Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

Таким образом, германский план окружения 2-й и 5-й русских армий провалился, но и планировавшееся первоначально русское наступление было сорвано. К середине декабря 1914 года Русско-германский фронт стабилизировался.

Работа Рузского во время этой операции, как командующего фронтом, призванным непрерывно управлять войсками, просматривается очень слабо. Отсутствие замысла операции, оперативного реагирования в связи с обстановкой, четких приказов подчиненным войскам говорит о том, что командующий и штаб больше констатировали происходящее, чем пытались повлиять на ход событий.

Правда, когда приходится говорить о действиях сторон, не следует забывать один очень серьезный аргумент – в ходе всей операции русские директивы, приказы и сводки попадали в руки немцам скорее, чем в свои войска. Немцы не только читали все радиограммы, а русские все приказы и директивы передавали главным образом по радио, но многое получали агентурным путем. По сведениям Рейхсархива, то «русские» летчики спускались в расположение немцев, то «русский» офицер, посылаемый доставить приказ из штаба фронта в штаб армии, попадал к германцам. Это, безусловно, доказывает, что у Людендорфа была хорошо поставлена разведка, и объясняет, почему у Рузского зачастую решения были не совсем правильные или принимались с замедлением.

Постепенно первоначальное отношение к Рузскому, как к лучшему военачальнику русской армии, начало меняться. В частности, в конце января 1915 года великий князь Андрей Владимирович в своем военном дневнике пишет, что Рузский «вовсе не отличается твердым и решительным характером. Он очень часто возмущается действиями то того, то другого, но это и все. Ни разу он не настоял на исполнении своих требований и ограничивался лишь тем, что возмущался и кипятился. Этим и объясняется то, что он был недоволен нерешительностью своего начальника штаба генерала В. А. Орановского, вовсе не замечая, что сам был причиной этого».

Вступление войск 3-й армии генерала Н. В. Рузского во Львов.

Бои продолжались, но не в том виде, как их ранее представляло себе и российское, и германское командование. В полосе Северо-Западного фронта обе стороны все чаще переходили к обороне. Скорострельная артиллерия и пулеметы заставили пехоту закапываться в землю. Появились линии сплошных окопов, подступы к которым были прикрыты несколькими рядами колючей проволоки. Прорвать такую линию становилось все труднее. Война постепенно вползала в так называемый позиционный тупик: войска неделями сидели в своих окопах, не предпринимая никаких активных действий. Это, безусловно, вело к разложению офицерского корпуса и снижению боевого духа войск. Начались разговоры о германских шпионах, наводнивших Россию, и о предателях на самом высоком уровне.

Великий князь Андрей Владимирович, приехавший в Варшаву 1 февраля 1915 года, записал: «Первое, что я узнал здесь, был слух, что в штабе Рузского открылся целый ряд шпионских дел, и что между замешанными был и генерал, которого арестовали и увезли уже.

Действительно, были мелкие шпионские дела, но генералы в этом замешанными не были, по крайней мере, в Седлеце я не слышал. В связи с этим говорили, что благодаря этим шпионам генералу Рузскому до сих пор не удавались боевые действия. Все было уже известно немцам, и они принимали меры, парализовавшие все наши действия. Ввиду этого, как гласит слух, и ввиду того, что генерал Рузский не в силах «шпионское дело» разобрать, его сменяют и назначают генерала Куропаткина».

В феврале 1915 года в полосе Северо-Западного фронта развернулись тяжелые бои под Августовом, где в критическом положении оказались соединения одного из корпусов 10-й русской армии. Правда, последующее контрнаступление войск Северо-Западного фронта несколько улучшило положение русских войск, но стратегическая инициатива оставалась в руках противника.

Неудачи в боях под Августовом значительно приумножили число недоброжелателей Рузского в высших кругах военно-политического руководства Российской империи. Но, не имея прямых обвинений против генерала, придворные интриганы начали плести свою «паутину» совсем на другой основе, распространяя слухи о плохом состоянии здоровья командующего Северо-Западным фронтом. Тем более, что определенные основания для этого были, и сам Николай Владимирович не скрывал этого.

Великий князь Андрей Владимирович, который вскоре после августовских событий встречался с Николаем II, разговаривал о Рузском и оставил в своем военном дневнике следующую запись:

«В последний приезд Ники в Ставку он меня спросил, как здоровье Рузского. Я ответил, что хорошо. Но все же поинтересовался узнать, почему меня спрашивает. Ники сказал, что он вообще слышал, что генерал Рузский болен, сильно устал, разнервничался, и главное, что он морфиноман. Последнее я ни подтвердить, ни отрицать не мог, ибо впервые об этом слышу, но никаких намеков на морфий у меня нет. После этого разговора я присматривался ко всем мелочам, но ничего не мог заметить.

Из этого разговора одно, несомненно, ясно, что о здоровье Рузского были разговоры и довольно серьезные, иначе Ники при своей необычайной деликатности никогда бы не намекнул на морфий. По-видимому, этот вопрос сильно беспокоит Ники и у него, наверное, было сомнение насчет нормальности Рузского, ибо морфий именно нарушает полную нормальность человека. Мне кажется, что все это есть симптомы нарождающихся сомнений относительно Рузского. И ежели эти сомнения появятся в достаточном количестве, то судьба Рузского может быть решена довольно определенно».

Вскоре после этого состоялось совещание на высшем уровне, на котором присутствовали генерал Рузский со своим новым начальником штаба генералом Гулевичем, командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов и его начальник штаба генерал М. В. Алексеев, начальник штаба Верховного главнокомандующего Янушкевич и генерал-квартирмейстер штаба Верховного генерал-майор Данилов. На этом совещании много споров вызвал сперва вопрос, чей фронт важнее: Юго-Западный или Северо-Западный. Иванов доказывал, что Северо-Западный фронт находится в исключительно благоприятных условиях и что за него нечего беспокоиться, а вот его фронт, самый важный, в тяжелом положении.

В этом споре Рузский проявил большое самообладание, чтобы не ответить Иванову резко. Положение Северо-Западного фронта в это время было особенно тяжелое. Три корпуса были неизвестно где. Правый фланг обойден противником.

– Не нужно говорить о том, какой фронт сегодня главнее, – заметил Рузский. – Важно решить одно из двух: или решительными действиями опрокинуть неприятеля, и в таком случае принять сообща меры к этому выполнению, или лучше ограничиваться лишь частными действиями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});