11/22/63 - Стивен Кинг

Мы съели гамбургеры, картофель фри, яблочный пирог с шариком мороженого. Поговорили о том, кто чем занимается, посмеялись над Дэнни Лаверти, который наконец-то взялся за давно обещанную книгу. Элли сообщила, со слов жены Лаверти, что первая глава называлась «Я вступил в бой».

Когда ужин подходил к концу, а Дек набивал трубку «Принцем Альбертом», Элли достала из-под стола сумку, вытащила из нее книгу и протянула мне поверх грязных тарелок.

– Страница восемьдесят девять. Только держите ее подальше от той лужи кетчупа. Мне ее одолжили, и я хочу вернуть ее в том же состоянии, в каком брала.

Ежегодник назывался «Тигровые хвосты», и издавала его школа, располагавшая куда более солидными средствами, чем ДОСШ. Переплет кожаный, не матерчатый, бумага плотная и глянцевая, раздел объявлений на добрых сто страниц. Учебное заведение, повседневная жизнь которого описывалась – точнее, восхвалялась – в книге, называлось Лонгакрская дневная школа и находилось в Саванне. Я пролистывал страницы, видя исключительно ванильную кожу, и думал, что черное лицо появится в таком ежегоднике где-нибудь к 1990 году. Если вообще появится.

– Господи, – выдохнул я. – Сейди, должно быть, сильно потеряла в заработке, перебравшись в Джоди.

– Я уверен, ей очень хотелось уехать, – ровным голосом ответил Дек. – И не сомневаюсь, что на то были причины.

Я открыл страницу восемьдесят девять с заголовком «ЛОНГАКРСКАЯ КАФЕДРА ФИЗИКИ». На шутливой групповой фотографии четверо учителей в белых халатах держали в руках лабораторные стаканы, в которых пузырилась какая-то жидкость – привет доктору Джекиллу, – а ниже размещались четыре фотопортрета. Джон Клейтон внешне разительно отличался от Ли Освальда, но его приятное глазу лицо легко забывалось, а уголки рта чуть кривились в намеке на улыбку. И что читалось в этом намеке – призрак веселья или едва скрываемое презрение? Черт, а может, этот обсессивно-компульсивный ублюдок и не мог сподобиться ни на что другое, когда фотограф говорил ему: «Чи-и-из»? Что его отличало, так это височные впадины, на пару с ямочками в уголках рта. Светлые глаза на черно-белом снимке подсказывали, что в реальной жизни они голубые или серые.

Я повернул раскрытую книгу к моим друзьям.

– Видите эти впадины на голове? Это от природы, как крючковатый нос и ямочка на подбородке?

Они хором ответили:

– Нет.

Получилось смешно.

– Это следы щипцов, – пояснил Дек. – Какому-то врачу надоело ждать, и он вытащил младенца из мамы. Вмятины обычно проходят, но не всегда. Если бы волосы в области висков не поредели, мы бы их и не увидели, верно?

– И он здесь не появлялся, не спрашивал о Сейди? – спросил я.

– Нет, – вновь повторили они в унисон. Эллен добавила:

– Никто ею не интересовался. За исключением вас, Джордж. Вы чертов дурак. – Она улыбнулась, как бы говоря, что это шутка, но с долей правды.

Я посмотрел на часы:

– Совсем я вас задержал. Мне пора в обратный путь.

– Хотите прогуляться к футбольному полю перед отъездом? – спросил Дек. – Тренер Борман просил вас привести, если будет такая возможность. Они уже, разумеется, тренируются.

– Вечером, во всяком случае, прохладнее. – Элли поднялась. – Возблагодарим Бога за маленькие радости. Дек, помнишь, как три года назад у Хастинга случился тепловой удар? И как они сначала решили, что это сердечный приступ?

– Не могу представить, с чего ему захотелось повидаться со мной, – пожал я плечами. – Я перетащил его лучшего защитника на темную сторону Вселенной. – И, понизив голос, прошептал: – В актерское мастерство!

Дек улыбнулся.

– Да, но вы спасли другого лучшего игрока от возможного исключения из Бамы. Так, во всяком случае, думает Борман. Потому что, сын мой, таково мнение Ладью, которым тот поделился с любимым тренером.

Поначалу я никак не мог взять в толк, о чем речь, потом вспомнил «танцы Сейди Хокинс» и заулыбался.

– Я всего лишь застукал их распивающими бутылку горячительного. Выбросил ее за забор.

Дек перестал улыбаться.

– Одним из них был Винс Ноулс. Вы знали, что он выпил, перед тем как в последний раз сесть за руль?

– Нет. – Но меня это не удивило. Автомобиль и спиртное – популярный, а иногда смертельный коктейль для старшеклассников.

– Да, сэр. Так вот, сказанное вами на танцах и случившееся с Винсом привело к тому, что Ладью поклялся не прикасаться к спиртному.

