Декабрист - Максим Войлошников

— Думаю, это произошло так, — ответил Ломоносов. — В те времена мачжуры как раз вторглись в разорванный гражданской войной Китай. И пока несколько десятилетий они завоевывали его, их не интересовала могучая северная река, окруженная тайгой. Видимо, Хабаров был об этом хорошо осведомлен. Лишь освободившись от войны на юге, манчжуры обратили взгляд к русскому Албазину…

…На китайской стороне, у впадения реки Уссури виднелся городок. Когда беглецы проплыли мимо, от пристани отошла джонка, украшенная китайским флагом, и пошла в их сторону. Она явно намеревалась перехватить русских.

— Черняков, холостым! — приказал Ломоносов. Канонир положил заряд, забил пыжом и выдвинул пушку из порта. Вот джонка приблизилась так, что на ней можно было видеть вооруженных копьями и ружьями солдат, некоторые из них были в доспехах. В этот момент с борта судна взлетел клуб дыма, и над зеркальной гладью реки пролетел грохот пушечного выстрела. После такого салюта джонка тотчас повернула обратно. Очевидно, солдатам захотелось вернуться к своей любимой игре в ма-джонг [45]. На левом берегу три десятилетия спустя возникнет город Хабаровск.

Наткнувшись на горы Сихоте-Алинь, река повернула к северо-востоку. По берегам встречались только юрты гольдов (нанайцев), живших рыболовством — из рыбьей кожи была даже их одежда. Ниже по течению жили гиляки (нивхи), обитатели Сихотэ-Алиня, прирожденные охотники. Об их прибрежных селениях можно было узнать заранее по лаю множества ездовых собак. У них путники выменивали свежую дичь.

Месяц назад покинули они Албазин. И вот, Амур повернул на юго-восток.

— Смотрите, течение замедляется! Это действие прилива! — воскликнул Чижов.

— Значит, море близко?

— Не знаю, ведь прилив может действовать на сотню миль в глубь реки!

Однако уже через несколько часов русло внезапно расширилось.

— Эй, на вахте! Не спать! Мерить глубины! — крикнул на нос Чижов. — Господа, могу поздравить! Мы входим в устье реки, переходящее в Амурский лиман, — сказал он товарищам. — Близок час, когда мы увидим море и Сахалин, отделяющий нас от Великого океана. Но в Амурском лимане следует быть осторожным, придерживаясь фарватера, чтобы не обмелеть.

— И сколько дней нам придется промерять глубины? — поинтересовался Оболенский.

— К счастью, в 1805 году эту работу за нас выполнили моряки Ивана Федоровича Крузенштерна [46], первым из русских совершившившим кругосветное плавание на отечественном корабле. Господин Ломоносов позаботился заранее запастись картой и лоцией.

Действительно, до вечера удалось без происшествий пройти значительную часть устья. Берега были гористы и служили прекрасными ориентирами. На ночь стали на два якоря, представлявших тяжелые камни с пропущенными через них шкворнями. Ночь прошла тихо. С наступлением утреннего прилива они вновь двинулись вниз. Берега окончательно разошлись верст на десять, и вот на севере, за скалистым мысом открылась бескрайняя синяя полоса — море! Здесь уже были волны, и суденышко, поскрипывая, к гордости судостроителей, уверенно раскачивалось на морской зыби.

— Ура-а! Море! — заорали все и бросились обниматься.

Глава 61

В море

Теперь, как они надеялись, можно было обогнуть с севера Сахалин и проплыть на юг, мимо Японии, вдоль китайского побережья. Да вот и синеватая полоска на горизонте видна — это и есть Сахалин!

— Смотрите!

— Где?

— Корабль! — воскликнул кто-то из глазастой сухопутной братии, не приняв во внимание, что моряки так зовут свои двух-трехпалубные плавучие батареи, линейные корабли, или «мэн оф вар» (человек войны), как именуют англичане эти морские чудовища.

— Вот он! — воскликнули десятки голосов.

Мористее виднелось на фоне синих волн двухмачтовое судно, казавшееся вдалеке игрушкой. Его остнастка была отчетливо видна, несмотря на расстояние.

— Высокие мачты с прямыми парусами, косой грот на корме — все это остнастка брига, — сказал Окулов.

— Это один из бригов, построенных на Охотской верфи, — «Екатерина», или, может быть, «Александр», или еще какой нибудь, — подтвердил Чижов. — Они их строят на верфи, потом через пару лет судно разбивается, и тогда закладывают новое. Ну а если вовремя не разобьют, на плаву может находиться одновременно два или даже три судна. Но, самое главное, на каждом из них установлено по четыре двенадцатифунтовые пушки, и мы супротив них не вояки. Наше спасение лишь в отмелом прибрежье — их осадка фута на четыре глубже нашей. Зато в открытом море их полное парусное вооружение поможет догнать нас в два счета.

Словно в подтверждение слов Чижова, с патрульного судна взлетел белый клуб дыма, точно игрушечный, и издалека донесся пушечный выстрел.

— Значит, путь вокруг Сахалина нам заказан, — сказал Ломоносов.

— Смотрите, он собирается повернуть и идти на нас! — воскликнул Окулов, указывая на эволюции, производимые бригом.

— В глубь Амурского лимана за нами идти он не решится, там слишком много отмелей, — сказал Чижов. — Не забывайте про его осадку. Нам надо уходить в лиман.

— Ну а там-то куда деться? Высаживаться на сушу? Или попробовать дождаться бури, которая может нас потопить, но может и развести с бригом? — спрашивали многие.

— Идем в глубь лимана, на юг, — решительно поддержал Чижова Ломоносов.

— Но это тупик! — снова воскликнули несколько человек. — Лаперуз и Крузенштерн установили, что Сахалин — полуостров и смыкается с материком!

— Они увидели отмелые воды и побоялись идти вглубь, чтобы не потерять корабли. Но местные туземцы и наши старые казаки утверждали, что Сахалин — остров! Я надеюсь, что пролив, пусть и мелкий, существует, и наше мелкосидящее судно пройдет там, где прошли казачьи ладьи. Чижов!

— Да!

— Пожалуйста, держитесь материкового берега.

— Почему? — удивился моряк.

— Потому, что там горы. А чем выше горы, тем глубже, по идее, должны быть прилегающие воды. Наука сие наблюдение подтвердит, как сказал бы мой предок.

— Восхищен вашей логикой! — сказал Чижов, но, тем не менее, последовал в дальнейшем данному Петром совету. Они легли на правый галс и двинулись прочь от открытого моря и его опасного наездника. К счастью, ветер не был противным. Час за часом плыли они на юг, делая в галфвинд, то есть боковой ветер, менее пяти узлов. А когда матрос с лотом стал давать цифры поднимающегося дна, движение их еще замедлилось: сесть на мель была верная смерть.

Между тем бриг, двинувшийся следом, начал неотвратимо настигать их. Его паруса росли все больше и больше. Прогремел пушечный выстрел с носового орудия. Ядро упало совсем далеко от них. Прошло время, бриг еще приблизился — новый выстрел, но опять явный недолет. Канонир Черняков презрительно сплюнул. И тут вдруг супостат начал отставать — видимо, мельчающее море внушило командиру опасения за судно. Но капитан брига не собирался совсем покидать свой пост. С борта в воду упал якорь. Капитан полагал, что загнал беглецов в ловушку. Действительно, берег впереди явно начинал сходиться, суля кораблику последнее пристанище. Судно же преследователей занимало выгодную позицию: теперь мимо его пушек было не проскользнуть и вдоль самого берега.