Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Уильям Бартон

Я смотрел на нее во все глаза. Она взяла стакан с чаем и отпила немного.

— Я читала о вас, — сказала она.

— Правда?

— Не именно о вас, а о Глазах как о психологическом феномене.

— Не забудьте про мистическую сексуальность.

Она отвела взгляд. Я заметил, как напряглись мышцы у нее на шее, как покраснела кожа у волос. Я пытался сконцентрировать внимание, но чувствовал, что ускользаю из реальности.

— Быть Глазом — это не совсем то, что представляют себе обыкновенные люди, — сказал я.

— А что же это?

— В действительности это намного страшнее.

— Расскажите мне.

— Резервуар на самом деле идеальная изоляционная камера. Отсутствие гравитации, полная сенсорная дезактивация. Тело облеплено всевозможными датчиками. Непосредственно в мозг вводят проводник. Это вы, возможно, знаете. Но вот чего вы не знаете. Подобная процедура убивает человека. Становясь Глазом, человек в буквальном смысле слова отдает свою жизнь.

Я говорил и говорил, это помогало мне удерживать сознание на происходящем. Но вряд ли такое состояние можно поддерживать долго.

— Вам помогают функционировать в Резервуаре, но на поток световых частиц, тахионов, растрачивается не только ваше сознание. Все ваше существо, ваша суть. И каким-то таинственным образом где-то между Землей и роботом-приемником, который находится на расстоянии пятидесяти световых лет, поток сбрасывает все, кроме самых непосредственных ваших ощущений. Вы становитесь неким щупальцем, не просто Глазом, но и рукой, языком, ухом. Вы вселяетесь в механизм, который был запущен в космос задолго до вашего рождения, пересылаете назад по потоку тахионов эти данные вместе с вашими собственными мыслями, а аналитики вроде вашего мужа должны бесконечно в этом разбираться. Потом вас возвращают, но на самом деле возвращаетесь не вы, а это самое щупальце. Вам говорят, что специальные препараты восстановят химический баланс вашего мозга, дадут новую силу вашим познавательным способностям. Но на самом деле это ложь. Вы мертвы, и больше ничего.

Тут появился грузовик команды надзора над животными, и я, воспользовавшись этим, попрощался и вышел из дома. Мир прямо-таки разваливался на части. Люди отделялись от земли, по которой шли. Дерево, дверная ручка, закатывающиеся зрачки. Отдельные части, составляющие хаотичное и бессмысленное целое.

У ограды я обернулся и увидел, что Ким Фам смотрит мне вслед. Она была похожа на стакан чая со льдом, на мертвое тело пса, на прохладный пруд на четвертой планете, вода в котором дрожала подобно ртути, когда я дотрагивался до нее сенсором.

Я сел в автомобиль, но, хотя сумел найти свой «Мицубиси», совсем не был уверен, что смогу им управлять. Перед глазами были тысячи отдельных деталей: сплавы, пластики, провода и вспомогательные механизмы; я ощущал какой-то сложный смешанный запах.

Слева у самого уха раздался стук. Толстое стекло, голубые глаза, череп, обтянутый кожей. Я воспринимал все, но ничего не понимал. Глаза куда-то пропали, потом раздался голос:

— Примите вот это. — Слоги, паузы, еще слоги. Горький привкус.

Восстановление.

Я заморгал, мир на время снова обрел гармонию.

— С вами все в порядке? — Ким сидела рядом со мной в автомобиле.

— Да, все в порядке.

— Вид у вас был, как у больного с кататоническим синдромом.

— Который сейчас час?

— А как вы думаете, который сейчас час?

— Я первый спросил.

— Почти семь.

— Черт побери.

— Я собиралась поехать в город. Даже не представляла, что вы до сих пор тут сидите.

Я протер глаза.

— Боже, как я устал.

— Где вы живете?

— У меня прекрасная маленькая квартирка на территории Проекта.

— Вы сможете туда доехать?

— Да, но не хочу.

— Почему?

— Меня могут больше не выпустить.

— Вы это серьезно?

— Не совсем.

— Вас не поймешь.

— С Бадди все в порядке?

— Да.

Я посмотрел на нее — передо мной сидела привлекательная женщина со светло-голубыми глазами, на вид около тридцати пяти.

— Пойдемте ко мне. Тем более что вы забыли свою рубашку.

— Точно, — ответил я.

Я поставил машину в гараж и спрятал ключи под защитным козырьком. Машину мне дали на Проекте, но исключительно с рекламными целями и для дневных поездок. Считалось, что Глаза должны во всем поддерживать репутацию учреждения.

