Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт - Фаня Шифман

Случайно оглянувшись напоследок на дубона и на экран компьютера, он на краткое мгновение увидел, как на экране мелькнула и тут же исчезла картинка бешено крутанувшего колеса рулетки. Только поздно ночью, почти под утро, обстоятельства заставили его вспомнить это унижение на контроле и задуматься о причинах такого пристального интереса незнакомого ему дубона к своей персоне.

Неэманы на удивление быстро и без проблем преодолели строгий контроль. Зато Максима, который шёл рука об руку с Хели, дубон-контролёр задержал, отделил от Хели и потребовал предъявить удостоверение личности. Он долго и нудно допрашивал его по каждому пункту анкеты, несколько раз с глумливой вежливостью и нарочито громко переспрашивал, действительно ли он, щуплый коротышка, жених этой высокой синеглазой девушки, да ещё и "американки"? Он явно хотел задержать Максима на контроле. Хели с мольбой оглядывалась по сторонам. Но тут в происходящее вмешался мистер Неэман: перейдя на английский язык, он внушительным тоном подтвердил всё сказанное Максимом и попросил прекратить тормозить прохождение контроля и унижать людей бессмысленными допросами.

За контролем Доронов и Неэманов нагнал Гидон с двумя старшими сыновьями-подростками, Цуриэлем и Ореном. Бенци тихим голосом сообщил Гидону поразившую его новость: в новой "Цедефошрии" задействовали его финансовую программу, разработанную, якобы, для заказчика-хуль. "Да, знаю, – кивнул Гиди, – но разработчиком её уже числится приспешник Пительмана, Зяма Ликуктус. О тебе же распустили слух, что ты запорол разработку, из-за чего её и передали другому, "грамотному специалисту"… Но не имеет смысла и не стоит ничего доказывать".

"Ведь я оставляю в каждой разработке, так сказать, свою метку, ты знаешь. Это такие маленькие бледные буковки, бет и далет, в уголке титульного листа, которым открывается программа. Они действительно бледнее, чем были при сдаче программы шефу и чуть-чуть другой оттенок – это значит, что есть изменения по сравнению с разработанным вариантом. Если бы они были значительными, эти буковки бы полностью исчезли". – "Я тебя понимаю: это обидно. Но плюнь ты на это, Бенци!

Главное-то не в этом! Ты, наверно, знаешь: закрытая часть проекта названа компи-казино.

Тебе, когда давали задание, конечно, сказали, что эта программа исключительно на экспорт – ведь в Арцене азартные игры запрещены!" – "Принцип этой программы таков: в память вводятся все данные клиента… – горячо заговорил Бенци, невольно повысив голос: – И в результате клиент попадает в финансовый капкан компании, продавшей ему абонемент. А уже без меня они и разовое посещение превратили в абонементный капкан. Вот это действительно "великое достижение" Тумбеля и его прихлебателей!" – "Не надо было спорить с дубоном, с мальчишкой".

– "Да не спорил я с ним! – воскликнул Бенци. – Ну, пошли по местам? Ты только своих старших взял? Где вы тут сидите? А… отлично – мы рядом…"

***

Сектор, где сидели Дороны и их друзья, на Центропульте был обозначен кодом "Юд-Гимель".

Как и во всей "Цедефошрии", тут имелся большой экран, только подвесили его выше, чем в других секторах, да ещё криво-косо. Время от времени он то подрагивал, то слегка поворачивался. Зрители сектора вскоре по достоинству оценили эту маленькую небрежность. А пока что никто на это внимания не обращал: висит и висит себе (лишь бы не упал от собственной тяжести!). Точно так же никого до поры до времени не волновал избыток прожекторов – словно половину их общего количества собрали в этом относительно небольшом секторе. До того, как зазвучал дробно-фанфарический пассаж силонофона, знаменующий открытие Турнира, прожектора проливали на зрителей ровный и мягкий свет. Естественно, никто не придал значения и гроздьям воронок из стекловидного материала, переливающегося всеми оттенками зыбучей трясины, развешанным по всей "Цедефошрии" на уровне верхушек самых высоких ветвей деревьев.

***

Близнецы Блох стояли в позе вольно посреди главного прохода, рассекающего "Цедефошрию" на две неравные части, и лениво отслеживали происходящее. Оба потягивали источающие сладковатый аромат сигареты и, как мячиками пинг-понга, перебрасывались короткими замечаниями по адресу шумно и возбуждённо гомонящей толпы, занимающей места. Понятно, что самые острые и ехидные реплики они отпускали в адрес тех, кто сейчас с весёлыми лицами занимал места в секторе Юд-Гимель, а главное – в адрес пересекающей его цепочки фиолетовых подростков, которые, держась за руки, пели одну из любимых мелодий на слова псалмов, совсем недавно ставшую у них популярной.

Галь ухмыльнулся, злобно и презрительно проследил за ними глазами: "Пойте, пойте, фиолетовые, пока позволяем… После Турнира мы все ваши песни запретим, как вредные и подстрекательские – с точки зрения, конечно же, текстов…" – "Но это же на слова псалмов!" – "Вот и запретим их, как не соответствующие новой культуре, за которую – вот увидишь! – проголосует подавляющее число сидящих здесь зрителей! Ты же знаком с анализом колокола статистических предпочтений!" Гай небрежно бросил: "Хочу верить, что орлы нашего Тимми уже настроили ктивтимоны соответствующим образом. Лично я просто бы отключил фиолетовую кнопку, и -нет проблемы! Мороки меньше, чем с ихними непонятными ста-тис-ти-ти-ти-скими колоколами…" Кто-то с удивлением посмотрел на него и, озадаченно нахмурившись, покачал головой: парень проболтался об одном из секретов фанфармационной кухни.

Сзади подошёл Тим и, обняв парня за плечи, прожурчал чуть ли не ему в ухо ласковым голосом, в котором, впрочем, отчётливо звучал металл: "Гай, детка, ну, что ты раньше времени народ будоражишь? Ты что, не понимаешь? – на каждом столе мы смонтировали стандартный… э-э-э… а стало быть – со всеми кнопками! Так мой… э-э-э… Только, пожалуйста, не называйте его ктивтимон, – понизил голос Тим до еле слышного шёпота, – у него есть вполне официальное и общепринятое, цивильное название – войтеромат! Он так устроен, что его не смонтируешь частично!" – "А почему?" – полюбопытствовал Галь. – "А потому что в конструкции и в дизайне главной панели прибора посредством новейших технических средств заложен принцип прав личности на свободу выбора, он же демократический принцип нашего Турнира.

Понял?" – "А-а-а…" – неопределённо протянул Гай и покраснел, а Тим погладил его по плечу и улыбнулся: "Так что не беспокойся и народ не будоражь! Каждый – ты понял? – каждый! – волен выбирать то, что соответствует его вкусу, культурным пристрастиям и уровню!" – "Вот именно – уровню!" – подчеркнул Галь, многозначительно поглядывая по сторонам. – "Это ведь первый в нашей истории Большой музыкальный Турнир! Сегодня каждому станет ясно, что народ предпочитает!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});