– И что вы им сказали? – спросила Элли. Она уже доставала из сумочки кошелек, а я с головой ушел в воспоминания и не стал спорить насчет счета. Не поганьте свое будущее – вот что я им сказал. И Джим Ладью с его небрежной «я держу этот мир на поводке» улыбкой принял мои слова близко к сердцу. Мы не знаем, на кого, когда и почему можем повлиять. Во всяком случае, до тех пор, пока будущее не пожрет настоящее. Узнаем, когда уже слишком поздно.

– Я не помню.

Элли пошла к Элу, чтобы заплатить по счету.

Я повернулся к Деку.

– Скажите миз Докерти, чтобы она остерегалась этого мужчины с фотографии. Дек, вы тоже остерегайтесь. Он, вероятно, и не появится, я уже начинаю думать, что ошибся, но как знать. И он, возможно, не в себе.

Дек пообещал.

12

В последний момент я едва не отказался от прогулки к футбольному полю. Джоди выглядел удивительно красивым в косых лучах скатывающегося к горизонту солнца, и в душе я хотел немедленно свалить в Форт-Уорт, пока еще мог заставить себя туда ехать. Я до сих пор задаюсь вопросом, что изменилось бы, поедь я сразу после ужина? Может, ничего. Может, очень многое.

Тренер разыгрывал последние комбинации с несколькими футболистами, тогда как остальные сидели на скамье, сняв шлемы, по их лицам текли струйки пота.

– Красный два, красный два! – прокричал тренер. Увидел меня с Деком и поднял руку с растопыренными пальцами: пять минут. Потом повернулся к остававшимся на поле усталым игрокам. – Еще разок. Давайте посмотрим, сумеете ли вы совершить смелый прорыв от полного говна к просто говну, а?

Я посмотрел на другую сторону поля и увидел парня в таком ярком пиджаке спортивного покроя, что хотелось сощуриться. Он ходил взад-вперед вдоль боковой линии с наушниками на голове и какой-то штуковиной в руках, напоминавшей миску для салата. Его очки показались мне знакомыми. Поначалу я не мог сложить два и два, но потом получилось: он выглядел как Молчаливый Майк Макикерн. Мой личный мистер Чародей.

– Кто это? – спросил я Дека.

Дек прищурился.

– Будь я проклят, если знаю.

Тренер хлопнул в ладоши и велел парням отправляться в душевую. Подошел к нам и стукнул меня по спине.

– Как поживаете, Шекспир?

– Неплохо, – бодро ответил я.

– «Шекспир, пошел в сортир» – так у нас говорили в детстве. – И тренер добродушно захохотал.

– А у нас говорили: «Треник, треник, слопай веник».

На лице тренера Бормана отразилось изумление.

– Правда?

– Нет, шучу. – Я уже жалел, что не поддался первому порыву и не уехал из Джоди сразу после ужина. – Как в этом году команда?

– Ребята хорошие, тренируются с душой, но без Джимми уже не то. Вы видели наш новый рекламный щит, там, где сто девятое отходит от автострады семьдесят семь?

– Наверное, так к нему привык, что не обратил внимания.

– Что ж, взгляните на него на обратном пути, дружище. Очень хорошо смотрится. Мама Джимми растрогалась чуть ли не до слез, когда увидела. Как я понимаю, вам мы обязаны тем, что этот молодой человек поклялся не прикасаться к спиртному. – Он снял бейсболку с большой буквой «Т», рукой стер со лба пот, вернул бейсболку на место, тяжело вздохнул. – Наверное, благодарить нужно еще и этого гребаного тупицу Винса Ноулса, но за него я могу только помолиться.

Я вспомнил, что тренер – из консервативных баптистов. Помимо молитв, он, наверное, верил во всю эту историю о сыновьях Ноевых.

– Благодарить меня не за что, – ответил я. – Я просто делал свою работу.

Он пристально посмотрел на меня.

– Вам следовало бы и дальше делать ее, а не гонять шкурку над какой-то книжкой. Извините, если слишком грубо, но таково мое мнение.

– Все нормально. – И я говорил правду. Он нравился мне тем, что так сказал. В другом мире я бы с ним согласился. Я показал на противоположную сторону поля, где Молчаливый Майк укладывал миску для салата в металлический ящик. Наушники уже висели на шее. – Кто это, тренер?

Тренер фыркнул.

– Кажется, его зовут Хейл Дафф. Или Кейл. Новый спортивный репортер «Большой дамы». – Он говорил о Кей-ди-эй-эм, единственной радиостанции округа Денхолм, со слабеньким передатчиком, которая утром передавала прогноз погоды и новости для фермеров, после полудня – музыку кантри. А после окончания школьных занятий – рок. Паузы между песнями нравились детям никак не меньше музыки: сначала что-то взрывалось, а потом сиплый старческий голос произносил: «КЕЙ-ДАМ! Большой БАМ!» В Стране прошлого это считалось вершиной скользкого юмора.