В доме была комната для гостей с двухспальной кроватью и окном, в который врывался освежающий ветерок. Я снял ботинки, прилег на кровать и прислушался, не сняла ли она трубку телефона, не набирает ли номер Проекта. Она ведь должна знать людей, которые там работают, и их телефонные номера. Бывшие коллеги ее мужа. Я закрыл глаза, убежденный, что когда снова открою их, то увижу перед собой типа из группы безопасности Проекта.

Но все получилось иначе.

Когда я открыл глаза, комната была освещена теплым светом лампы, в дверях стояла Ким.

— Здесь ваши таблетки, — сказала она и показала мне небольшую серебристую коробку.

— Все в порядке. До завтра мне они не понадобятся.

Она внимательно взглянула на меня.

— Правда, — сказал я. — Я принимаю одну в день.

— А что бы случилось, если бы я не нашла вас?

— Сидел бы до тех пор, пока меня не нашел бы кто-нибудь другой, а если бы так никто и не нашел, то проторчал бы там до Судного дня. Моего, по крайней мере.

— Вы это имели в виду, когда сказали, что люди, работающие на Проекте, больше не выпустят вас?

Я хорошенько обдумал ответ.

— Никакой явной угрозы нет. Они хотели бы использовать меня еще. По-моему, им очень нужны позитивные результаты.

— «Результаты равны вложениям», — так говорил мой муж.

— Верно.

Я сел на кровати, потер руки — несмотря на то, что в доме было тепло, я покрылся гусиной кожей.

— Как он умер? — спросил я.

— Опухоль мозга. Просто ужасно. К концу его постоянно мучили боли. Его держали на сильных лекарствах. Он даже меня перестал узнавать. — Она отвернулась. — Боюсь, что после его смерти я сама оказалась на грани отчаяния. Но сейчас я чувствую себя сильнее.

— Почему вы живете здесь совершенно одна?

— Это мой дом. Если надоест, есть еще небольшой коттедж на Кэннон Бич в Орегоне. Но я привыкла к одиночеству.

— Привыкли?

— Похоже, что оно преследует меня всю жизнь.

Это вызвало новые вопросы, и за чашкой кофе в гостиной я задавал их один за другим. Ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было четырнадцать лет. Ее воспитала тетка, но отношения были натянутыми.

— Я чувствовала себя не племянницей, а, скорее, обузой.

Потом был мистер Фам и опухоль мозга. Когда она закончила, что-то внутри меня заскулило и стало проситься наружу, но я не давал выхода эмоциям.

— Иногда мне кажется, что уж лучше бы я стала Глазом, — сказала Ким.

— Поверьте, это не лучше.

— Почему? — Мы сидели на одном диване, она развернулась ко мне, подогнув под себя одну ногу; глаза у нее горели, лицо было оживленным.

— Я уже говорил: вам пришлось бы умереть.

— Я думала, вы говорите не буквально.

Я покачал головой и пошлепал по набедренному карману брюк, где лежали мои таблетки.

— Я весь в этих таблетках, — сказал я. — Тот самый «я», с которым вы сейчас разговариваете. Но это не тот «я», каким я был перед тем, как попал в Резервуар. — Я глотнул кофе. — Официальная версия ничего подобного не говорит, это моя личная теория.

— Теория несколько невротическая.

— Да, пожалуй.

— Мне даже кажется, что вы и сами-то не верите в это.

Я пожал плечами.

— Это ваше право.

Какое-то время мы сидели молча.

— Иногда тут действительно становится очень одиноко, — сказала Ким.

— Да.

Спальня оказалась приятнее, чем гостиная. Она погасила свет и набрала «прозрачность № 3» для стен и потолка. Ощущение было такое, словно лежишь в лесу под открытым небом, над тобой сверкают миллиарды звезд, а вокруг раскачиваются ветки деревьев. Я дотронулся до ее обнаженного живота, потом поцеловал в губы. Время так сладостно замедлилось, но потом снова сжалось, подобно часовой пружине, и принялось отсчитывать секунды — тик-так, тик-так.

Мы лежали на спине и смотрели вверх, руки и ноги все еще были переплетены. Звезды незаметно кружились. Разглядеть Тау Бу я не смог, да и бог с ней.

— Зачем же тогда ты это сделал? — спросила она.

— Потому что мне было хорошо. И тебе, по-моему, тоже.

— Я не о том. Почему ты захотел стать Глазом?

— А-а… Я хотел увидеть то, что никому другому увидеть не дано никогда. Хотел летать так далеко, как никогда не сможет летать обычный человек. Глупые амбиции. Все это немного смешно.

— Ну и как, стоило того?