

когда вернулись?

— До того.

— А костыли не мешали?

' — Нет.

— Вы что, ехали на машине?

— Да, друг вез меня.

— Кто?

— Девушка, которая мне позирует, — ответил Эллиот и кивнул на стоящие вокруг скульптуры.

— А кстати, что с ногой?

— Да так, несчастный случай.

— Перелом?

— Нет. Растяжение.

— Это, пожалуй, приятнее, чем перелом.

— Да, доктор тоже так говорит.

— А как зовут доктора?

— А вам зачем?

— Просто интересуюсь.

— Ну, я не думаю, что вам это будет интересно, — ответил Эллиот.

— Вы правы, — согласился Карелла. — Так вы посмотрите на фотографию?

— Я уже вам говорил, — начал закипать Эллиот. — Я и так посвятил вам слишком много времени. Я, между прочим, работал, когда вы тут появились. Я не люблю, когда меня отрывают от работы. -

— Простите меня, пожалуйста, за доставленное беспокойство, — устало прикрыв глаза, заученно проговорил Карелла и тут же добавил — Вы до сих пор не взглянули на фото.

— Да я не имею ни малейшего представления о том, кто он такой! Я не знаю здешних ребят. Я же вам сказал — большинство моих друзей живет в Бостоне.

— И все-таки, — настойчиво сказал Карелла, протягивая Эллиоту фотографию.

— Нет, я его не знаю, — ответил скульптор, почти не взглянув на снимок и быстро отдавая его Карелле.

Детектив положил фотографию в записную книжку и, подняв воротник плаща и попрощавшись с блондином, вышел на улицу. Дождь продолжал лить как из ведра. Карелла добежал до перекрестка и остановился возле закусочной. Войдя внутрь, он отдышался, затем снял плащ, повесил его на вешалку и присел за стол недалеко от стойки. Официантка сразу подошла к нему и спросила, что он будет заказывать. Карелла попросил чашку кофе и бутерброд с датским сыром.

Многое оставалось невыясненным, и что-то тревожило Кареллу после разговора с Сэндфордом Эллиотом.

Разорванная белая кроссовка и забинтованная левая нога Эллиота не могли не заинтересовать Кареллу. Правда, все это могло быть и чистым совпадением. Привлекало внимание и странное поведение Эллиота. Во-первых, он поспешил выдать свое алиби, хотя Карелла даже не успел двух слов сказать об убийстве. Во-вторых, и это настораживало больше, Эллиот предпринял поездку в Бостон с больной ногой и не захотел назвать имя своего врача. Наконец, откуда он знал, что убитый — мужчина? Еще перед тем, как Карелла показал ему снимок, Эллиот сказал: «Я не имею ни малейшего представления о том, кто он такой». Ведь до этого момента Карелла называл убитого «жертвой».

Что-то еще беспокоило Кареллу. Какая-то несформи- ровавшаяся мысль занозой сидела в мозгу и не давала сосредоточиться. Подошла официантка и поставила перед ним чашку кофе и бутерброд на блюдце. Карелла откусил кусок бутерброда, отхлебнул глоток кофе, опять откусил бутерброд, запил его кофе и вдруг понял, что его так тревожило. Карелла сразу подумал о том, стоит ли возвращаться в магазин.

В разговоре Эллиот упомянул, что работал, когда пришел Карелла; возможно, девушка еще была в мастерской. Он решил подождать ее и поговорить с ней наедине, чтобы Эллиот не подсказал ей чего-нибудь.

Он доел свой бутерброд, допил кофе и позвонил в участок, чтобы узнать, не приходила ли ему какая-нибудь почта. Мейер сообщил, что на его имя пришло еще одно письмо. Карелла попросил открыть конверт. Когда Мейер опять взял трубку, Карелла спросил:

— Ну, что на этот раз?

— Самолет, — ответил Мейер.

— Что-что?

— Снимок самолета.

— Что за самолет?

— Да откуда мне знать? — возмутился Мейер.

Коттон Хейвз безошибочно определил тип самолета на снимке.

— Это «Зеро», — сказал он, посмотрев на ксерокопию, приколотую вместе с портретами Эдгара Гувера и Джорджа Вашингтона.

Во время войны на Тихом океане Хейвз служил на торпедном катере и сейчас говорил уверенно, так как разбирался в боевой технике того времени. Мейер бет колебаний принял его слова на веру.

— Но почему самолет?

— Да кто это может знать? И каким образом снимок японского истребителя соотносится со снимками Гувера и Вашингтона?

— Может, японцы собираются атаковать ФБР в Вашингтоне? — пошутил Мейер.

— Правильно, — вторил ему Хейвз. — Шесть эскадрилий «Зеро» на малой высоте заходят со стороны Пен- сильва ния-авеню!

— Снова нападают на Перл Харбор!

— Начинается третья мировая война!

— Конечно, — сказал Мейер. — Что же еще это может означать?

— И Глухой, понимая, что мы — единственная надежда американской нации, заранее предупреждает нас, чтобы мы вовремя подняли тревогу.

— Беги, звони в колокола и труби в рожок, Коттон.

— Знаешь, что я думаю? — спросил Хейвз.

— Умоляю, скажи.

— По-моему, на этот раз он водит нас за нос. Я не думаю, что между этими снимками вообще существует какая-то связь.

 — Тогда почему он присылает их нам?

— Да потому что у него шило в заднице, вот почему. Понавыдергивал никак не связанных по смыслу картинок из газет, журналов и книг, сделал с них ксерокопии и переслал их нам, рассчитывая, что мы тут все сдвинемся, обдумывая, что бы это значило.

— А как насчет угрозы ограбить банк?

— А что насчет угрозы? Карелла, кажется, должен ему помогать? Пожелаем удачи!

— Коттон, — вдруг спокойно сказал Мейер.

— М-да.

— Если бы это был кто-то другой, я бы сказал — да, ы прав, все это так, ерунда, дешевый розыгрыш. Но ио — Глухой. Если он обещает что-то сделать, то обязательно выполняет свое обещание. Я не знаю, какая есть связь между всеми этими ксерокопиями, но я уверен, что она существует. И еще, он рассчитывает, что мы достаточно умны и можем понять, в чем эта связь заключается.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что как только мы вычислим эту связь, он сделает что-то только ему известное. Коттон…

— Да, Мейер.

— Коттон, — повторил Мейер, затем посмотрел на Хейна и с жаром продолжил — Коттон, этот человек — посланник дьявола!

— Прекрати молоть чепуху.

— Коттон, я ненавижу его! Коттон, лучше бы я с ним никогда не встречался и ничего про него не слышал. Вообще!

— Да успокойся, прошу тебя, что это с тобой? — удивился Хейвз.

— Как можно найти связь, придуманную его дьявольским воспаленным мозгом?

— Послушай, Мейер, что…

— Как мы можем догадаться, что означают для него эти снимки? Гувер, Вашингтон, а теперь еще этот чертов японский «Зеро», — сказал Мейер, сжимая пальцами снимок японского истребителя. — А может, это он и хочет нам сказать, Коттон?

— Что именно?

— Он хочет сказать, что у нас ничего нет. Зеро! Ноль! Большая дырка от бублика! Зеро, зеро, зеро…

— Слушай, хочешь чашечку кофе? — нежно спросил товарища Хейвз.

Карелла прошел четыре здания по Портер-смит, пока не обнаружил табличку «Генри Скафейл» на почтовом ящике. Он поднялся по лестнице на третий этаж и остановился